* * *
- Ехать тебе, Зина, надобно, он совсем голову потерял!
Зинаида, занятая вязанием ажурного полотна, казалось, и не слушала вовсе сидящего напротив нее на веранде в плетеном кресле-качалке Сергея. Только после последних слов крючок в руках замелькал быстрее.
- Он, представь, превратил сад и весь дом в мастерскую для экспериментов. В зале не пройти - кругом одни приборы. У него, видите ли, световые пробы.
Крючок в руках Зинаиды вновь начал двигаться неторопливо.
- Зинаида Григорьевна! - к ней мелкими шажками подошла невысокая женщина с фруктовой вазой в руках.
Крючок в руках Зинаиды замер. Она подняла голову, вопросительно глядя на Варвару Михайловну - всеобщую любимицу, главную над всевозможными гувернерами, нянями и боннами, которым было доверено растить младших Морозовых.
- Прощения прошу. Вы желали с Тимошей поговорить перед тем, как он заниматься начнет.
- Позже, Варвара Михайловна. Я помню. Сейчас, видите, гость у меня.
- Как скажете. - Женщина поставила на столик вазу с фруктами и вышла с террасы.
Из открытых окон особняка доносилась музыка. Тимоша старательно разучивал утомительные гаммы.
- Продолжай, Сергей, я слушаю, - Зинаида снова принялась за вязание.
- Я в сад вышел, чуть не упал, потому как споткнулся о толстенный кабель, который Савва протянул от будки электрической. Представь, Зина, кругом софиты, прожектора. Люди какие-то копошатся. А в ванную вообще не войти - вонь страшная! - наморщил он нос. - У него там химическая лаборатория. Говорит, вспомнил свои патенты, теперь лаки разных цветов делаю, покроем ими лампы и стекла, такое освещение на сцене будет, нигде такого нет! - И это - наш- то Савва! Мануфактур-советник! А вся труппа тем делом в отпуске пребывает! Отдыхать изволят! - возмущенно добавил он.
Зинаида аккуратно разгладила на коленях полотно, внимательно разбирая рисунок.
- И людей там превеликое множество, рабочие всякие… Жужжат, как комары, - никак не мог успокоиться Сергей.
Зинаида, оторвавшись от рукоделия, хлопнула себя по руке. "Прав Пушкин, прав! Воистину прекрасно лето, когда б не зной, не комары, да мошки. Впрочем, он - всегда прав", - нахмурилась она.
- Что молчишь, Зина? Скажи что-нибудь! - нетерпеливо воскликнул гость.
- Скажу. Жужжат, Сережа, не комары, а пчелы. А комары - пищат.
- Ну, и сиди тут! - недовольным голосом воскликнул Сергей, пораженный ее спокойствием. - А знаешь ли, почему он так театром-то увлекся?
Зинаида замерла.
- Просто голову потерял наш Савва, вот, что я скажу! И не только я! - разгорячено воскликнул гость. - Вся Москва об этом говорит! И, знаешь кто…
- Знаю, Сергей, - оборвала гостя Зинаида, резко поднимаясь из кресла, отчего вязание упало к ногам. - Все я знаю. Все. Мир не без добрых людей! - горько усмехнулась она. - Один добрее другого! Только тебе-то что? А? Ты-то какой интерес в этом деле имеешь?
Подхватив белый ажурный зонтик, и прямо держа спину, она направилась по ступенькам в сад.
Сергей торопливо поднялся вслед за ней.
- Что тебе до Саввы? Оставь меня. Надоел, - бросила Зинаида и, раскрыв зонтик, не оглядываясь, пошла по дорожке.
- Брат он мне! Брат! - крикнул ей вслед Сергей и, махнув рукой, вернулся в дом.
А Зинаида, войдя в садовую беседку, закрытую со всех сторон густой листвой дикого винограда, с тихим стоном опустилась на деревянный пол. Слез не было, просто нечем стало дышать…
"Счастье… Ведь было… И куда ушло? Как вода сквозь пальцы. Была разведенкой, а теперь, считай, брошенка! Уж все знают про Савву и эту… Как унизительно! Надо мной, Зинаидой Морозовой смеются! Надо мной!" - Она рванула ворот блузки и засмеялась. Нелепо и надрывно. Громче и громче. А потом, обхватив голову руками, завыла… как раненая волчица…
Над кустами желтых роз, увивших террасу, деловито жужжали извечные трудяги-пчелы. Из открытых окон дома доносилась музыка. Тимоша старательно разучивал утомительные гаммы…
* * *
Массивный дубовый стол был завален бумагами. Савва быстрым почерком дописал последнюю фразу отчета Правления: "Итого за год было произведено четыреста сорок тысяч пудов пряжи, двадцать шесть тысяч пудов ваты и до одного миллиона восьмисот тысяч кусков ткани" и поставил точку.
В комнате было душно. Он поднялся и отворил окно, однако, легче не стало - тягучий летний воздух был полон предощущением грозы.
"Хорошо сейчас в Покровском. С детьми. Окунуться в речку, полежать на берегу, глядя в летнее небо, - мечтательно подумал он. - Хоть и не хотелось бы пока с Зиной встречаться. Впрочем, ехать все равно придется - завтра день рождения Машеньки. Надо бы еще подарки прикупить, - Савва улыбнулся, представив, как обрадуется ему черноглазая певунья. - Что ж. Надо собираться. Но, пожалуй, поедет он туда не один. При посторонних им с Зиной будет легче".
* * *
За окном вагона неторопливо сменялись однообразные картинки. Низкое закатное солнце слепило глаза.
- Люблю я, Василий Осипович, российские пейзажи, - Савва, прищурив глаза, смотрел в окно. - Хоть с виду унылы и дики, зато раздольны. Как русская душа. Без конца и без края.
Его спутник - мужчина лет шестидесяти с небольшой бородкой, всю дорогу занимавший Савву увлекательной беседой, согласно кивнул:
- И впрямь, Савва Тимофеевич, широта русской души - от простора земли русской. В какую сторону не пойдешь, везде волю найти можно, - сделал паузу, задумчиво взглянув на Савву, - коли ищешь.
Поезд, издав хриплый гудок, замедлил ход.
- Подъезжаем, Василий Осипович, - сообщил Морозов. - Нас должны встречать.
Поезд заскрежетал тормозами, дернулся несколько раз и остановился у платформы.
- А вот и братец! - улыбнулся Савва, заметив человека, заспешившего навстречу.
- Савва! С приездом! - к нему подбежал, радостно взмахнув руками, Сергей. - А я тебя с утра ждал. Бог мой! Да ты не один?! - увидел он спускающегося следом мужчину.
- Василий Осипович! Радость-то какая! Вот уж не чаял вас сегодня увидеть! - Он порывисто обнял гостя - знаменитого Ключевского, перед которым они с Саввой преклонялись. Ключевский был не просто человеком-легендой, он был тем, кто первым открыл для них с братом тайны истории. Учитель. Какое звание может быть выше?
Савва передал небольшой кожаный баул подбежавшему к ним кучеру, и они двинулись к стоящему неподалеку экипажу.
- Вот, Василий Осипович, прошлый раз мы с вами сюда намного дольше добирались, а сейчас, как нарочно для нас, станцию открыли - Ново-Иерусалимскую, - сообщил Савва.
- Не иначе, знали, что вы сюда снова пожаловать изволите! - радостно добавил Сергей.
Экипаж тронулся с места. Дорога уходила налево, поднимаясь в гору, затем пряталась в еловую аллею.
- Счастливый вы человек, Савва Тимофеевич! - воскликнул Ключевский, взглянув на погрузившегося в раздумья Морозова.
- Да-да… - рассеянно ответил тот.
- Именно счастливый, - продолжил Ключевский, - хотя вполне допускаю, что этого и не осознаете.
Морозов удивленно поднял брови.
- А не осознаете просто в силу недостатка времени.
Савва неуверенно кивнул.
- А знаете, какой самый верный и едва ли не единственный способ стать счастливым? - хитро взглянул на него Ключевский.
Савва с нескрываемым интересом посмотрел на собеседника, знавшего тайну, недоступную большинству.
- Чтобы стать счастливым, надобно… вообразить себя таковым! - радостно сообщил Василий Осипович. - Счастлив, кто может жену любить как любовницу, а несчастлив, кто любовнице позволяет любить себя как мужа! - сказал он и заливисто рассмеялся.
Савва нахмурился. Зачем Василий Осипович об этом?
Экипаж проехал мимо нескольких с поклоном снявших шапки крестьян.
- Любят тебя здесь, Савва! - проговорил Сергей, встревожено взглянув на брата.
- Отнюдь, - Савва с сомнением покачал головой. - Все это видимость одна. Все чаще думаю, сколько не делай, сколько средств не вкладывай, не любят у нас богатых. Деньги берут, кланяются, а сами фигу в кармане держат. А то и дубину за спиной, чтобы хребет переломить, когда отвернешься.