Верю, что это все возможно, хотя сопротивление всему этому огромное. Потому что человек, в котором человеческое становится реальным, выходит из общества потребления.
Он рождается свыше. Это то, о чем говорил Иисус. А если человек рождается свыше, то зачем ему это все?
Он становится свободным, стало быть – крайне опасным.
Как только люди перестают быть молодежью, они становятся свободными. Они становятся левыми или правыми, либералами или консерваторами, атеистами или монахами.
В любом случае они опасны для тех, кто навевает человечеству сон. Но только не золотой сон, а такой бумажный, с водяными знаками.
Я в самолете посреди ледяного поля
За окном только черное белое и желтые глаза смерти
Я не знаю почему ощущение дикой боли
Самое живое из всех ощущений на этом свете
Ты моя прекрасная жена это слово сводит с ума
Превращает душу в метель и уносит в русскую мглу
Ты ведь знаешь это потому что сама сама
Создала меня пальцем водя по ледяному стеклу
Я задуман Богом как тезис об оправдании зла
Ты была создана из моей межреберной пустоты
Куда входит нож жреца из вулканического стекла
Вместе с сердцем моим из меня вырываешься ты
Беги любовь моя беги и меня возьми
Из этой воющей тьмы русского забытья
Убежав от себя мы ведь точно будем людьми
В целом мире одни – только ты и я
Что значит победить жертвой?
Общество спектакля, которым является современное западное общество, и Россия в том числе, которая тоже как бы западное общество, навязывает свои правила не только социальным или политическим группам, но и каждому человеку в отдельности.
Если партии или национальные группы в обществе спектакля (журналисты, медиа, религиозные деятели) заслуживают этой приставки "как бы" – как бы религиозные, как бы журналисты, как бы партии, как бы политики, как бы нация, то, получается, и каждый человек в отдельности заслуживает этого эпитета – как бы человек.
У каждого человека возникает как бы язык. Псевдолюди все меньше и меньше доверяют собственному языку, словам – любовь, дружба, отчаяние, горе, радость, родина.
Все – как бы! Как бы любовь, как бы отчаяние, как бы родина, как бы радость, как бы горе.
Эту паразитическую приставку "как бы" очень часто использует молодое поколение, остро ощущающее фальшь и нереальность, нереалистичность собственного бытия.
Люди кажутся сами себе несуществующими. Виртуализация жизни, пребывание молодежи в Интернете, где редко кто называет себя своим именем или выставляет свою реальную фотографию.
Легко придумать себе псевдоним и под этим именем выступать, выступать активно, называя это свободой выражения, свободой высказывания.
Но это – как бы свобода, которая идет от как бы выступающего в как бы пространстве по поводу как бы реального как бы диалога.
Общество спектакля подробно описано и Бодрийяром, и другими философами и поэтому не стоит сейчас теоретически разбирать, до чего докатился концептуализированный мир – до такой степени, что концептом, то есть некоей вещью в себе, стало все.
Это не происки врагов, это объективные обстоятельства, которые являются следствием исторического поражения политического нигилизма и политической философии бытия, которое случилось в середине XX века.
И коммунизм, и правые идеологи были идеологиями модерна. Идеологиями диалектики, так или иначе.
Они опирались на сущности – массовые и личные, даже если они разрушали какие-то сущности как нечто реальное, как нечто имеющее плоть и кровь.
Отсюда, кстати, и террор, и расстрелы – для человека того времени вполне реальная вещь, например уничтожение правящих классов.
Это все носило не виртуально-метафизический характер.
Мы точно не знаем, хвост ли виляет собакой, или собака хвостом, есть ли война в Афганистане, или ее нам показывают по телевизору. А прошлое носило реальный характер.
И не то чтобы люди были более жестоки – люди были более решительны. Потому что отношения между каждым человеком и жизнью, непосредственным пространством жизни были более прямые. Человек просто ощущал себя частью этой жизни.
Но вот случилось следующее. В 1941 году коммунизм схлестнулся с крайне правым национал-социализмом. И победил его в 1945-м – при поддержке западных демократий. В итоге победил огромный рынок.
Либерализм одержал невероятную победу. Понятно было, что уже после 1945 года, в самый высший миг торжества Советского Союза, просматривалась его гибель.
Тоталитарные идеологии переставали действовать. Потому что те ресурсы, которые освободились после разгрома континентальной Европы и Германии, позволили развернуть невероятное общество потребления.
Расширить его за пределы Америки и бросить в европейские пространства, пространства формирования старых смыслов мира.
Об этом немало писали философы, и французская школа, и британские философы, которые размышляли о соотношении человека и массы.
Об этом размышляли и итальянские философы Джованни Джентиле, Бенедетто Кроче, Юлиус Эвола.
Как согласовать человека с большими смыслами больших величин? Как согласовать человека с метафизикой внутреннего выбора? Сегодня эти философы ушли в тень.
Но вот бунт западногерманских радикалов – Ульрики Майнхоф, Андреаса Баадера, Гудрун Энслин. Бунт, срывающийся, тотальный бунт против общества потребления, которое Майнхоф в своих трудах называет "свинским".
Она пытается постоянно пробиться к реальности, она и Энслин. В их дневниках видно, что вслед за Гарри Геллером, героем "Степного волка" Гессе, они ищут реальности, мечутся в коридорах.
Но их героизм, их сопротивление, их акции, похищение, например, глав германских банков, не дают того эффекта, которого они хотят.
Им кажется, что люди являются сонными куклами, до которых они не могут достучаться.
Они говорят: как же, мы готовы гибнуть, мы готовы истекать кровью, а вы просто тупые свиньи! – говорят они людям, говорят они членам немецкого общества. На них смотрят с удивлением, их просто не понимают.
Но это – высокий порыв. Что сравнивать!
Современное время в европейском пространстве, в России, конечно, примитивно по сравнению с 60–70-ми годами, когда философский пафос реального нигилизма еще сохранялся.
Когда еще Сартр был жив, когда еще внутренний экзистенциализм был актуален, соотношение внутреннего переживания по отношению к внешнему абсурду.
Сейчас, конечно, этого нет. И темы упростились и уплощились, и содержание предельных вопросов, которые ставятся нами перед собой. Какой же выход из этого процесса деградации?
Выход всегда один. Из постмодерна, а мы обсуждаем именно ситуацию постмодерна, выход есть только через личную жертву. Другого нет.
Любой концепт, любое самое сложное высказывание будет казаться просто пафосным, будет казаться как бы высказыванием. Ну и пожалуйста, это дело вашей группы.
Но позиционирование и постулирование своей жизни, как того дара, который ты готов принести в жертву на пути борьбы, готов сделать свою жизнь жертвой, является тем тезисом, с которым общество спектакля не знает, как бороться, и не знает, что ему противопоставить.
Но когда
…Рим, который
Взамен турусов и колес
Не читки требует с актера,
А полной гибели всерьез, –
это декларируется, об этом говорится.
Но когда актер говорит: да, я готов, чтобы моя гибель стала настоящей, я готов на сцене умереть и готов убить на этой сцене, общество спектакля говорит: как так? Извините, это уже другое, это чрезмерно!..
Даже скандал вокруг фильма "Школа" показывает, насколько общество спектакля не готово к реализму. Оно считает реализм правильным, но недопустимым.
Так вот, необходимо возвращение к реализму, к реализму критическому, возвращение к готовности самопожертвования, возвращение к этике рыцарских отношений, к готовности "оседлать тигра" внутри каждого из нас, словами Эволы, к готовности посмотреть в глаза страшной реальности смерти и конечности.
Только эта готовность явится залогом выхода из общества спектакля, из общества "как бы", из общества пафоса, из общества лжи – как внешней, так и внутренней.
Кто такой повелитель времени?
Экономика всегда была и будет в реальности подчинена политической идее. Сначала мы продумываем образ мира, продумываем образ будущего.
Продумываем, пусть иногда ошибочно, как нам достичь этого образа будущего. Мы думаем об утопии. И под эту утопию подстраивается экономика. Экономика – это инструмент.
Есть две непримиримые позиции. Всегда есть люди, которые считают, что бабки – движитель прогресса. Нет, считаю, что интеллект, дух – движитель прогресса. Эти две позиции несовместимы.
Есть позиция юноши, который спрашивает: что мне сделать, чтобы спастись? Есть позиция Христа, который отвечает юноше: "Все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах".
И юноша, смущенный, отошел. И сказал Христос: "Скорее верблюд пройдет через игольное ушко, чем богатый войдет в Царствие Небесное".
Это не значит, что богатым быть плохо, это значит просто, что богатый является вторичным и периферийным.
Потому что верблюд может совершить чудо и пройти сквозь игольное ушко, если верблюд изменит себя духовно, поверит.
Это связано с другими словами Христа: "Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: "перейди отсюда туда", и она перейдет". Мы не можем не верить Христу.