* * *
Лейтмотивом многих "слов" и "речей" первой трети XVIII века являлось рассуждение о власти и чести, применительно к сильным мира сего. Сама государственная власть необходима, по Феофану Прокоповичу, чтобы не нарушался естественный закон, чтобы держать в узде злые страсти людей, охранять человеческое сожительство.
6 апреля 1718 г., в Вербное воскресенье, в Троицком соборе было произнесено Феофаном Прокоповичем "Слово о власти и чести царской", а в августе напечатано отдельной брошюрой. Данное "слово" явилось апологетом манифеста Петра I от 3 февраля сего же года, по которому царевич Алексей лишался права наследовать престол, а вместо него назначался царевич Пётр Петрович (467). Как известно, отношения Петра с сыном Алексеем были чрезвычайно сложными и в конце концов закончились трагедией. "Горечь вызывало не только тяготение Алексея к монахам и кликушам, но главным образом безразличие к тому, чем жила страна". В это время шёл следственный процесс по делу царевича. Если духовные власти, сделав выписки из Священного писания, положились на волю Божью, то светские чины сочли, что "царевич достоин смерти и как сын, и как подданный".
Власть, честь, правда явились ключевыми словами в идейном обосновании просвещённого абсолютизма, на защиту которого встал Феофан Прокопович, создав художественно-публицистические, исторические и общественно-политические произведения на эту тему: "Слово о власти и чести царской" (1718), "Правда воли монаршей" (1722), "Духовный регламент" (1721), "Розыск исторический" (1721). Прокопович хорошо знал сочинения западноевропейских мыслителей по проблемам государства и права, внимательно изучил сочинения и о древнерусской государственности, он знал труды Максима Грека, Ивана Пересветова, Юрия Крижанича, Фёдора Грибоедова и др. Одновременно с Прокоповичем или чуть позже на эти же темы рассуждают Николай Спафарий, Гавриил Бужинский, Василий Татищев. В системе своих доказательств Феофан опирается не только на Библию, но и на естественный закон, естественное право, общественный договор. Доказательства основаны на постулате естественного разума, который Феофан понимает рационалистически. Естественный человек, по Феофану Прокоповичу, по своей природе склонен к добру, хотя, обладая свободой воли, может творить и добро, и зло. В "Слове о власти и чести царской" он пишет: "Велит нам естество любити себе и другому не творити, что нам не любо", а "злоба рода растленнаго разоряти закон сей не сумнится, всегда и везде желателен был страж, и защитник, и сильный поборник закона, и то есть державная власть" (81–82). Мыслитель высоко ценил естественные, природные законы и очень часто в системе доказательств опирался именно на них: всё живое заботится о своём потомстве, поэтому из семейного права он выводит право гражданское и политическое, чему, собственно, и посвящена "Правда воли монаршей".
Адепт просвещенного абсолютизма, Прокопович считал монархию единственно возможным государственным институтом, обеспечивающим целостность государства, его мощь и процветание. Условие благоденствия внутри государства – просвещённый монарх и послушание верноподданных.
В "Слове о власти и чести царской" первенствующий член Синода заявляет жёстко: духовенство, как и чиновники, пребывает на службе у царя. Феофан Прокопович утверждает, что "и пастырие, и учитилие, и просто вси духовнии имеют собственное свое дело, еже быти служители Божиими, и строители тайн его, обаче и повелению властей державных покорены суть" (88). Светская власть в лице Петра I и духовная власть в лице Феофана Прокоповича объединяются для непосредственного оформления своих идей в качестве законодательного акта при создании "Духовного регламента" (1722). Идея подчинения церкви и духовенства светскому государству "способствовала высвобождению не только государства, но и всей общественной и умственной жизни России, прежде всего науки, литературы, искусства, из-под опеки духовенства". В сочинении "Розыск исторический…" (1721) Феофан Прокопович и юридически, и исторически обосновывает верховенство светской власти, царя. Духовенство – такие же подданные государя, как и все. "Государь, власть высочайшая, – заявляет он, – есть надсмотритель совершенный, крайний, верховный и вседействительный, то есть имущий силу и повеления, и крайнего суда, и наказания над всеми себе подданными чинами и властьми, как мирскими, так и духовными".
Уже в заглавии "Слова о власти и чести царской" сказано, что эти власть и честь учинены в мире от самого Бога (76), "власть мирская" "от бога устроена и мечем вооружена есть и яко противитися оной есть грех на самого Бога…" (77). Феофан отказывается от намерения "земного царя сравнити небесному" (76). Споря с иудеями, Феофан говорит, что нужно рассуждать не о равенстве этих властей, но как о примере, поэтому нельзя воздавать честь царю, как Богу, надо знать христианское учение о властях мирских. Выстраивая логику доказательности "слова", оратор, прежде всего, рассуждает о свободе. Критики монархии и вообще власти, ссылаясь на учение Христа, говорят о свободе: "Свободил есть нас Христос крестом своим от греха, смерти и диавола Не быти нам под законом, но под благодатию Свободил же нас Христос и от обрядовых законоположений. А от послушания заповедей Божиих и от покорения властем предержащим должнаго не подал нам Христос свободы" (79). Некие мудрецы – и древние "продерзатели", и "нынешние" "мисанфропи, си есть человеконенавидцы" – "всяку власть мирскую не точию не за дело Божие имеют, но и в мерзость вменяют" (79–80). "О изрядныи богословцы, – едко иронизирует оратор, – видите, в каковую мерзость погрязнем, аще вам последуем! Стойте же и силу господню зрите!" (80). Свободу вне христова учения Феофан порицает, ссылаясь на слова самого Христа: "Яко еже есть высоко в человецех, мерзость пред Богом" (не единожды повторяется в слове эта мысль). Каждый желающий счастья себе и отечеству, по Феофану Прокоповичу, обязан "власть мирскую" уважать со "смирением истинным" (80).
Далее оратор доказывает природное, естественное происхождение самодержавия. "Власть верховная от самаго естества начало и вину приемлет" (82), – утверждает Феофан Прокопович; становление её связано с договором, посредством которого народ передаёт свою волю, как бы отрекаясь от неё, одному лицу – монарху. Как церковный иерарх, он тут же добавляет о "смотрении божием": "Власть высокая от Бога есть" (90). Эта мысль постоянно повторяется в речах Феофана Прокоповича.
Цепь доказательств начинается с обращения к естественному закону: "Таковые законы суть в сердцы всякаго человека: любити и боятися Бога, храните свое житие, желати неоскудевающаго наследия роду человеческому, не творити другому, еще себе не хощещи, почитати отца и матерь. Таковых же законов и учитель и свидетель есть совесть наша" (81). Написанное на сердце, согласованное с совестью и будет являться законным, поэтому, заключает Феофан Прокопович, в число естественных законов попадает власть предержащая в народах – "и се всех законов главизна" (82). Державная же власть – "страж, и защитник, и сильный поборник закона" (82). Народ без власти "описуем… сею притчею: ни царя, ни закона" (82). Люди, "безопасно под таковыми стражами пребывающе", должны знать, "как не добро без власти" (82).
Монарх обязан заботиться об общей пользе, а народ, по Феофану Прокоповичу, должен подчиняться власти. В качестве примера о том, "как не добро без власти", Феофан приводит повесть о Вейдевуте из "Хроники" М. Стрыйковского: в прусском народе не было власти, шла междоусобица, народ терпел бедствия, на совете избрали Вейдевута государем. Первая власть, утверждает Феофан Прокопович, ведёт своё начало "от человеческого сословия и согласия" плюс естественный закон и совесть этого же "искати понуждает", "от сего же купно яве есть, яко естество учит нас и о повиновении властем должном" – "власть державная естественному закону есть нуждна" (82). Затем Феофан Прокопович ссылается на исторические, библейские книги, которые подтверждают, что Бог защищает власть. Оратор ссылается на изречения Даниила Приточника, апостолов Петра и Павла, подтверждая мысль о том, что государям власть дана от самого Бога (84–85). Оратор объясняет, что значит слово "помазанный": "сие есть: поставлен и оправдан от Бога царствовати", а этимология идёт от древней церемонии, "когда елеом помазаны были избранныи на царство в знамение милости Божией, благоволящей о том" (85). Феофан делает вывод или, как он пишет, "совершенный извет": "Власть державная суть дело самого Бога" (85).