330
О Так как право (правовая система) в любом случае включает взаимное поведение субъектов (например, правоотношения), следовательно, прагматический аспект в нем занимает значительное, если не доминирующее положение. Более того, сама семантика невозможна вне отношения лиц в процессе коммуникации - вне отношения знака к означаемому. Признавая, что язык (как и любая знаковая система) является средством коммуникации, нельзя не признать, что семантический треугольник (знак - означаемое - носитель знака) должен быть вписан в коммуникативное отношение производитель знака - воспринимающий знак. - См. об этом: Смирнова Е.Д. Логика и философия. М., 1996. С. 26 - 27. Если рассматривать знак (и текст) в прагматическом аспекте, то его значением будет способ практического использования знака. Значимость идеи "языковых игр" "позднего" Л. Витгенштейна состоит именно в этом: слова означаютлишьто, что они означают в данной "языковой игре", то есть в процессе их практического употребления. - Wittgenstein L Philosophical Investigations. Oxford, 1953. Контекстуальность - важнейшая характеристика "лингвистического поворота" в аналитической философии, ознаменовавшего формирование "посгмегафизической философии". - См.: Dummett М. Origins of Analitical Philosophy. Cambridge (Mass.), 1996. На контекстуальность права как текста обращает внимание И. Грязин, и отмечает, что смысл правового текста может быть различным в различных культурах. - Грязин И. Указ. Соч. С. 36. То или иное прочтение одного и того же предложения естественного языка, та или иная его интерпретация как приписывание ему одних или других условий истинности существенно зависит от контекста употребления предложения, - утверждает П. Строссон. - Strawson Р. Entity and Identity // Contemporary British Philosophy/ Ed. H. Lewis. L, 1976.
331
Cm.: Quine V.W.O. Ontological Relativity and Other Essays. N.Y., 1969.
332
Известный английский антрополог Э. Лич в этой связи пишет, что любое социальное (в том числе, юридическое - например, законность или преступность) понятие наделяются различным смыслом в разных контекстах: преступным может стать законное и наоборот. Поэтому, по его мнению, не может быть вечных законов человеческого общежития и неотъемлемых прав человека. - См.: Leach Е. Fundamentals of structuralism theory // Sociological approaches to law. / Ed. By A. Podgorecki.ChJ. Whelan. London, 1981. P. 30. Критическое отношение к аналитической теории права высказывает немецкий исследователь К.-Л. Кунц. Он утверждает, что структуралисты не в состоянии объяснить право потому, что не принимают в расчет его ценностную природу, а также субъективность в построении любой научной теории; более того, они не принимают в расчет и принципиальное различие социальной теории от естественнонаучной. По мнению К.-Л. Кунца адекватной может быть только герменевтическая теория права, акцентирующая внимание на интерсубъективном анализе правовой реальности. - см.: Kunz K.-L. Die analitische Rechtstheorie: Eine "Rechts" theorie ohne Rechts? Systematische Darstellung und Kritik. Berlin, 1977.
333
Варга Ч. Природа права и правовое мышление//Российский ежегодник теории права. Ng 1. 2008. С. 354.
334
Об этом подробно и обстоятельно пишет А.М. Михайлов. - Михайлов А.М. Генезис континентальной юридической догматики. М., 2012. С. 51 и след. Другой современный исследователь Д.Ю. Полдников пишет: "Смысл догмы в юридической науке не так очевиден, как может показаться на первый взгляд". Догма в интерпретации С.А. Муромцева "дает юристу профессиональный набор инструментов для толкования правовых норм и тем самым является непременным условием существования юриспруденции как особого рода деятельности". ... "Однако, у понятия догмы имеется и отрицательная сторона, достаточно хорошо известная широкой общественности. И связана она с идеологической окраской слова "догматизм". Как известно, приверженцами догмы (догматиками) принято называть либо специалистов в области догматики, то есть раздела богословия, в котором дается систематическое изложение догматов какой-либо религии, либо тех, чье мнение отличается догматизмом - схематичным, односторонним мышлением, опирающимся на слепую веру в авторитет, защищающим какие-либо устаревшие положения и оперирующим догмами"/../Догматизм в советской юриспруденции "был признан заблуждением в научном познании. Его главным пороком считалось одностороннее отношение к истине, признание ее абсолютного, абстрактного характера и игнорирование относительного. Непременный признак догматизма - отрыв теории от практики. Догматизму противопоставлялся марксизм, который, согласно советской идеологии, в теории исходил из конкретности любой истины, ее зависимости от времени и места/../ Качественно новый, хотя и скоротечный этап в изучении догматизма наступил в период перестройки во второй половине 1980-х гг. Над проблемой догматизма в контексте переоценки коренных постулатов марксистско-ленинского учения стали размышлять философы, социологи, экономисты. Предпринимались отдельные попытки провести целостный анализ феномена догматизма в единстве его предпосылок и проявлений. В указанный период догма в целом мыслилась как антипод Истине, а догматическое мышление - мышлению диалектическому. В то же время некоторые ученые-философы делали вывод о неизбежности образования догм в научном мышлении и извечности догматизма как отражения присущей человеческому сознанию консервативно-охранительной функции, насущной потребности хранить и передавать истинную информацию, обеспечить ее преемственность. По их мнению, любой субъект стремится к сохранению, закреплению, а после и к универсализации исходных, основополагающих принципов. Такое стремление обусловлено психологической потребностью людей к стабильности (жизни, знания), а также личными интересами и пристрастиями, которые называют верой. Догма решает проблему обобщения и сохранения "атомарных утверждений" базисного истинного знания (термин Л. Витгенштейна) и в этом значении создает важные и необходимые звенья здорового ("нормального", по Т. Куну) развития науки.
Таким образом, научное познание объективно может порождать догму, нуждается в ней. Но общественно полезная я догма оборачивается вредным догматизмом, когда она приобретает самодостаточный характер, статус абсолютного знания ("абсолютизация абсолютного"), истины во всей полноте и завершенности, в которую верят, не ожидая доказательств". - Полдников Д.Ю. Договорные теории классического ius commune (ХІІІ-XVI вв.). М., 2011. С. 30-31,33, 34-36.
335
Практически ориентированный вариант юридической догматики в свое время предложил СА Муромцев, полагавший, что "догма права есть часть юридического искусства". Она "описывает, обобщает, определяет и классифицирует, т. е. занимается теми процессами, которые ничего общего с исследованием законов не имеют. В догме нет ничего индуктивного и ее обобщения суть не более как обобщения понятий и предложений; в самой догме нет и силлогизма, и строить силлогизмы приходится лишь юристу-практику, когда отдельные догматические положения он применяет к разрешению казусов". - Муромцев С.А. Что такое догма права? //Юриспруденция в поисках идентичности. С. 165. Практическая интенция юридической догматики обнаруживается и у Н.Н. Тарасова, который включает в ее состав фундаментальные правовые установления и конструкции, средства и методы правового регулирования, формы и правила юридической деятельности, формирующиеся в процессе исторического развития права и воплощающиеся в конкретных правовых системах. - Тарасов Н.Н. Методологические проблемы юридической науки. Екатеринбург, 2001. С. 83.
336
Даже если признать справедливость позиции А.М. Михайлова, что "для догматической юриспруденции право не выступает социальным явлением. Его природа - духовная, и его содержание заложено в авторитетных книгах", (Михайлов А.М. Указ. Соч. С. 37.) то остается открытым вопрос о том, как и кем, почему и т.д. были созданы эти "авторитетные книги". Кроме того, объявлять духовность "несоциальным" феноменом представляется сомнительным. Справедливости ради надо заметить, что А.М. Михайлов несколько непоследовательно идет на попятную в своих рассуждениях (собственно это и есть предмет его исследования в цитируемой работе) относительно отсутствия оснований у юридической догмы и пишет, что изменения в юридической догматике и юридическом мышлении профессионального сообщества и интеллектуальной элиты в целом претерпевали значимые изменения, которые соотносимы с изменениями господствующих "картин мира". - Там же. С. 79. И далее: "При всей значимости проблематики профессионального юридического мышления и юридической догмы для развития теории права и сравнительного правоведения нельзя считать их генезис незримым "внутренним вызреванием", механизм которого заложен исключительно внутри и может быть полноценно рассмотрен без привлечения социокультурного контекста. Полноценное научное исследование континентальной юридической догматики не должно ограничиваться интерналистской исследовательской установкой, воспринимать источник воспроизводства и развития мысленного содержания положительного права как исключительно внутренний, заложенный в структуры самого ius positivum и развиваемый исключительно юристами-догматиками. Будучи относительно самостоятельным социокультурным институтом, право вместе с тем неразрывно связано с определенным типом культуры, историческим временем, господствующим философским мировоззрением". - Там же. С. 81. Тем самым автор волей-неволей встает на позиции релятивизма и контекстуализма, с которыми он ведет непримиримую борьбу на страницах своего исследования.