– Ценности – это живой организм, они не выстраиваются по универсальному лекалу. Между американской, французской, китайской нацией – принципиальная разница, в том числе в ценностях. Российская нация сама вправе формулировать и определять свои ценности.
– Верно. Только где они? А между тем построение нации и происходит, в том числе через выработку и принятие ценностей.
– У нас еще есть немного времени на это, хотя отсутствие общих принципов социальной, правовой и политической жизни сильно ослабляет нашу страну, делая ее добычей внутренних и внешних хищников.
Есть традиционные ценности: религия, сохранение этнокультурного содержания наших народов. Более сотни народов нашей страны хотят сохранять свою идентичность, а не растворяться в единой массе безликих "россиян". Есть доминирующая религиозная парадигма на территории страны – монотеизм, который можно усмотреть даже в буддизме. Это постулирует общие этические принципы. Таким образом, союз народов при общих традиционных ценностях в рамках единого могучего государства, которые позволяют этим народам оставаться народами, и есть наш главный национальный ориентир.
– Вы вновь затрагиваете прежде всего этнокультурный аспект. Что является чертами именно политической идентичности?
– Политика – это искусство развития в мире конкуренции. Мы хотим создать единый сильный политический субъект, в котором вместе выступают православный, мусульманин, буддист, католик и т. д. То есть всякий, кто ощущает себя гражданином нации, частью общего. Цель – чтобы мы выступали как единое целое и развивались одновременно и как целое, и как групповые или личностные индивидуальности. И чтобы эта разница была залогом не нашей слабости, а силы.
– Однако это вновь не общегражданские признаки.
– Гражданские признаки – это результат договоренностей. Мы подходим к осознанию того, что сейчас надо заняться тем, чтобы договариваться самим, а не считать, что Запад что-то даст. Прежде нам все время говорили, что там есть высокоразвитая цивилизация, которая сформулировала ключевые признаки демократии и политического развития, что надо ориентироваться на них , чтобы войти в так называемую семью цивилизованных народов. А я считаю, что мы сами по себе цивилизованный народ. Просто наша цивилизация – иная, не европейская.
– На нынешнем этапе вы усматриваете те самые объединяющие точки, опоры за пределами этнического многообразия, которые могли бы служить формированию общей гражданственности?
– Пока единственное, что объединяет народ нашей страны, – сильное государство. Точнее, относительно сильное. На федеральном уровне – сильное, на региональном – все более и более криминальное, а значит, слабое. Держит, связывает всех воедино пока именно мощь федеральной власти, обладающей значительными силовыми и информационными ресурсами.
Но этого недостаточно. Люди, общество будут развиваться, будет вырастать капитал, который в том числе станет инвестироваться в свободное интеллектуальное развитие. Кто-то инвестирует в производство, кто-то в инфраструктуру. Но какая-то доля капитала обязательно инвестируется в развитие интеллигенции, в тех, кто задает вектор движения.
Человек вообще-то должен познаваться не через капитал, а через труд. Такое философское политическое понятие, которое придает человеку совсем иное измерение. И ценность человека должна ассоциироваться не с капиталом, которым он располагает, а с трудом, благодаря которому он и располагает определенным типом капитала.
Революционное устремление тогда и сейчас
– Скорее, это принципы протестантской трудовой этики.
– Нет! Вся история России, накопления и инвестирования капитала заключалась в том, что существовало, условно говоря, две страны. Одна – страна аристократически-чиновничьего аппарата, который владел огромными ресурсами: территориями, землей, людьми, в современном мире – газом, нефтью… И это были основы его власти и могущества. Другая – страна народа, который еще в XVII веке был изгнан из политического поля…
– И не очень стремился обратно.
– Еще как стремился! Вся русская революция – это попытки народа вернуться в политическое управление.
– Вот-вот, через революции – это мы умеем…
– Так власть доводила до этого! Я вменяемо отношусь к русской революции, считая ее естественным этапом развития русского народа. Но сегодня условий для революции в России нет. Есть огромный ресурс мирного развития, в отличие от конца XIX – начала XX века, когда шла беспощадная борьба между бюрократическим аппаратом и народом за ресурсы этого самого развития. И возможности договориться таяли на глазах – по мере роста могущества двух мегапартий, основанных на двух типа капитала.
Два типа капитала вступили в России в непримиримый конфликт– основанный на власти и владении ресурсом (сырьевым, финансовым) с последующей поставкой его на внешний рынок, и основанный на труде и продаже его результатов с развитием внутреннего рынка.
Оба они стали невероятно могущественны и не смогли договориться, создав вакуум управления, который заполнил большевизм.
Сейчас оба типа капитала слабы и мало политизированы. Но времена меняются…
Собирание и криминал
– Вы упомянули, что само время вынуждает к национализации элит. Что вы подразумеваете под этим процессом?
– В России есть рамки федеральной власти, и это хорошо. Но я много езжу по стране и вижу: во многих регионах ситуация чудовищна. Есть регионы с нормальными губернаторами, там и жизнь у людей нормальна. А есть такие, где просто криминальная элита сидит на земле, прикрываясь "Единой Россией", КПРФ, другими партиями, и высасывает жизнь из народа. Перед федеральной властью стоит вопрос: объявить такой элите войну? Но тогда это будет противоречить самой сути путинского курса – собиранию всех. Но и мириться с этим нельзя.
– Насколько я понимаю, ваша позиция: их нужно либо нагнуть, либо изгнать.
– Я призываю их, как вы говорите, нагнуть в интересах развития нации с помощью создания инструмента политического принуждения. Возможно, партии, но которая не формально играла бы роль некоего собирателя управленского слоя, как это было с "Единой Россией", а которая объединяла бы самые разные, в чем-то даже радикальные силы, стоящие на позициях национального развития. Сегодня главным врагом России, Путина, федеральной власти является криминальная элита.
Не партия, но сила
– Был советский партийный опыт, в том числе опыт принуждения. Потом в постсоветские годы строили разные партии; остановились пока на "Единой России", но, возможно, скоро начнем строить что-то новое.
– Я говорю не о партийной структуре, а о политической силе. Мне все равно, как она будет выражена, – в виде фронта, движения, еще как. Но это – одна из последних надежд.
– Да почему сейчас-то должно получиться! Что дает вам основания так считать?
– Только моя вера в мою страну. Просто… так-то жить отвратительно. Правящая элита ведь совсем не заинтересована в народе. Он для нее – лишь социальные издержки. Бюрократия господствует над страной. И она заключила плодотворный союз со спекулятивным, олигархическим капиталом, задача которого – не инвестировать деньги в Россию, а оборачивать их и вывозить. Третья составляющая – криминализованные силовые структуры для прикрытия этих интересов, и четвертая – криминал, который вступает в действие там, где невозможны уже легальные способы террора сверху. Вот эта квадрига – бюрократия, силовики, олигархи, криминал – и есть сегодня составляющая Российского государства.
Путин поставил задачу, которая должна изменить ситуацию. На высочайшем уровне это произошло впервые. Теперь он, имея волю к власти, должен проявить волю к развитию. Волю не только постулировать тезис, но и добиться его выполнения.
– Вы говорите о квадриге, которая парализует развитие страны. Но Путин во власти четырнадцать лет. Что прежде мешало ему хотя бы попытаться разрушить эту квадригу?
– Во-первых, мы имеем разного Путина. Во-вторых, все мешало, потому что не было нации. Было разрозненное социологическое сообщество людей под названием "население", обитающее на случайно возникшем под названием РФ обломке Союза. Ни один мыслитель не грезил о возникновении РФ. Об Украине грезили, о Казахстане, Армении, Чечне. Российская Федерация – следствие национальной катастрофы русского народа.
– Вы хотите сказать, что первые два срока президентства Путина страна скорее зализывала раны, чем двигалась вперед?
– Конечно. Задачей первых двух сроков было создание, простите за тавтологию, единого, управляемого сверху управленческого слоя, который управляет всем: бюрократическими процессами, движением капитала, силовыми процедурами. Вспомните, в начале нулевых и позже действовали совершенно эмансипированные друг от друга силовые ведомства.
Управленцы с синими пальцами
– Но эти компоненты – те самые управляемые управленцы – выстраивались Путиным. И квадрига – по крайней мере, до известной степени – есть прямое следствие его усилий.