211
Apel К.-О. Diskurs und Verantwortung. Frankfurt am Main, 1988; Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns. Bd. 1, 2. Frankfurt am Main, 1981.
212
Один из наиболее радикальных вариантов критики репрезентатизма (и корреспондентской теории истины) принадлежит Р. Рорти, который вслед за У. Джеймсом и Д. Дьюи предложил заменить понятие "истина" как соответствие объективному положению вещей в природе тем, во что лучше (полезнее) верить ("лучшая идея, которую мы принимаем для объяснения происходящего"), и вообще отказаться от теории познания в пользу теории полезности. - Rorty R. Philosophy and the Mirror of Nature. Princeton (NJ.), 1979; его же. Случайность, ирония и солидарность. М., 1996.
213
213. Habermas J. Was heisst Universalpragmatik? Sprachpragmatikund Philosophic/ Hrsg. von K.-O. Appel. Frankfurt am Main. 1982.
214
Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб., 2000. С. 84.
215
Там же. С. 42.
216
Рорти Р. Случайность, ирония и солидарность. С. 128.
217
Там же. С. 134 и след.
218
Лиотар Ж.-Ф. Ответ на вопрос: что такое постмодерн?//Ступени. Философский журнал. 1994. N" 2 (9). С. 87 - 88
219
См. программную статью А.В. Полякова: Поляков А.В. Нормативность правовой коммуникации // правоведение. 2011. № 5. С. 27-45, а также публикацию Е.В. Тимошиной: Тимошина Е.В. Концепция нормативности Л.И. Петражицкого и проблема действительности права в юридическом позитивизме XX в. // Там же. С. 46-71.
220
К этому направлению примыкают Е.М. Крупеня, Л.А. Харитонов, А.Э. Черноков, В.И. Павлов, И.Л. Честное. См.: Честное И.Л. Диалогическая антропология права как постклассический тип правопонимания: к формированию новой концепции //Российский ежегодник теории права. 2008. № 1.СП6., 2009.
221
Так полагает, в частности, Н.В. Варламова: "На деле большинство нетрадиционных (неклассических) подходов к пониманию права оказываются разновидностью вполне традиционных социолого-позитивистских представлений о праве, изложенных в терминах какой-либо постмодернистской философской парадигмы. /.../ В общем, любые попытки преодолеть позитивистскую или непозитивистскую парадигмы интерпретации права либо через соединение отдельных их элементов, либо посредством конструирования "принципиально новой" концепции права неизбежно оборачиваются возвращением (порой неосознаваемым) в лоно одного из этих базовых типов правопонимания. Увы, обычно позитивизма". - Варламова Н.В. Неклассические концепции права: смена парадигмы?//Типология правопонимания и современные тенденции развития теории и права. М., 2010. С. 89,119.
222
Отрицая перспективы герменевтики, коммуникативного и диалогического подходов к преодолению мировоззренческого "перепутья" отечественного правоведения, инспирированного потерей влияния марксистско-ленинской философии и в деле поиска новой парадигмы, И.Ю. Коэлихин постулирует бесперспективность этого занятия. Аргументация известного ученого любопытна: "Признают это наши авторы (А.И. Овчинников, А.В. Поляков и И.Л. Честное - И.Ч.) или не признают, но, воспитанные в традициях отрицаемой ими ныне "единственно верной" марксистско-ленинской общей теории государства и права, они ищут ей адекватную замену. Занятие бесперспективное" (Козлихин И.Ю. О нетрадиционных подходах к праву // Гревцов Ю.И., Коэлихин И.Ю. Энциклопедия права. СПб., 2008. С.643. Первое издание статьи: Правоведение. 2006. № 1). Получается, что главный аргумент бесперспективности - воспитание, полученное в Советском Союзе? Интересно, относит ли Игорь Юрьевич процесс воспитания к высшему образования, или, в духе психоанализа - и к дошкольным учреждениям тоже? Однако более важно другое. Ниже читаем: "Опору, стержень своих рассуждений они находят далеко от правоведения. Это философия, социология, история, литературоведение, культурология и т. д. С чем это связано, я уже писал в начале статьи. И еще раз подчеркиваю, что выступаю за взаимодействие между науками и взаимное использование достижений. Я против бессмысленного или даже вредного использования "чужой" терминологии, терминологии, сложившейся в лоне иных наук и там имеющей свой особый смысл, но теряющей его при переносе на другую почву. Поэтому в результате терминологического "переодевания" получается либо путаница, либо банальность" (там же). По поводу "путаницы" и "банальности" - судить, конечно, читателю. Сейчас же замечу, что научная новизна как раз и предполагает выход за рамки существующего знания, как правило, в междисциплинарную область. Она- то, как раз, и лежит за пределами юридической науки в философии, социологии, культурологи, лингвистики, семиотики и т.п. В частности, когда физика в начале XX в. столкнулась с еще более серьезным кризисом, произошла ее революционная трансформация от "классической" физики к неклассической, что подтолкнуло к смене типов рациональности. Поэтому выход из создавшегося положения следует искать в "прививке" (по терминологии П. Рикера) к теории права (юриспруденции) плодотворных идей из других областей научного знания.
223
После "лингвистического поворота" и переомсысления идей Л.И. Петражицкого с позиций постклассической эпистемологии очевидно присутствие психического измерения в бытии права.
224
См. подробнее: Честное И.Л. Диалого-антропологическая концепция источника права в контексте постклассического правопонимания //Источник права: классическая и постклассическая парадигмы: монография / Под общей ред. И. Л. Честнова. СПб., 2011. С. 126-170.
225
Вопрос о взаимоотношениях науки и власти гораздо сложнее описанного. Наука сама является разновидностью власти, в науке существуют властные центры, ведущие постоянную борьбу за "легитимную монополию номинации" (по терминологии П. Бурдье). В то же время конкуренция между учеными за влияние на государственную власть, как показал П. Бурдье, определяет их социальный статус и напрямую сказывается на формировании угодных власти научных концепций (пример теории государственного суверенитета, разработанная для обеспечения автономности и социального авторитета сословия юристов - тому наглядное подтверждение). - Бурдье П. От "королевского дома" к государственному интересу: модель происхождения бюрократического поля // Бурдье П. Социология социального пространства. СПб., 2005. О знании-власти и власти знания см.: Foucault М. Power/Knowledge: Selected interviews and other writings, 1972-1977 / Ed. by C. Gordon. N.Y., 1980.
226
H.B. Варламова, например, утверждает, что "вся учебная литература по теории права и государства" может быть отнесена к легистской догматике. - Дискуссия. Первые философско-правовые чтения памяти В.С. Нерсесянца (либертарно-юридический проект) // Ежегодник либертарно-юридической теории. Вып. 1. 2007. С. 77. Об этом же пишет В.А. Четвернин, по мнению которого полному пересмотру подлежит старая легистско-потестарная догматика, начиная с вопроса о том, что такое норма права и кончая юридической ответственностью. Необходимо "заново создавать юридическую догматику вместо той, которой уже - 150 лет, которая в какой-то мере отражает российскую реальность, поскольку эта реальность имеет мало отношения к праву, но которая в Европе по существу устарела еще 100 лет назад". - Четвернин В.А. Вторые философско-правовые чтения памяти В.С. Нерсесянца (либертарно-юридический проект) // Ежегодник либертарно-юридической теории. Вып. 2. 2008. С. 6. В другом месте он высказывается вместе с А.В. Яковлевым еще резче: "...при формалистическом "подходе"... происходит подмена понятия. В якобы юридическом сообществе о том, чего нет, принято рассуждать так, как будто оно есть, ибо это выгодно группам, захватившим власть и ощущающим правовую ущербность своего положения. Ате, кто идеологически обслуживают интересы этих групп, продуцируют правовой нигилизм, определенную его разновидность представление о праве как о фикции". - Четвернин В.А., Яковлев А.В. Институциональная теория и юридический либертаризм //Там же. С. 216. А.В. Кашанин и Ю.А. Тихомиров отмечают, что господствующее в отечественной теории права позитивистско-догматическое понятие права не может быть априорно принято из- за "излишнего формализма данной позиции, которая отрывает теорию права от реальных проблем правоприменения". - Правоприменение: теория и практика / Отв. ред. Ю.А. Тихомиров. М., 2008. С. 8. А.В. Кашанин в соавторстве с С.В. Третьяковым утверждают: "Формальный подход игнорирует необходимое влияние ряда факторов, влияющих на принятие правовых решений, что определяет их частую неадекватность, выражающуюся в том числе в принятии "мертворожденных" либо неприемлемых с общественной точки зрения нормативных актов, а также решений по конкретным делам, возмущающих общественные представления о справедливости". - Там же. С. 69.