- Как это понять? - проговорил шериф, по-прежнему стоя у окна и немного напоминая порывистыми жестами марионетку в театре гиньоль.
- Все очень просто. Следите за ходом моих рассуждений! Вы не можете отрицать, что своей казнью я искупил совершенные мной убийства. Строго говоря, я уже мертв. Если в данный момент я жив, то не по своей вине и не по вине блюстителей. Меня повесили, и я принял наказание без всяких возражений. Итак, я заплатил за все. Что вы на это скажете, шериф?
- Я полагаю, что мы имеем дело с весьма любопытным и в некотором роде уникальным казусом, доселе не встречавшимся в судебной практике.
- Ответьте прямо: если я впредь не совершу ничего предосудительного, будете ли вы преследовать меня за поступки, совершенные до казни?
- Идите к черту!
- Я остался в живых благодаря стечению обстоятельств, возникших независимо от моей воли… Я уже был одной ногой на том свете, когда пришло чудесное спасение.
- Боб Кеннеди прав, - раздался громкий голос из толпы, - нельзя дважды наказывать за одно преступление. Сам шериф признал, что казнь была законной, значит, Боб искупил свою вину. Да здравствует Боб Кеннеди!
- Ничего подобного! - перебил его другой, не менее зычный голос. - Это нечестно! Вина не искуплена до конца! Нужно снова вздернуть негодяя! Смерть Бобу Кеннеди!
Толпа разделилась на два лагеря: одни защищали ковбоя, другие требовали наказания. Спутники Боба, равно как и он сам, сохраняли полную невозмутимость, застыв, словно конные статуи.
Человеку, незнакомому с американскими нравами, могло бы показаться, что сейчас эти кричащие, жестикулирующие, возбужденные люди вцепятся друг в друга, и начнется драка. Однако они всего-навсего заключали пари. Но с каким пылом!
Отпустит ли шериф Боба или объявит повторный приговор? Будет ли ковбой ночью убит блюстителями, которые предпочитали действовать под покровом темноты? Таковы были основания для пари, и ставки делались все внушительнее.
Боб насторожился, готовясь отразить нападение разгоряченного игрока, которого могла соблазнить возможность сорвать банк одним ударом. Шериф же размышлял, пытаясь найти разумное решение сложного вопроса.
- Итак, шериф? - спросил Кеннеди, сохраняя прежнее благодушие. - Что вы собираетесь предпринять?
- Я думаю, дружище Боб, что вам стоило бы покинуть Гелл-Гэп… Я буду огорчен, если с вами случится несчастье.
- Если вы гарантируете мне защиту закона, я сумею сам позаботиться о своей безопасности. У меня есть друзья…
- Стало быть, вы хотите остаться здесь, Боб?
- Мне необходимо задержаться в Гелл-Гэпе хотя бы на сутки.
- Ну что ж! Я готов дать вам еще двенадцать часов в придачу, если вы обещаете проститься с нами послезавтра.
- Согласен! Даю вам слово, шериф.
- Взамен вы получаете мое, Боб. В ближайшие тридцать шесть часов вам гарантирована защита. Смею надеяться, что вы и ваши друзья, не откажетесь воспользоваться моим гостеприимством. Места хватит и для вас, и для ваших лошадей. Мы разопьем бутылочку шерри. Не правда ли хорошая идея?
ГЛАВА 4
Ростбиф из конины. - Лошадь секретаря суда. - В салуне. - Бесплатная выпивка для героев дня. - Боб рассказывает о своих приключениях. - "Телеграфом до востребования". - Серьезнее, чем кажется. - Столкновение с ирландцем. - Оскорбление. - "Желторотик" и бородач. - Суровое, но справедливое наказание. - Незнакомец.
Даже опустившийся североамериканец относится с большим почтением к закону. Именно поэтому одному человеку, что представляет официальную власть, но не имеет организованной вооруженной силы, удается поддерживать порядок на огромной территории, населенной по большей части своевольными и малоуправляемыми людьми.
Это, конечно, не означает, что здесь, в местах, где цивилизация соседствует с дикостью, не случается прискорбных происшествий. Однако даже самый незначительный чиновник всегда найдет поддержку среди жителей и так или иначе добьется торжества правопорядка.
Уважение к праву простирается настолько глубоко, что придает силу решениям выборного магистрата.
Боб Кеннеди, получив покровительство шерифа на тридцать шесть часов, мог считать себя в полной безопасности - конечно, при условии, что не примется вновь за прежние делишки.
Казалось, ковбою пошел впрок жестокий урок тайного трибунала Гелл-Гэпа.
Вся компания распила бутылку старого шерри, причем был здесь и секретарь суда, чью лошадь Боб позаимствовал для бегства. Настроенный вполне миролюбиво, чиновник вслед за шерифом принял предложение Боба отобедать в ближайшей гостинице.
Как и в других приграничных местностях, на стол подали отвратительное мясо, жаренное на сале - излюбленное блюдо американцев, - в сочетании с не менее ужасным пеклеванным хлебом. Хозяину пришлось изрядно побегать. Выдающиеся персоны - шериф, секретарь, Боб и трое братьев, чье появление в Гелл-Гэпе стало главным событием дня, - привлекли массу любопытных. Посетителей собралось вчетверо больше обычного.
Несмотря на обилие скота, в Дакоте редко едят парное мясо, но ради такого исключительного случая подали бифштексы - самые настоящие бифштексы, но только по виду смахивающие на почерневшие подошвы башмаков, политые желтым жиром.
Канадцы отнюдь не были гурманами, однако, привыкнув к сочному мясу диких животных, лишь поморщились и, невзирая на молодой аппетит, не притронулись к жаркому с противным запахом пригорелого жира.
- Хелло, Джонни, мой мальчик, как вам эта говядина?
- О! - ответил Жан не без лукавства. - По всему видно, что это говядина для кавалеристов.
- Что вы хотите сказать?
- А то, что когда она бегала на четырех ногах, то ходила под седлом.
- Неужели это конина?
- Во всех отношениях выдающаяся кляча, уж поверьте мне!
- Именно так! - раздался насмешливый голос за соседним столом. - Чужестранец прав. Джентльмены, мы лакомимся той самой кобылой, на которой бежал Боб.
- Это ваша лошадь, секретарь!
- Именно она! - продолжал говоривший. - У нее была сломана нога. Пришлось пристрелить бедняжку выстрелом в голову и привезти сюда… А уж здесь старушку разделали на куски. Отличный получился ростбиф!
Ответом был взрыв хохота. Среди бурного веселья, под крики "Ура!", стали поднимать тосты за здоровье шерифа, Боба, секретаря и даже почившей коняги… Затем побили немного посуды - к ликованию корреспондента "Гелл-Гэп ньюс", который собирал материал для местной хроники.
Хозяин, получивший изрядный доход, наотрез отказался от предложенного Бобом шиллинга, который, разумеется, был извлечен из кошелька Жана, ставшего казначеем новоявленного содружества. Шериф и секретарь пили, не отставая от других, горланя и хохоча, как простые ковбои.
Когда обед близился к концу, к Бобу подошел хозяин ближайшего салуна и с таинственным видом сообщил, что если компания отправится ужинать к нему, то гостям будет бесплатно подано столько спиртных напитков, сколько может вместить в себя человек.
До своей казни Боб никогда не становился центром подобного внимания. Он охотно принял любезное приглашение, и вся публика переместилась в кабак, на дверях коего тут же появился транспарант с извещением о грядущем празднестве.
Боб стал героем дня. Он веселился от души, сыпал забавными историями, поглощал спиртное в неимоверных количествах, но головы не терял и рассказывал "выдающимся согражданам", как Джон, Джеймс и Фрэнсис получили его тело "телеграфом до востребования".
Это словцо имело бешеный успех: оно передавалось из уст в уста и дошло наконец до репортера; тот, подхватив его на лету, умчался в редакцию, чтобы тут же вставить в свежий номер газеты.
Тем временем шериф, пользуясь ситуацией и имея в виду близкие выборы, старался завоевать популярность и расширить круг своих сторонников. Его должность считалась весьма завидной, ибо не только давала большую власть, но и сулила изрядный доход. Конечно, ей сопутствовало много сложностей: шерифу надлежало быть и судебным исполнителем, и комиссаром полиции, и следователем, а при необходимости и палачом. Именно поэтому государство отпускало немалые деньги тем, кто нес столь тяжкое бремя. Оно платило и за опрос свидетелей, и за организацию поимки преступника, и за его доставку в место заключения, и за его казнь. В первый же год шериф Гелл-Гэпа получал не менее сорока - сорока пяти тысяч долларов, весьма приличную сумму для чиновника низшего ранга.