- Арсений Петрович - человек верующий, и он решил создать оружие, не отнимающее жизнь, не убивающее всё живое на земле. И Америка, прознав об этих его работах, не могла упустить шанс, чтобы не переманить учёного. Для того тут у меня на острове создана лаборатория и в неё приглашены русские биологи. Оружие наше совершенно чистое и бесшумное. На аэродром, на корабль или на город пустил невидимое облачко - и люди скукожились, точно их из–за угла пыльным мешком ударили. Мой дядя, узнав про такой проект, воскликнул: "Если таким мешочком стукнуть боевую эскадру, и в первую очередь её адмирала, так этот адмирал забудет, зачем и куда плывут его парни, а корабли точно стая испуганных окуней разбредутся по морю. Я всегда говорил, что русские ребята способны выкинуть такой номер, который не сможет понять и сотня наших умников из ЦРУ".
Вошли трое парней, которые и здесь пасли Драгану. Один направился к ней, но она махнула рукой:
- Вы свободны. И сегодня, и завтра я буду дома, - а когда парни удалились, Драгана сказала: - Это причуды дедушки. Нанял для меня охрану.
Простаков слышал, что отец Драганы - губернатор штата, и это он купил для неё остров, а вот кто её дедушка, он не знал. Видно, очень любит внучку. Борис тайком окинул Драгану взглядом и ещё подумал: "И как же не любить такую…"
Драгана листала бумаги, делала пометки в блокноте. Так они сидели час, два, а в полдень поехали в лабораторию. Здесь к ним один за другим заглянули Иван Иванович и Ной Исаакович. Потом явилась Ирина и сказала, что в столовой их ждёт обед. Драгана смерила её холодным взглядом:
- Хорошо. Мы скоро придём.
Борис заметил, что Драгана так же прохладно, с чувством глухой внутренней неприязни встречала Ивана Ивановича и врача–психолога. Наблюдательный и чуткий Простаков уже сделал вывод, что мира среди обслуживающих его людей нет и что адмирал и, особенно, хозяйка острова никого тут не любили, никого не хотели видеть, но какие–то силы и неведомые Борису обстоятельства понуждали тут всех терпеть друг друга и сохранять видимость добрых отношений. Вопросов Драгане он не задавал и лишь хотел бы поскорее понять, как эта хрупкая и с виду слабая девушка сумела тут всех подчинить своей воле.
Перед самым обедом к ним в лабораторию зашел адмирал, поцеловал в щеку племянницу, крепко сдавил ладонь Бориса и трубно прогудел:
- Проголодался, как две тысячи чертей! Кормите же меня наконец!
Драгана поднялась и прижалась к плечу адмирала. По пути в столовую, неизвестно к кому обращаясь, говорила:
- У меня два папы: на материке папа номер один, а здесь на острове папа номер два. И неизвестно ещё, которого я больше люблю, - по–моему, вас, дядя Ян.
И, как бы оправдываясь перед кем–то, добавила:
- Женщина не может жить без любви. Ей обязательно нужно кого–то любить.
Прижималась к плечу дяди, кокетливо жаловалась:
- А меня никто не любит. Ну, дядя Ян. Полюбите хоть вы меня!
- Нет, не полюблю. Глаза у тебя цвета океана, и хромаешь ты на обе ноги. К тому ж, и возраст у тебя - за двадцать перевалил. А характер злющий, - ну, чистая баба–яга. А мы, мужики, нежных любим, и красивых.
И тронул за руку Простакова:
- Так я говорю, царь Борис? А?..
Борис покраснел и не знал, что ответить. Про себя подумал: "Это у них, американцев, манера шутить такая".
Ирина и Ганна накрывали стол.
Заканчивая обед, Драгана сказала Борису:
- Я хотела бы показать вам остров.
- Сделайте одолжение; буду вам благодарен.
На пути к автомобилю, стоявшему у подъезда, продолжала:
- И ещё у меня есть план: освободить вас из плена, где вы очутились по чьей–то злой воле.
- Белый дом, в котором меня поместили, мало похож на тюрьму.
- Ага! Вам уже там понравилось! Эти два коварных иудея знают, чем заинтересовать молодого парня. Недаром они приволокли на остров полгарема какого–то шаха. Кончится тем, что я их прогоню со своего острова.
"Коварные иудеи", точно духи, выскочили из бутылки и встали перед ними. Иван Иванович имел вид человека чем–то недовольного, и даже рассерженного, а Ной Исаакович, напротив, дружелюбно улыбался и низко кланялся Драгане. Заговорил с ней на дурном английском языке:
- Госпожа начальница Русского острова! Я правильно вас называю? Ваш папа губернатор штата, а вы здесь, на острове, тоже губернатор. А я врач и приставлен к русскому учёному, вот к нему, вашему спутнику. Вы на это возражать не будете? У меня инструкции, и я обязан их выполнять.
- Выполняйте вы свои инструкции, но мой коллега, кажется, не нуждается в вашей опеке.
Она оглядела Простакова, улыбнулась и добавила:
- Но, может быть, я чего–нибудь не знаю?
Из–за спины врача выступил Иван Иванович:
- Мадемуазель Драгана, наш доктор хотел сказать вам комплимент, но он плохо владеет английским и потому не всегда понятно, что он говорит. Простите его, пожалуйста.
Решительно подхватил за руку своего товарища и повёл к маленькому двухэтажному домику, где они жили. А когда удалились на достаточное расстояние, Драгана сказала Борису:
- Странные субъекты! Следят за каждым вашим шагом и будто бы между собой враждуют. У меня создалось впечатление: они служат разным хозяевам и каждый стремится перетянуть вас на свою сторону. Будьте осторожны и не во всём им доверяйтесь. Я надеюсь, что дядя Ян раскроет мне их интересы, и тогда я постараюсь оградить вас от излишней опеки.
На это Простаков заметил:
- Боюсь, что они меня принимают за кого–то другого. Я ещё не сделал ничего такого, что бы представляло интерес для иностранных разведок.
Драгана не возражала Борису, и это его обидело; значит, и она не верит в серьёзность его работ, а Борис хотел бы выглядеть в её глазах значительным и интересным учёным. Не зря же американская разведка так тщательно спланировала и ловко провела операцию с его похищением.
Около машины их ожидали уже знакомые Борису три парня. Один из них подошёл к Драгане и что–то тихо проговорил. Она обрадованно закивала головой:
- Да, да, я же сказала: вы можете отдыхать, - и не только сегодня, завтра, но и целую неделю, и даже месяц. А если угодно, и совсем не являйтесь. У меня теперь есть охрана.
Она взяла за руку Бориса:
- Вот он, моя охрана. А дедушке я скажу: мне ничто тут не угрожает, у меня есть друзья, коллеги по лаборатории, и я никого не боюсь.
Все три парня слышали её слова и, как видно, не обрадовались, а наоборот: подошли к Драгане ближе и один из них сказал:
- Любезная госпожа, у нас контракт, мы получили деньги вперед, а потому не вправе выполнить ваше распоряжение. Но освободить вас от нашего присутствия на несколько дней мы можем.
- Хорошо, - согласилась Драгана. - Пусть будет так.
Пригласила Бориса в машину, и они поехали.
По дороге, вившейся по берегу океана, машина шла на небольшой скорости. Драгана сидела за рулём.
- Я люблю ездить на машине, - и только одна, или с дядей, или другим каким интересным собеседником, но непременно с интересным. Вы для меня интересный, и даже очень; во–первых, потому, что вы похожи на Есенина, а во–вторых - вы русский, только что приехали из Москвы, а я очень хочу знать, что происходит на нашей Большой славянской Родине, в России.
- Я жил на Дону, в казацкой станице Каслинской.
- Всё равно: Дон, Волга, Москва–река… Это Россия, наша Большая Родина. Мы теперь всё больше думаем о России, смотрим туда, на Москву, Ленинград, Сталинград. Нас удивляет спокойствие русских. Вас будто подменили, вы не боретесь с сатанинской властью. У нас здесь, в насквозь прогнившей Америке, и то больше бойцовского духа. Тут молодёжь собирается в колонны, ходит по улицам, зовёт на борьбу с глобализмом. Надеюсь, вы там знаете, что это такое - глобализм? У нас есть лидер антиглобалистов - публицист Герасимов. Он американец, но русский по происхождению. Я с ним знакома, познакомлю и вас.
Потом, повернувшись к Борису, неожиданно сказала:
- Зовите меня Даной. Меня так зовёт дедушка, родители и оба дяди. Да, оба, потому что есть у меня ещё и дядя Савва. Он живёт в Белграде, и я скоро к нему поеду. Так тот ещё и назовёт иногда нежно и ласково: Дануш. Вам я также позволяю называть меня, как вам захочется. Ну, так вот: есть ещё и дядя Савва. Я к нему езжу часто. У меня в Белграде много знакомых, и я участвую в политической жизни. Хочу посетить в тюрьме нашего бывшего президента Милошевича. Это будет трудно, но за деньги всё можно. И я бы хотела поехать в Белград вместе с вами. И в Москву, и в Ленинград, и в Сталинград.
- Меня не пустят с острова. Я пленник.
- Пустят, - пообещала Дана. - И ещё как пустят. Я вот за них возьмусь, за этих вездесущих иудеев, Ивана Ивановича и врача Ноя. Я им покажу, какой вы пленник. Мне только нужно хорошенько узнать, что они за птицы, чьи интересы представляют. Повезу вас к отцу, и мы всё выясним.
Машина свернула в сторону от океана и скоро выкатилась на вершину холма. С него были видны другие холмы и даже гряда невысоких гор, которые, впрочем, тянулись всего лишь на два- три километра, снова сходили на нет и превращались в поляны, на которых то тут, то там белели маленькие красивые домики.
- Тут живут рыбаки, - поясняла Драгана, - а их жёны и дети обслуживают нашу лабораторию. Всего населения на острове двадцать тысяч человек. Приезжают люди с материка; я их не принимаю на постоянное жительство, но они, всё–таки, как–то проникают.
Вышли из машины. Драгана продолжала:
- Пойдёмте на тот холм, я покажу вам места, где будут жить биологи.
По дороге развивала планы: