- Да, нам нравится срываться с цепи, - не без гордости заявила уралочка как бы от имени всех своих подруг. - Но мы не кусаемся. Надо продолжить наш совместный эксперимент в более подходящей обстановке. Наш дружный и творческий женский коллектив назначает легендарному дубу… то есть монументу… словом, понятно кому… назначает свидание. Вечером в ресторане "Парус". Будем ждать.
Вся стрелковая рота сделала игривый реверанс и вызывающе стрельнула глазками. Дескать, теперь ваш ход, лихие удальцы.
И тут до нас дошло. Мы, как всегда, увлеклись и доигрались. Слишком круто загнули. Так, что у бедных "маршалочек" закружилась голова. Приглашать на рандеву в ресторан, то есть напоказ всему миру, монумент тире дубовый чурбан? Это все же не легенда, а быль. Хотя бы даже колдыбанская.
- От имени и по поручению монумента благодарим вас за удивительно лестное приглашение, - начал спасительный маневр автор полушедевра Безмочалкин. - Однако он, то есть монумент, не знает, как решить одну деликатную проблему. Джентльмену положено являться на свидание с букетом. Но кто же продаст цветы или даже веник деревянному джентльмену?
Артемиды не растерялись, переглянулись и…
- Вы, пожалуй, правы, но… Букет - не проблема, - отвечала за всех уралочка. - Зачем нам цветочки, когда мы сами - ягодки?
Ловко сказано. Так что и возражать неохота. Но…
- Малину и клубнику, а равно вишню и смородину наш монумент, как и сам Лука Самарыч, обожает, - вступил Самосудов. - Но, будучи деятелем правопорядка, я должен заметить следующее. Монументам, равно как и лицам в нетрезвом состоянии, в грязной спецовке, а также несовершеннолетним, вход в ресторан категорически воспрещен.
Прелестницы и тут не смутились:
- Вы опять правы: рисоваться в ресторане нашему дубу ни к чему. Пусть приходит сразу к нам. Вторая палуба, левая сторона, каюты с десятой по тридцатую.
Красиво выкрутились. А куда же вертануть нам?
- Истинные монументы обожают интим, но… - взялся за руль Профанов. - Но как просветитель должен вас просветить: во всем мире скульптурные шедевры, как и прочие предметы повышенного женского спроса, имеющие тенденцию исчезать, содержатся по ночам под особо строгой охраной.
Путешественницы знающе хихикнули; видно, были просвещенными по данной теме:
- И снова вы правы: исчезать гораздо удобнее днем. Свидание переносится на четырнадцать ноль-ноль. Сразу после обеда. В распоряжении монумента, таким образом, - около часа. Только чур, не опаздывать!
Уралочка Дуся и вся стрелковая рота строго погрозили пальцем.
- Монумент, как и сам Лука Самарыч, всегда появляется в нужном месте и в нужное время, но… - предпринял последнюю попытку выплыть Молекулов.
Но уральские и зауральские, сибирские и засибирские елочки-сосеночки стояли непроходимым бором. Точнее, их несло на вираж. На полной скорости и без всяких тормозов.
- Удалые вы наши, разудалые! - обратилась к нам по-сказочному Дуся; видно, почитывала на досуге знаменитые уральские сказы. - Сейчас произойдет совершенно особое диво. Вам будет о чем порассказать своим внукам и правнукам.
Что же она затеяла?
- Прошу крепко зажмурить глаза! - приказала нам главгероиня голосом высококвалифицированной, а еще более - высокооплачиваемой гастролерши-кудесницы. Считайте вслух до десяти. И-раз!
- Раз! - повторили мы хором, честно играя в жмурки. - Два-а! Три-и-и…
Мы понимали, что милая уральская атаманша вместе со своими милыми разбойницами готовит нам какой-то особый подвох. Но что делать? Мы все-таки надеялись, что наш горе-атаман в последний момент тоже проявит себя как надо. Умником и разумником. То есть провалится сквозь землю. Или хотя бы даст деру без оглядки. А уж без него будет проще. За нами уж дело не станет. В смысле уж нас-то никто не догонит.
- Десять! - нетерпеливо выкрикнула луженая глотка Профанова.
- Десять! - хором гаркнули мы и открыли глаза.
Наши очи узрели… диво. Как и обещала уралочка Дуся, совершенно особое. Во-первых, с глаз долой исчезли сама атаманша и все ее разбойницы. Их короткие юбочки плыли уже по набережной. Во-вторых, вместе с юбочками исчез… Здесь надо бы выдержать тройную мхатовскую паузу, но у нас просто нет сил удержать даже самих себя. Потому как, считай, прямо на наших глазах исчез один из двух бесценных для человечества предметов.
На крутом волжском берегу в центре видовой площадки теперь стоял лишь один истукан. В одном-единственном экземпляре то есть. В количестве одной штуки.
- Что все это означает? - вопросил от имени всего человечества Геракл.
Ответить ему могли бы только короткие юбочки. Но они в последний раз вызывающе мелькнули уже на причале и скрылись. Дескать, теперь, удальцы-философы, соображайте сами, что и как, к чему и зачем.
- Уж не означает ли все это… - начал было Геракл.
Но мы не дали ему продолжить. Ляпнет что-нибудь не так по простоте своей олимпийской, и пойдет гулять по всем меридианам и широтам, на всех языках и на все времена какая-нибудь небылица.
Нет уж, скоропалительные выводы сейчас недопустимы. Ситуация настолько необычная, что надо сразу проникать в истину. И не по-олимпийски, и уж тем более не по-московски. Только по-нашему.
- Срочно к источнику истины! - вскричали мы. - Как пить дать!
Так завершилась эта серия полулегенды-полубыли. Продолжение следует…
Глава пятнадцатая
И вот мы в "Утесе". Вот уже "Волжская особая" попала на нужную извилину. Вот уже знаменитая колдыбанская извилина затрепетала, выбирая единственно правильный поворот мысли…
- Ну? - не терпелось Гераклу. - Кто же остался на берегу? Герой или чурбан? И кто исчез? Чурбан или герой?
Хороший он человек, этот древнеэллинский полубог. Но аналитик никудышный.
Пришлось ему втолковать элементарную истину. Кого приглашали на свидание? Дубового истукана. Так с какой же стати вместо него пойдет подлинный Лука Самарыч? Без приглашения в Колдыбане допустимо заявиться только к следователю прокуратуры. Разумеется, не с жалобой, а с повинной. Да и то если только прокуратура еще не выполнила квартальный план по особо важным делам. А если уже выполнила, то зачем ты ей нужен со своей повинной?
- А почему подлинный Самарыч стоит на месте, как чурбан? - не унимался Геракл.
- Ну, это тоже как дважды два. Ведь истукан ожил за счет Луки Самарыча. И забрал у него весь пыл, в смысле всю энергию. У бедного нашего Луки Самарыча сейчас нет сил и пальцем пошевелить. Он сейчас в буквальном смысле - чурбан. Толкни его с берега, скатится и утонет. И даже не всплывет. Хоть и как бревно.
Нарисованная нами картина, полная истинного драматизма, потрясла отзывчивую душу древнего полубога.
- Что же мы тогда медлим? - завопил он. - Бегом на помощь герою!
Добрый он, герой всех времен. Но циник. И потому истина у него обязательно с извращением. Ну с какой стати простым смертным мчать на помощь герою? Тем более прямо от барной стойки.
Да и что с ним, с героем, случится? Ну дождь проливной пойдет - схватит герой воспаление легких. Эка беда. Ну молния ударит прямо в лоб - будет сотрясение мозга.
Опять же, отлежится наш герой на диване. Ну самое страшное: муха прилетит укусить - молнией улетит герой под диван. Вытащим оттуда как-нибудь.
Словом, за Луку Самарыча волноваться нечего. Не в том глубокая истина момента. Истина по-колдыбански - совсем в другом направлении. Ну-ка, извилина, поднатужься!
В зале засияла традиционная иллюминация. Все разом озарились, за кого сейчас надо волноваться. Конечно же, за милых дам с теплохода "Маршал Жуков".
- С какой стати за них? - удивился полубог.
Ах, олимпийская беспечность! Да ведь милым "маршалочкам" сейчас грозит страшная опасность. Шутить со статуями и монументами, как мы знаем, очень рискованно, а ветреницы из-за Уральского хребта затеяли игру с самым непредсказуемым монументом. Ведь даже мы порой не знаем, что там на уме у Луки Самарыча, чего от него ожидать, какой номер он выкинет. Тем паче нельзя поручиться за оживший монумент героя. Колдыбанская геройская наследственность, если уж честно, - не столько донжуанская, сколько командорская. И даже хуже: атаманская.
К примеру, тот же легендарный Степан Разин. Уж как он любил юную персидскую княжну (ФИО не установлены), как пылал к ней нежной страстью! И вдруг стук атаману в башку: надо княжну утопить. Взять эдак на свои на богатырские руки, поднять высоко над головой - и ух! Бросить за борт в набежавшую волну. В качестве подарка Волге-матушке.
Зачем Волге такой подарок? С какой радости? Что у нее, именины? Или юбилей? Короче, нет никакого повода и никакой необходимости бросать княжну за борт в набежавшую волну. То есть топить, как котенка, даже в качестве подарка. Но башка-то дубовая! Хоть кол на голове теши, хоть пятки чеши. Взял и утопил.
А ну как и нашему чурбану взбредет идея повторить сей удивительный атаманский подвиг?
- Это ужасно! - аж побелел и одновременно посинел колдыбанский Ромео, чувствительный Роман Ухажеров. -
Истукан утопит всех этих сказочных красавиц. Бегом на помощь к ним!
Вот это другое дело.
- Теперь мы слышим речь не мальчика, но мужа, - похвалил Ухажерова Самосудов как бы в пику Гераклу. - Объявляется чрезвычайная операция по… спасению елочек и сосеночек. Под кодовым названием "Зеленый патруль".
- Вперед! На охрану наших вечнозеленых богатств! - подхватил Молекулов. - Пока не поздно.
- Еще не вечер, - оптимистически высказался Профанов уже на ходу.
- Только бы не кончилась в самый неподходящий момент, - уже в дверях бормотал Безмочалкин, - горячая вода в нашей чертовой прачечной.