Глава VI
Герой потёмкинского восстания унтер-офицер Григорий Вакуленчук
Григорий Никитович Вакуленчук пришёл в революцию довольно сложным путём. Сын бедного крестьянина Волынской губернии, он ещё в детстве самоучкой выучился грамоте. В селе, где родился Вакуленчук, находился большой сахарный завод. Работая на заводе, Григорий сдружился со старым мастером завода. У мастера, бывшего машиниста торгового флота, была хорошая библиотека, состоявшая главным образом из книг с описанием морских путешествий. Мастер и сам много рассказывал мальчику о своих далёких плаваниях. Под влиянием этих рассказов и прочитанных книг у Григория развилась та особая мечтательность, которая свойственна юным любителям чтения.
Старый мастер учил своего любимца всему, что знал сам. Когда подошёл срок призыва, Вакуленчук был хорошо знаком с арифметикой, обладал обширными познаниями в географии, умел читать морские карты. Его отправили в Черноморский флот, где он попал в 33-й флотский экипаж.
Командиром этого экипажа был капитан Беклемишев.
"Чересчур мягкий офицер", - рапортовал о нём царю адмирал Чухнин. А между тем это был офицер-крепостник. Но он пользовался более тонкими приёмами для того, чтобы превратить матросов в защитников самодержавия.
Строгий и взыскательный начальник, он требовал от подчинённых усердной и исполнительной службы. Взыскания на матросов в 33-м экипаже налагались неукоснительно, но только по морскому уставу и за его нарушения. Беклемишев категорически запретил офицерам своего экипажа бить матросов.
В то же время Беклемишев не упускал ни одного случая, чтобы не внушить матросам презрения к "вольным", вступался за них в случае ареста за "дебош" или драку на берегу.
"Матросский батька" - называли его матросы 33-го экипажа и долгое время оставались глухими к революционной пропаганде.
В его сети попался было и Григорий Вакуленчук.
Большевики Петров, Денисенко, Гладков старались сблизиться с Вакуленчуком и вовлечь его в революционное движение.
Однако первые шаги флотских пропагандистов не увенчались успехом.
- Матрос сам виноват, коли офицер его обижает, - упрямо отвечал на все их доводы Вакуленчук и приводил примеры из жизни своего экипажа. - Конечно, рукоприкладство - это нехорошо, но многое зависит от того, как человек сам себя поставит.
Так продолжалось до тех пор, пока "матросский батька" неожиданно для Вакуленчука не оскалил зубы крепостника.
В этот день Беклемишев повёл роту, в которой Вакуленчук служил унтер-офицером, в Гурзуф - защищать резиденцию его императорского высочества, главного адмирала русского флота, от "злонамеренных вольных личностей". Этими личностями, как потом выяснилось, были крестьяне, с земель которых великий князь, в нарушение законов о водопользовании, отвёл горные источники на свои виноградники. Доведённые до отчаяния крестьяне прогнали -великокняжескую стражу, захватили истоки горных вод, поставили там свою охрану и стали направлять воду поочерёдно то на свои, то на великокняжеские земли.
Матросы должны были совместно с конными стражниками выбить крестьян из занятого ими горного ущелья. Всей операцией руководил Беклемишев, разработавший для этого целый тактический манёвр.
Вечером конники ворвались в деревню, в которой оставались только женщины, старики и дети. Стражники избивали беззащитных людей, угоняли скот. Внезапно засветили морские прожекторы и залили своими лучами деревню и подступы к ней.
Вакуленчук мгновенно разобрался в замысле Беклемишева: заставить крестьян броситься с гор на помощь своим семьям. Он понял также, что здесь их встретит огонь матросов.
- Братцы... не надо... братцы... в воздух... - пронёсся по матросской цепи призыв Вакуленчука, как только раздался приказ стрелять по крестьянам, показавшимся в полосе света.
Матросы охотно откликнулись на призыв своего унтер-офицера.
- Лейтенант... Боцман... Почему люди мажут? Дать точный прицел! - крикнул Беклемишев.
Ротный снова скомандовал: "Пли!"
Между тем стражники, услышав матросский залп и не разобравшись в происходившем, ворвались в полосу света, намереваясь напасть на уцелевших крестьян. И хотя до матросов во-время долетел истошный вопль Беклемишева: "Отставить!", - они, точно так же, как и Вакуленчук, спустили курки, чуть передвинув при этом прицел. "Беклемишевцы" всегда отличались меткой стрельбой. Стражники бежали, оставив убитыми и ранеными 23 человека и с десяток коней.
- Объявляю благодарность за молодецкую стрельбу. Передать по рядам, - прошептал Вакуленчук.
Матросы беззвучно смеялись.
На другой день после возвращения из Гурзуфа Вакуленчук сам прибежал к Петрову. Тот усадил его за социал-демократическую литературу. Вакуленчук читал быстро и много и вскоре стал одним из видных деятелей матросской "Централки", борющихся за осуществление на практике ленинской идеи вооружённого народного восстания.
Как большевик Вакуленчук решительно возражал против "мясных" и всяких других забастовок на флоте, которые пропагандировали меньшевики из Севастопольского комитета.
- Из-за деревьев леса не видите, - спорил Вакуленчук, - начальство всполошится, пойдут аресты, людей перетасуют, как колоду карт, и начинай всё сначала. Ради ложки борща поставим под удар важное дело, отсрочим восстание... а то и совсем погубим его...
Глава VII
День первый восстания
Тендра
"Потёмкин" бросил якорь у Тендры.
В глубоких трюмах, в угольных ямах, в тайниках корабля шли горячие споры. Образовались две группы: унтер-офицер Вакуленчук спорил с минным квартирмейстером Матюшенко. У каждого были свои сторонники.
Матюшенко называл себя социал-демократом, но в партию не вступал. После 9 января Матюшенко примкнул к движению искренне, убеждённо и горячо.
Вакуленчук был в курсе всех планов "Централки". Он возражал против немедленного восстания, он настаивал на соединении с эскадрой. Он видел дальше, чем Матюшенко, который хотел, чтобы "Потёмкин" во что бы то ни стало выступил первым.
- "Потёмкин" - самый сильный корабль, он и должен первым начать. Остальные корабли присоединятся, когда узнают, что мы восстали, - кричал на сходках Матюшенко.
Он называл Вакуленчука трусом. Революционный порыв увлекал его. Он подчинился приказу "Централки" - не предпринимать ничего до прихода на Тендру всей эскадры, но не прекращал агитации. Он ждал случая. Его популярность среди команды быстро росла.
До матросов доходили отголоски споров между Вакуленчуком и Матюшенко. Говорили, что Матюшенко - сторонник восстания, а Вакуленчук - противник. Всё вдруг перепуталось. Матюшенко немного побаивались, Вакуленчука знали как партийца. Когда матросы "Потёмкина" говорили о восстании, они произносили имя Вакуленчука. И расходились при приближении Матюшенко. И вдруг всё перевернулось: Матюшенко - за восстание, Вакуленчук - против.
Волновалось и начальство.
Командование "Потёмкина" не знало толком, в чём дело, но чувствовало: что-то готовится. Не знало, где происходят собрания, но знало, что они происходят. Не знало, кто ведёт за собой матросов, но знало, что у матросов есть свои вожаки.
В ход был пущен излюбленный метод - провокация.
Наказания стали сыпаться, как из рога изобилия.
Командир "Потёмкина" Голиков издавна славился придирчивостью. Теперь он превзошёл самого себя. Матросу нельзя было попасться ему на глаза, чтобы не получить дисциплинарное взыскание. Муштра была удвоена. Матросов лишили послеобеденного отдыха. Стояли невыносимо жаркие дни, но людей подымали с рассветом и муштровали до вечера.
13 июня вечером к кораблю подошёл миноносец № 267. Он ходил в Одессу за провизией. Стали выгружать на корабль мясо, хлеб, крупу, картошку, овощи. Мясо сильно пахло. Его повесили на крючках на спардеке.
Матросы миноносца сообщили: в Одессе порт бастует, в городе баррикады.
Слух об этом быстро разнёсся по кораблю.
В эту ночь спорили и говорили не только на тайных сходках. О восстании говорили всюду, где собирались хотя бы двое матросов. Люди потеряли сон.
Матюшенко усилил агитацию. Всю ночь бегал по матросским кубрикам. "Теперь или никогда", - говорил он. Матюшенко агитировал за то, чтобы команда выбросила за борт протухшее мясо и предъявила начальству требование об улучшении пищи. Он хорошо понимал, что в накалившейся и нервной обстановке "Потёмкина" это приведёт к немедленному восстанию.
Вакуленчук требовал выдержки:
- Надо подождать эскадру. Ждать осталось недолго - всего несколько дней.
Поздно ночью пришли к соглашению. Обе группы пошли на уступки: команда выразит молчаливый протест; она откажется от обеда, но не предъявит никаких требований.
14-го утром команде стало известно, что мясо, привезённое вчера, полно червей.
Ходили на спардек смотреть на подвешенное там тухлое, вонючее, червивое мясо. Собирались кучками, громко негодовали.
Боцман доложил начальству: команда недовольна, волнуется...
Офицеры не терпели ни малейшего проявления чувства человеческого достоинства. Естественное возмущение они восприняли как бунт. Признать мясо негодным - значило, по их мнению, потерять престиж.
Начальство любит соблюдать форму. Судовой врач Смирнов исследует мясо и признаёт его вполне съедобным. Командир даёт распоряжение кокам готовить из этого мяса борщ.
Свистит дудка, созывающая на обед.
Матросы молча садятся за стол. Жуют хлеб и запивают водой. Никто не идёт за борщом. Смеются: сами посадили себя на карцерный рацион.