Совершенно очевидно, что Блок распознал эзотерический смысл эпиграфа. Цитируя стихи одной из поэм, помещенной в книге "Кормчие звезды": "Кличь себя сам и немолчно зови, доколе, далекий, / Из заповедных глубин: – Вот я! – послышишь ответ", – он добавлял: "Это – самые темные глуби пещеры, но и первая искра грядущего. "Некто" обретает себя". По Блоку, а точнее, согласно Вяч. Иванову, человек находит подлинного себя, погружаясь в заповедные глуби пещеры, т. е. в глуби своего "я", где в процессе самопознания он приближается к "средоточию микрокосма", и его "я", сливаясь с высшим "я", объемлющим вселенную, выходит за пределы эмпирической личности и приобщается к вечному. Здесь-то человек и обретает "целокупную творческую свободу", противополагаемую Блоком "стихийной" свободе индивидуалистического, или атомизированного, сознания; здесь раздельные "я" достигают соборного соединения благодаря мистическому лицезрению единой для всех объективной сущности, или той старой истины, которую, по мнению Иванова, завещал Гёте.
Сложные и содержательные связи эпиграфов со стихотворными текстами, а тем самым и эстетическими концепциями Вяч. Иванова еще раз удостоверяют факт специфического освоения поэтом "Божественной комедии". О том же самом свидетельствуют названия отдельных книг и некоторых стихотворений, так или иначе восходящие к дантовскому творчеству. Вряд ли, именуя книгу "Прозрачность", автор не имел в виду близкие и дорогие ему стихи "Комедии":
Здесь в истину вонзи, читатель, зренье,
Покровы так прозрачны, что сквозь них
Уже совсем легко проникновенье…
К поэме Данте восходит и заглавие стихотворения "Mi fuor le serpi amiche", которое посвящалось и адресовывалось Валерию Брюсову. В ту пору он искал раздражающих ощущений, "провалов в бездны" и с упоением восклицал:
Но последний царь вселенной
Сумрак! Сумрак – за меня.
Этому демонизму и обязаны стихи Иванова, обращенные к Брюсову:
Ты, в знойной мгле, где дух полыни, –
Сбираешь яды горьких нег.
"Дух полыни" или "духи тьмы" порой одолевали и самого Иванова. Он называл их люциферианскими, титаническими, змеиными. В стихотворении "Mi fuor le serpi amiche" он писал:
И я был раб в узлах змеи,
И в корчах звал клеймо укуса;
Но огнь последнего искуса
Заклял, и Солнцем Эммауса
Озолотились дни мои.
Заглавие стихотворения указывало на контекст, в котором должно восприниматься все сочинение и прежде всего начальная строка этой строфы. Ее смысл раскрывался в перекличке с XXV песней "Ада", где продолжался рассказ о святотатце и воре Ванни Фуччи, с которым Данте встретился в кишащем змеями седьмом рву преисподней:
По окончаньи речи, вскинув руки
И выпятив два кукиша, злодей
Воскликнул так: "На, боже, обе штуки!"
С тех самых пор и стал я другом змей:
Одна из них ему гортань обвила,
Как будто говоря: "Молчи, не смей!"
Другая – руку, и кругом скрутила,
Так туго затянув клубок узла,
Что всякая из них исчезла сила.
Стихи, адресованные Брюсову, были включены в сборник "Cor ardens" – "Пламенеющее сердце". Латинское название книги, как подобные иноязычные, к которым питали пристрастие символисты, призвано указать на сакральную содержательность поэтического языка, имитировать отчуждение его семантики от всего обыденного.
"Пламенеющее сердце" – сквозной символ книги, конечно, сплошь отстоявшийся в культурных контекстах и соотносящийся с различными культурно-мифологическими реалиями. Этот символ способен вызвать представления и о католической эмблематике барокко, когда религиозный культ включал особое почитание сердца Христа, и о теогонии орфиков, по которой все люди носят в себе частицу божественного Диониса, вкушенную их предками. В мгновения дионисийского экстаза это дает возможность ощущать биение мирового сердца, не искаженного содроганиями сердца в собственной груди.
Вместе с тем вполне допустимо, что сквозной символ сборника связан с текстом "Новой жизни", где в аллегорическом видении поэту является Амор и со смирением дает его возлюбленной вкусить "пылающее сердце" самого Данте (Vita Nuova, III). Почти буквальное совпадение с этим фрагментом "Новой жизни", в частности с третьей строфой сонета третьей главы, обнаруживается в "Золотых завесах", одном из циклов книги:
И в сонной мгле, что шепчет безглагольно,
Единственная светится рука
И держит сердце радостно и больно…