- Ах, да, понимаю: тебе ведь перед командой отчитаться надо, - нашёл выход из положения генерал.
- Команда мне доверяет, - отрезал неумолимый Матюшенко.
- Какой ты, братец, ершистый, - вырвалось у генерала.
Матюшенко опять промолчал. Он стоял без улыбки, спокойный, жёсткий.
Генерал оглядел свою свиту. Взгляд его молил о помощи.
Из рядов свиты вышел седовласый капитан.
- Ваше превосходительство, - подобострастно начал он, - из уважения к хорошему поступку команды...
- Да, да, - забормотал генерал, - из уважения к вашему поступку:.. Вспомнили о жене убиенного! Узнаю честную, добрую душу русского солдата...
Разумеется, действиями Матюшенко меньше всего руководила "добрая душа русского солдата". Вся эта история была лишь маскировкой глубокой разведки в тыл врага.
Она дала превосходные результаты. Матюшенко успел хорошо рассмотреть расположение правительственных войск, укреплённым центром которого служил господствовавший над портом Николаевский бульвар.
Здесь спешно устанавливали полевую и тяжёлую артиллерию.
В окрестностях бульвара, на подступах к нему и дальше, на Екатерининской площади и на площади Городской управы, были расположены войска в полной боевой готовности. Артиллерия противника, конечно, не представляла для нас ничего страшного. Отойдя на семь-восемь миль от берега, мы могли уничтожить её, сами находясь вне черты досягаемости неприятельских выстрелов.
Когда Матюшенко возвращался назад, ему удалось сговориться с представителями нескольких полков. Солдаты заявили ему, что войска готовы присоединиться к восставшим, но никто не решается начать. Если бы "Потёмкин" продолжал вчера бомбардировку, войска непременно восстали бы. Мы не сомневались, что эти солдаты передавали настроение армии.
Во всяком случае бомбардировка дворца командующего диктовалась стратегической обстановкой. Дворец находился на Николаевском бульваре, в центре расположения правительственных войск. Покуда правительство держало в своих руках эту вышку, "Потёмкин" не мог предпринять никакой серьёзной попытки десанта и вооружения портовых рабочих и команды торговых судов, которые согласились действовать с ним. Следовало прежде всего захватить Николаевский бульвар.
Созвали комиссию, которая после получасового обсуждения приняла план Матюшенко. Комиссия не сочла даже нужным поставить этот вопрос на обсуждение команды: настолько созрела теперь мысль о необходимости захвата Одессы.
Однако для приведения в исполнение этого проекта требовалось несколько часов. Необходимо было привести корабли в полную боевую готовность.
Но самое главное - надо было уладить положение на "Георгии Победоносце". Оно всё ухудшалось, и посланные на "Георгий" Кирилл, Коваленко, доктор Галенко, матросы Скребнёв и Макаров привезли плохие вести: среди команды начался раскол. Часть её под влиянием агитации кондукторов уже открыто заявила требование идти в Севастополь и сдаться властям.
Комиссия решила немедленно отправить на "Георгий" вооружённый караул для ареста георгиевских кондукторов.
Кому, однако, возглавить эту экспедицию? Кроме караула, на "Георгий" надо было отправить агитатора, чтобы разъяснить георгиевцам значение этого мероприятия. Матюшенко, Кирилл и я совершенно охрипли от беспрерывной агитации: мы говорили шепотом и не способны были выступить перед всей командой на открытом воздухе. Доктор Галенко, ещё утром удачно выступавший на "Георгии" против сдачи, предложил нам свои услуги. За эти дни доктор сумел завоевать наше доверие, и хотя он мало смыслил в политике, но авторитет офицерского мундира должен был придать большую силу его выступлению перед матросами на "Георгии".
Его предложение было принято.
В помощь Галенко комиссия выделила партийного матроса Задорожного, действовавшего с энергией и решительностью во время восстания на Тендре.
Когда потёмкинская делегация прибыла на "Георгий", там происходило общее собрание команды. Шла ожесточённая борьба между матросами-революционерами и матросами, требовавшими сдачи. Силы обеих групп были почти равны. Команда колебалась, не зная, на что решиться.
Приезд вооружённой делегации "Потёмкина" произвёл сильное впечатление на команду. Председатель собрания предоставил слово главе потёмкинской делегации доктору Галенко. Этот момент Галенко и выбрал для того, чтобы нанести восстанию предательский удар. Расчёт предателя был верен. Рядом с ним находился один Задорожный. Это был преданный революции матрос, но он растерялся в ту минуту, когда от его инициативы зависела судьба восстания.
Галенко взял слово.
- Матросы "Георгия", - начал он, - вы попали в западню. Вы примкнули к потёмкинцам, надеясь на их силу и единение. Но и среди потёмкинцев нет единения. Или, вернее, его и не может быть, ибо какое же может быть единение между волками и овцами?
Кучка жестоких и скверных людей, пользуясь доверчивостью и простодушием матросов, толкает их в бездну, где они должны погибнуть все до единого. Разве может горсточка людей бороться с огромной, великой Россией, располагающей могущественной армией?
Слушайте! Уже со всей России стекаются в Одессу полки. Неисчислимое войско идёт против вас. Разве вы можете устоять против него? Разве вы можете победить Россию? Великие державы не могут справиться с Россией, а вы хотите её победить!
Только добровольная сдача может спасти вас. Надо идти с повинной к царю. Царь милостив и простит.
Матросы "Потёмкина" тоже опомнились. Они хотят сдаваться, но их удерживает ещё страх перед революционерами, засевшими на корабле. Но если "Георгий" снимется с якоря и отправится в Севастополь, "Потёмкин" последует за ним, и всё окончится благополучно...
Галенко выполнил план, который, очевидно, был тщательно разработан контрреволюционной организацией, действовавшей на "Потёмкине" и на "Георгии".
Поэтому, когда Задорожный, Денига, Кошуба и ещё несколько матросов попытались остановить и разоблачить провокатора, им не дали говорить.
- Братцы, - заявил один из матросов, - нам надо спешить. Вы слышали, что потёмкинцы хотят сами идти на Севастополь? Если "Потёмкин" сдастся, нас возьмут голыми руками. Кому тогда нужна будет наша повинная? Её и не примут. Нас всех арестуют и будут расстреливать, как куропаток, пока всех не перестреляют. Потёмкинцы на нашей шкуре заработают себе помилование. Поэтому, братцы, нам надо, не дожидаясь "Потёмкина", идти на Севастополь.
Только решительные действия Задорожного - немедленный арест и даже расстрел на месте предателей - могли спасти положение. В его распоряжении был вооружённый караул, за его спиной стоял "Потёмкин".
Денига подсказывал ему это решение, Задорожный колебался.
Не зная, что делать, он снарядил двух матросов на "Потёмкин" за инструкциями. Но по дороге к катеру потёмкинцы были задержаны и заперты в каюту.
Не получая ответа, Задорожный совсем растерялся. Он не решался покинуть "Георгий" из страха быть заподозренным в дезертирстве. Он не решался действовать энер-гично, боясь крутыми мерами окончательно погубить дело.
Этим замешательством команды ловко воспользовался командир "Георгия" боцман Кузьменко. На броненосце по его приказу проиграли боевую тревогу. Все матросы бросились по местам. Над "Георгием" подняли сигнал: "Иду в Севастополь". В машинное отделение полетел приказ: "Полный вперёд!" Прежде чем кто-нибудь успел опомниться и понять, в чём дело, "Георгий Победоносец", стоявший, как и "Потёмкин", под парами, двинулся в море, взяв курс на Севастополь.
На "Потёмкине" в это время шла погрузка угля.
К самому его борту был пришвартован огромный угольщик. Оба корабля были соединены мостками, по которым бегали люди с тяжёлыми мешками на спине. Матросы работали за десятерых. В грязных рабочих куртках они потеряли свой лихой флотский облик, но чёрные от угля лица их точно светились. Быть может, в первый раз в жизни труд казался им таким лёгким и осмысленным. Они знали: каждый мешок с углём, который они перетаскивают на своих спинах, служит делу освобождения народа.
В своих показаниях на следствии Кузьменко рассказывал, что он решился на этот шаг, рассчитывая на то, что угольщик, который стоял рядом с "Потёмкиным", закроет последнему поле обстрела.
"Я рассчитывал, - говорил он, - что удалюсь на расстояние пушечного выстрела, прежде чем на "Потёмкине" придут в себя, отведут угольщик и приготовятся к стрельбе".
Быстрые и решительные действия "Потёмкина" разрушили этот план.
Над "Потёмкиным" подняли сигнал: "Георгию Победоносцу" вернуться на прежнюю стоянку".
"Георгий" продолжал уходить в море. Из его труб валили густые хлопья чёрного дыма. Кузьменко приказал усилить ход. Своей команде он объявил, что "Потёмкин" даёт сигнал: "Следую за вами". Так как немногие матросы умели читать морские сигналы, обман удался.
На "Потёмкине" по приказу боцмана Мурзака пробили боевую тревогу. Возмущённые предательством "Георгия" потёмкинцы мигом убрали палубу, оттащили в сторону угольщик. Над "Потёмкиным" взвился красный боевой флаг, и грозные жерла двенадцатидюймовых пушек приподнялись, повернулись и уставились на "Георгия". Это были сигналы, понятные каждому матросу. Озлобленные обманом, георгиевцы бросились к штурвалу, которым управлял сам Кузьменко, и потребовали вернуть броненосец на прежнюю стоянку.
Кузьменко пришлось подчиниться. Манёвр не удался. Кузьменко испугался расплаты за открытую попытку измены.