Детальному изучению "Повесть" подверглась в монографии М. О. Скрипиля "Повесть о Дмитрии Басарге и о сыне его Борзосмысле", опубликованной в 1969 г. уже после кончины ученого. Автор сопоставил сюжет "Повести" со сходными сюжетами в других средневековых литературах и указал на "восточное происхождение рассказа, легшего в основу повести". Текстологический анализ большинства списков "Повести" выполнен в монографии М. О. Скрипиля с выделением четырех редакций произведения – древнейшей "антиохийской" (конец XV – начало XVI в.), "киевской" (XVI в.), "басурманской" (XVII в.) и "венецианской" (конец XVII в.).
В древнейшей редакции "Повести", помещающей действие в Антиохию и названной поэтому М. О. Скрипилем "антиохийской", еще никак не отразились события турецкого завоевания города в 1516 г. Поэтому, заключает исследователь, "начало XVI в. – наиболее вероятное время перехода на русскую почву этого сюжета". На рубеж XV–XVI вв. как время возникновения "Повести" указывает, по мнению М. О. Скрипиля, и ее идейная близость антилатинской и легендарно-публицистической литературе этого времени. Автор относит произведение к "кругу публицистических произведений" XV–XVI вв., имея в виду "Сказание о князьях владимирских", повести о Вавилоне, "Повесть о новгородском белом клобуке" и др.
Вопрос о жанре произведения М. О. Скрипилем специально не ставился; по ходу исследования автор называл его по-разному: повестью, сказанием, рассказом.
Я. С. Лурье также относил "Повесть" к концу XV – началу XVI в. Разделяя точку зрения М. О. Скрипиля, исследователь добавлял, что "датировка сохранившихся списков не может служить решающим аргументом при определении времени написания памятника. "Повесть об Акире" и "Девгениево деяние", переведенные, по всей видимости, еще в домонгольской Руси, тоже дошли до нас в относительно поздней традиции: "Акир" в списках XV в. и XVII–XVIII вв., "Девгениево деяние" – в рукописях XVII–XVIII вв.". С точки зрения жанра исследователь характеризовал произведение как "развернутую новеллу".
В XXIX томе Трудов отдела древнерусской литературы опубликована работа А. А. Шайкина, посвященная сюжетным и жанровым особенностям "Повести". Автор описывает сюжет произведения в терминах сказочных функций В. Я. Проппа и приходит к выводу, что композиция произведения "близка структуре волшебной сказки".
Обратимся к анализу сюжетики "Повести" в ее древнейшей "антиохийской" редакции.
В завязке центральной истории "Повести" – истории состязания Дмитрия Басарги и его сына Борзосмысла с царем Несмеяном – сталкиваются две первоначально независимые сюжетные линии. Это, собственно, линия сюжетных событий купца Басарги и линия событий самого Несмеяна Гордого, "царя-законопреступника" "латинской" веры.
Сюжетная линия царя к этому моменту уже содержит внутреннее противоречие: католик Несмеян, приглашенный на царствование в Антиохию из Рима, изгнал православного патриарха Амфилофия, развернул религиозные гонения, принуждает антиохийцев принять "латинскую" веру.
Второе, основное противоречие истории состязания образуется в результате сюжетного столкновения непосредственных героев истории – Несмеяна и Дмитрия Басарги. Царь задерживает купца и принуждает его перейти в "латинскую" веру, если тот не разгадает загадок. В случае неудачи с загадками и отказа сменить веру купца ждет казнь. При этом царские загадки разгадать заведомо невозможно – в темницах уже томится множество купцов, потерпевших в этом неудачу.
Сложившееся положение противоречит должному: Несмеян должен прекратить религиозные гонения и мучить своих подданных, а купец должен сохранить свою веру – и в то же время свою жизнь.
Здесь обнаруживается принципиальное отличие позиции Дмитрия Басарги – человека с мирскими интересами – от позиции христианского мученика, героя мартирия. Мученик добровольно идет на смерть, свидетельствуя тем самым об истинности своей религиозной идеи. Для мирского человека, купца Дмитрия Басарги, жизнь – не меньшая ценность, чем вера. Басарга – не вероотступник, но и не мученик. Он должен найти третий путь, "выкрутиться". В целом сюжетная ситуация, в которую попадает Дмитрий Басарга, оказывается принципиально отличной от ситуации мартирия. Это ситуация авантюры.
Вспомним, как определял авантюрную ситуацию М. М. Бахтин. Ситуация авантюры универсальна по отношению к герою (в ней "может очутиться всякий человек как человек"); избыточна по отношению к жизненно и социально обусловленной (биографической) ситуации героя; противопоставлена биографической ситуации героя; непредрешена, случайна, неожиданна.
Нетрудно видеть, что положение, в котором оказывается купец Дмитрий Басарга, удовлетворяет всем требованиям авантюрной ситуации. Действительно, ситуация Басарги универсальна, потому что в сферу злой воли царя Несмеяна попадает всякий православный как православный; избыточна по отношению к биографической ситуации купца (торговые дела); противопоставлена биографической ситуации Басарги (она прямо враждебна ей, потому что угрожает жизни купца); случайна (Дмитрий по воле случая попадает в Антиохию царя Несмеяна.)
Заметим, однако, что авантюрная ситуация Дмитрия Басарги осложнена политико-религиозным содержанием: купец, как и горожане, – православный; Несмеян же – католик и римский царь. В этом отношении частное авантюрное противоречие купца и царя смыкается с общим, глобальным противоречием царя и антиохийцев.
Частное противоречие Дмитрия Басарги и Несмеяна актуально, потому что здесь поставлен вопрос жизни и смерти героя "Повести". Глобальное противоречие царской власти и народа Антиохии служит устойчивым фоном ко всему процессу разрешения первого, частного противоречия – вплоть до развязки сюжета истории состязания. Царь Несмеян в своей последней загадке Борзосмыслу совмещает оба противоречия: "Се, младое отроча борзосмысленный, отгадывай мою и третию загадку, чтобы я вам, поганой царь, не смиялся, православным християном". Отгадать эту загадку значит избавиться от смерти и сохранить православную веру и, с другой стороны, указать горожанам путь избавления от самого царя – гонителя православия. Процесс разрешения сюжетных противоречий истории состязания парадоксален.
1. Парадоксальной является смена главного героя: вместо Дмитрия Басарги героем становится его малолетний сын.
2. Сам Борзосмысл – фигура парадоксальная в своем сочетании "младости" и мудрости.
3. Парадоксальна и мудрость отрока как таковая. Это проявляется в сцене разгадки последней, третьей загадки царя и в эпизоде утоления жажды и "скрывания" царских чаш "в недра своя". Суть последнего эпизода сводится к тому, что Борзосмысл, отведав предложенного царем напитка, прячет чашу у себя в одеждах и объясняет свой поступок тем, что "царево даяние не ходит вспять". Таким образом, мудрый отрок парадоксально, неправомерно с точки зрения здравого смысла переносит самое свойство "даяния" с объекта ("меда") на служебный предмет (чашу).
4. Парадоксальна развязка центрального сюжета произведения. "Как сделать так, чтобы я, поганый царь, не смеялся над вами, православными христианами?" – спросил отрока Несмеян. "Отрок же извлече меч и отсече царю главу Несмияну Горъдому. И рече отрок: "То тебе, царю, от меня третия отгадание: не смейся ты, поганой царь, нам, православным християном"".
Борзосмысл разгадывает загадку царя не словом, а делом, поступком, и тем самым не только избавляется от смерти, но избавляет и горожан от ненавистного тирана.
Таким образом, противоречия центрального сюжета совмещаются в его развязке и парадоксально разрешаются.
При анализе "Повести об Акире" мы уже говорили о сюжетах с парадоксальной развязкой. Определим их как анекдотические – по связи с жанром анекдотов, в системе которого такие сюжеты наиболее часто встречаются. Рассмотрим подобные сюжетные структуры детально.
Самое понятие анекдотического сюжета обозначил А. Н. Веселовский. В "Поэтике сюжетов" он писал об анекдотических сюжетах, "подсказанных каким-нибудь случайным происшествием, вызвавшим интерес фабулой или главным лицом".