В этих условиях буржуазные идеологи тоже "заинтересовались" молодым Марксом. Но их интерес с самого начала приобрел характер сенсационного противопоставления молодого Маркса зрелому. Так, комментируя только что опубликованные "Экономическо-философские рукописи 1844 года", Г. де Ман поспешил заявить в статье "Вновь открытый Маркс": "Этот Маркс реалист, а не материалист. Отклонение от философского идеализма не ведет его к тому, чтобы мнимой высшей реальности идеи противопоставить высшую реальность материи. Скорее, он подчиняет обе эти реальности одной всеохватывающей действительности жизни в ее пассивно-активной, бессознательно-сознательной тотальности. И материальные, и идеальные принципы он рассматривает как явления единого тотального жизненного процесса… Как бы высоко ни ценились поздние произведения Маркса, – заключал де Ман, – тем не менее они обнаруживают известное торможение и ослабление его творческих возможностей" (цит. по 98, с. 8).
Все внимание реформистских, а затем и буржуазных марксологов оказалось теперь сосредоточенным на том периоде духовного развития Маркса, который до сих пор вообще игнорировался ими: "Экономическо-философские рукописи 1844 года", представлявшие собой одну из первоначальных ступеней формирования взглядов Маркса, объявлялись теперь вершиной его зрелости, а "Капитал", эта подлинная вершина научного подвига Маркса, превратился в свидетельство "ослабления его творческих возможностей". Словом, зрелым вдруг оказался не Маркс "Манифеста Коммунистической партии" и "Капитала", а именно молодой Маркс. Возник и начал стремительно распространяться миф о двух Марксах (подробнее см. 74).
В послевоенные годы обнаружилась новая, небывалая по своему размаху тяга к марксизму, в том числе и среди западной интеллигенции; вновь пробудился интерес к его истории, к его формированию, и буржуазные идеологи не преминули использовать этот интерес для гальванизации мифа о двух Марксах.
Видимость убедительности этому мифу придавало, в частности, то, что в прошлых работах некоторых авторов, выступивших от имени марксизма, марксистское учение представало обедненным, самоустранившимся от анализа ряда сложных проблем, в особенности проблем личности – ее существования, свободы, творчества, самосознания и др., – которые в ранних произведениях Маркса занимают значительное место. Миф о двух Марксах стал кочевать из статьи в статью, из книги в книгу, из страны в страну.
В буржуазной марксологии возник специальный термин "дихотомисты", которым стали обозначать сторонников концепции "двух Марксов". При этом различают две группы "дихотомистов": "поздние дихотомисты", отдающие предпочтение трудам зрелого Маркса как "трезвого ученого" в противовес ранним, "гуманистически-этическим" его произведениям, и "ранние дихотомисты", усматривающие "подлинного Маркса" именно в ранних его произведениях (см. 140, с. XIV – XVIII).
В полемике с "дихотомистами" с конца 60 – начала 70-х годов вновь активизировались "континуалисты", настаивающие на наличии непрерывной эволюции взглядов Маркса – от первых его произведений до последних. К зачинателям "нового континуализма" относят прежде всего католического критика марксизма Ж. Кальвеза, а также антикоммуниста Ш. Авинери, либерала Д. Мак-Леллана и ряд других буржуазных историков, не приемлющих взгляды Маркса в целом – ни на раннем, ни на более поздних этапах его развития (см. 119; 124; 143).
По сути дела, как справедливо заметил Т.И. Ойзерман, "на смену противопоставлению ранних работ Маркса его последующим трудам пришло… стирание качественных различий между ними" (97, с. 323). Конечно, разные авторы по-разному обосновывают отсутствие таких различий. Ж. Кальвез настаивает на том, что не только в "Экономическо-философских рукописях", но и в "Капитале" важнейшей является философская категория отчуждения (см. 124). Напротив, Д. Мак-Леллан усматривает непрерывность развития взглядов Маркса в сохранении центральной темы, открытой Марксом в 1844 г., – темы капитала (см. 143). Этот взгляд развивает Дж. Маквир, который пытается сконструировать "модель" функционирования буржуазного общества, якобы составлявшую существо взглядов Маркса уже в 1844 г., а затем все более и более детально разрабатывавшуюся им в "Теориях прибавочной стоимости" и в "Капитале".
Существо этой "модели" Дж. Маквир характеризует следующим образом: "В экономике существуют два сектора – сельское хозяйство и промышленность. В каждом из них имеются две социальные группы: собственники, обладающие экономической властью, и рабочие, зависящие от собственников. Разделение благ между этими двумя группами в каждом секторе есть результат борьбы, в которой первая группа, обладающая властью, определяет вознаграждение второй группе. Первая группа получает доходы независимо от личного вклада; рабочие же полностью зависят от этого, но их доход растет не в той же пропорции, что их труд" (140, с. 52).
Эту "модель", представляющую собой упрощенное, если не сказать вульгаризированное, толкование позиции Маркса в "Экономическо-философских рукописях", новоявленный "континуалист" выдает за существо всего Марксова экономического учения. Что ж, такая "модель" обладает очень важным для буржуазных марксологов достоинством: ее гораздо легче критиковать, чем "Капитал". Но при этом она никак не может служить выражением существа Марксовых взглядов – ни ранних, ни тем более зрелых.
Ш. Авинери считает "дихотомию двух Марксов" преувеличенной якобы вследствие некорректного отождествления философских взглядов зрелого Маркса и "позднего Энгельса" и противопоставления позиции Энгельса молодому Марксу (см. 119). Очевидно, что этот псевдо-континуализм служит лишь прикрытием для противопоставления Маркса Энгельсу.
Конечно, для понимания существа дела важнее выявление различий между буржуазными марксологами в интерпретации процесса развития взглядов Маркса, чем формальное разделение этих теоретиков на "дихотомистов" и "континуалистов". В неослабевающей на протяжении более полувека борьбе вокруг идейного наследия молодого Маркса получают отражение интересы различных классов и социальных групп.
В.И. Ленин отличал убежденных врагов марксизма от людей, желающих быть марксистами, но не умеющих избавиться от пут идеализма. Поэтому неправильно было бы однозначно оценивать все работы о молодом Марксе, вышедшие из-под пера немарксистских историков. Среди них следует различать следующие: во-первых, сознательную фальсификацию процесса формирования взглядов Маркса, осуществляемую с позиций откровенного антикоммунизма. Так, большую активность в этом отношении проявляли одно время французские католики, но они получили серьезный отпор со стороны коммунистов (см. 88). Затем на утонченной фальсификации взглядов молодого Маркса все более стали специализироваться западногерманские историки (см., например, 122; 130; 158); во-вторых, позитивистский отказ от проникновения в глубинные тенденции развития молодого Маркса, прикрывающий отход современных ревизионистов от марксизма-ленинизма. В качестве характерного примера укажем статью А. Лефевра "О связи философии и политики в ранних работах Маркса" (157, с. 17 – 51); в-третьих, неогегельянско-экзистенциалистскую интерпретацию молодого Маркса как форму "восприятия марксизма" некоторыми либеральными философами и социологами (см. 153); в-четвертых, анархо-экстремистскую интерпретацию марксизма мелкобуржуазными слоями интеллигенции и студенчества. Особенно большим успехом среди этих слоев пользовались в последнее время работы Г. Mapкузе (см. 142).
Конечно, такое разграничение весьма относительно. Хотя оно и отражает особенности отношения к марксизму различных слоев современной буржуазии (подробнее см. 54), тем не менее всем этим разновидностям буржуазных и ревизионистских марксологических течений свойственна общая идеологическая устремленность – непринятие марксизма как целостного мировоззрения, всевозможные попытки заменить те или иные его элементы заимствованными из буржуазного мировоззрения положениями и выдать этот симбиоз за подлинный марксизм. Ведь когда в рамках противопоставления молодого Маркса зрелому объединяют молодого Маркса либо с Гегелем, либо с Фейербахом, либо с Кьеркегором, то в конечном счете покушаются на целостность марксизма. Тот же смысл имеет и стремление противопоставить Маркса Энгельсу, Маркса и Энгельса – Ленину. Одним из средств, к которым прибегают буржуазные теоретики, являются попытки разъединить составные части марксизма уже в процессе их формирования. Но если полвека назад буржуазные идеологи пытались доказать, будто марксизм возник лишь как политическая и экономическая доктрина, лишенная собственной философской базы, то начиная с 30-х годов, и особенно в 50 – 60-е годы, они резко сменили тактику и стали сводить формирование марксизма лишь к философской его проблематике (разумеется, соответствующим образом искаженной).