Они были странными. Но именно эти маленькие группки людей сформировали иную реальность, которой ничто не смогла противопоставить огромная Российская империя с ее земствами, великими князьями, вишневыми садами, с ее философами, монастырями, старцами.
Не могла противопоставить их радикализму, их принципиальному постулированию превосходства царства духа над царством так называемой реальности, а по сути – материи, их радикальному гностицизму, который очевиден сегодня и в скинах, и в религиозных радикалах.
Это абсолютно те же самые русские мальчики и русские девочки, которые в XIX веке писали в своих тетрадках о необходимости казнить царскую семью – в кружке Петрашевского. Интуиция Николая I была правильной – Петрашевского и Достоевского надо было казнить.
Потому что они были опасней, чем польские повстанцы. Эти польские повстанцы, которые гонялись за великим князем Константином в 1831 году, и вся эта масса националистов была абсолютно не опасна империи.
Это были элиты, которые хотели жить по правилам этого мира и в правилах этого мира просто хотели свою долю пирога. С ними можно договориться.
Невозможно договориться с Софьей Перовской, нельзя договориться с Желябовым, нельзя договориться с Александром Ульяновым.
Невозможно, нельзя договориться и с современными их последователями, просто нет общей почвы для договоренности.
Они дают точно такую же реакцию на это царство пошлости, царство банала, царство простых желаний "хапнуть и урвать".
Мне представляется, что эти процессы становятся все более реальными. Кризис власти заключается в том, что власть не способна отойти от старых способов управления, которые существуют на территории Российской империи уже триста лет.
Так или иначе, несмотря на спорадические попытки установления народовластия, которые проявились в русской революции, власть возвращается к понятной ей, привычной номенклатурно-аристократической форме управления.
Только нет никакой аристократии. Все эти современные игры в дворянство, в аристократию, в проекты Майкла Кентского – это все игры гоблинов. Вот если бы гоблины играли в эльфов, это выглядело примерно так же.
У русского дворянства хотя бы были искания духовные, духовные трагедии. Ну, например, вишневый сад рубят. Сейчас, когда рубят вишневый сад, мысль современной Раневской одна – хорошо ли она продала Лопахину этот вишневый сад.
Вот это, мне кажется, и есть кризис того, что называется "советское". Советское конца 80-х – это такая уродливая карикатура на имперское конца 90-х XIX века.
Современное – это карикатура на советское. Что за этим последует? Я не знаю. Или распад, или рождение принципиально нового.
Мне хотелось бы только, чтобы цена, которую мы за это заплатим, а мы неизбежно заплатим, и особенно молодое поколение, которое не умещается, не утрамбовывается в форматы общества потребления, мне хотелось бы, чтобы эта цена была не слишком дорогой.
Но боюсь, что заплатить эту цену так или иначе придется.
Почему молодежи не существует?
Я верю в молодость. Верю в юность. Верю в людей определенного возраста, которые не имеют еще опыта жизни и которые этот опыт жадно в себя впитывают, словно губка.
Верю в дерзновение. Верю в социальную неукорененность человека, который ищет новые для себя позиции в жизни.
Это люди, которые дерзают. Люди, которые ищут – в любви, в работе, в войне, в творчестве, во всем. Губя свои жизни иногда. Это люди, которые не нуждаются в патерналистской опеке.
Они не нуждаются в конгрессах, съездах. В том, чтобы с ними носились дяденьки и тетеньки седеющие, лысеющие и стареющие.
Эти люди говорят себе: мы сами строим свою жизнь. Да, опыта немного в пятнадцать лет. Но опыт – это такая вещь, которая мгновенно приобретается, мгновенно!
Не то чтобы я был дзен-буддистом и проповедовал учение о мгновенном просветлении. Но точно знаю, что что-то в одно мгновение происходит.
И ты видишь, а главное – понимаешь, что с тобой что-то происходит. И ты будто стариком становишься. Я видел таких людей.
Но молодежь, о которой сегодня говорят, – это вообще бизнес-проект. Вот в 30–40-х годах XX века, при становлении тоталитарных систем, молодежь была основной кровью этих движений.
Кто крайне левые? Молодежь. Кто крайне правые, фашисты? Молодежь.
Как быть – это ведь опасно. Но вот мир поднимается – Азия, Африка, Латинская Америка. Освобождаются колонии.
Везде в мире молодые лица. Фестиваль молодежи и студентов. В это время и появляется молодежная субкультура.
Считаю, что это придуманная вещь. Придуманная вещь под бизнес, под эстетику определенную. Под употребление наркотиков.
Если ты молодой, ты должен слушать определенную музыку, носить определенную одежду. Употреблять определенные препараты. Говорить на определенном языке, читать определенные книги.
Ты не можешь быть тем, кем ты хочешь быть. Это не модно. Ты должен быть модным. Мода, молодежь – придуманные бизнес-проекты, в которые вкачаны огромные деньги. Миллионы, миллиарды долларов. Может быть, даже больше.
И что мы видим? Целый мир клонирован. Приезжаешь в Испанию, в Португалию, в Россию, в Англию – одинаковая одежда, одинаковые лица. Одинаковая манера поведения, одинаковая манера речи.
Все это считывается с журналов определенных. С определенных кино– и телепроектов. Создан мировой канал молодежного поведения – MTV.
Не все, естественно, покупаются на это. Многие сопротивляются. Они считаются маргиналами, считаются находящимися в стороне.
На самом деле молодежь, с которой так все носятся, как вот именно с молодежью, о которой заботятся разные комитеты по делам молодежи, – это мизерная часть молодых людей. Процентов пять, думаю, не больше.
Остальные 95 процентов – это те молодые люди, которые работают, зарабатывают деньги, влюбляются, женятся. Учатся, совершают ошибки. Становятся взрослыми.
Мальчики, уходя на войну, возвращаются с нее мужчинами. Девочкам не стыдно любить этих мальчиков, становясь женщинами.
А с мальчиками, которые не уходят на войну и продолжают оставаться "мальчиками", с ними и девочки продолжают оставаться "девочками" постоянно, хотя они с ними живут.
В этом очень серьезная проблема. Ведь когда люди имитируют поведение, не вкладывая в него собственную душу, собственную метафизическую сущность, они являются как бы куклами.
Большинство современной молодежи, несмотря на все их искания, потуги, – это куклы. Но – наделенные потенциалом мгновенно стать людьми, как только они перестанут быть "молодежью".
Я знавал молодежь и в тридцать лет, понимаете. Тоже мне – молодежь!
Считаю, что только через политику, через религию, через внутренний метафизический статус человек становится взрослым.
Соотнося себя с бездной небытия, в которую глядит, в конце концов, каждый человек. Вот соотнося себя с этой бездной, ты становишься взрослым в одну секунду, в мгновение ока.
Другое дело, что ребенок еще не способен глядеть в эту бездну. Бездна нависает над ним в его детских снах.
Ночью просыпается пятилетний, шестилетний мальчик и думает – я умру, мама умрет, мы когда-нибудь все умрем. Неужели меня не будет, думает он.
Это приходят сны – из бездны. Сны о смысле, о смысле жизни. Подростка это мучает, но у подростка есть много других проблем, например созревание.
Он чувствует, что в нем пробуждается мужчина или женщина. Но все равно смерть присутствует в подростке. Смерть как проба, как конечная точка.
И вот, в какой-то момент человек становится более взрослым, более ответственным. Он уже все познал. Он познал другой пол, другое тело.
Он разобрался со своей сексуальностью более-менее. Со своей природой, интеллектуальной природой. Он определяется всю оставшуюся жизнь со своей смертью.
Чем быстрее мы будем помогать молодым людям определиться со своей смертью, тем быстрее они будут становиться взрослыми.
Чем больше их будут оберегать от этого, тем инфантильнее, а стало быть, и управляемее будет общество.
Через политическую, религиозную, метафизическую позицию мы получим общество сильных и взрослых людей. Которые будут сильными и взрослыми в шестнадцать, семнадцать, восемнадцать лет.
А если нет, то и в тридцать, и в тридцать пять, и в сорок лет они будут нуждаться в бесконечных инновационных конвентах и конгрессах по делам молодежи.
Необходимо понять: если они заинтересованы в больших массах управляемых марионеток, тогда не надо никого инициировать.
Пусть человечество погружается в сон – в сон молодежи, в сон общества потребления. В конец истории.
Для того чтобы управлять человечеством – это прекрасно. Но это либеральный проект. Проект традиционалистского возрождения должен опираться на человеческое в человеке.
Надо инициировать в людях их внутреннее содержание. Потому что в каждом из нас уже скрыт потенциал. Родившийся ребенок уже носит в себе взрослого мужчину и взрослую женщину.
Это сознание, которое будет, в зависимости от опыта, приобретать те или иные черты, на самом деле во многом определено тем, что мы можем описать прямым опытом.
И тем, что мы пока еще не можем описать, – опытом, приходящим откуда-то из неизвестных бездн, которые есть в каждом из нас.
Считаю, что этого не надо бояться. Хватит. Мы жили, как слепые, боясь открыть рот последние десятилетия.
Пришло время говорить о реальном человеке и о восстановлении статуса человеческого в современном мире.
Проблема молодежи, проблема взросления связана с проблемой человека как такового, с развитием внутреннего потенциала.