Жесткими, но необходимыми мерами происходит обуздание элит всех мастей – от федеральных до местных. Они собираются в единый каркас – нежелающие истребляются, маргинализируются, изолируются.
Задача – восстановить управление и внутренние связи, сформировать хоть какой-то авторитет у не верящего своим глазам мира.
Эта задача решается – все, что хоть как-то контролирует ресурс (имеет власть), согнано в единый пул управления – вертикаль, пронизывающую всю страну. Эта вертикаль носит разный характер в разных регионах – политический, экономический, силовой, криминальный. Не важны методы (порой противозаконные и противоправные), главное – итог: каркас государственности собран. Неприятной, неэффективной, неотчетливой порой, но все-таки форма обретена.
И народ, придя в себя после ужаса 90-х, начал поднимать голову.
Поражение "болотных" произошло не от любви к власти – от того, что они напомнили тех, кто куражился над страной в жуткие времена безвластия. Но это не значит, что современная элита, с ее силовой стилистикой и информационно-патриотическим господством, обожаема народом.
Его старые смыслы и старые песни не ушли и не забыты – просто люди отдышались и начали оглядываться по сторонам, вспоминать себя.
Период своеобразного нокдауна, после тяжелейшего исторического поражения русского народа (крушения социализма, обессмысливания его с духовно-исторической точки зрения), прошел. Доверие к Путину и его образу как к человеку, победившему 90-е, пока еще остается существенным. Но это не вечно…
У правящих элит впервые в истории России есть шанс избежать соблазна властвования над страной.
Не террористическим путем, но строительством демократических институтов (исходя из внутренних интересов) и включением народа в систему управления – через политические, рыночные, социальные механизмы – решить вековую проблему России – обеспечить мирный договор, а может быть, даже и взаимовыгодное существование между управленческой элитой (всегда стремящейся эмансипироваться от страны) и народом – нацией.
Это и называется национализацией элит. Время пока еще есть. Но его немного….
Почему деньги победили труд?
Советский Союз был страной великой, потому что Советский Союз ставил задачи масштабные, общепланетарные, обладал ядерным оружием, космическими войсками, делал ставку на новый тип экономики и на новый тип формирования стоимости.
Советский Союз не был нищим, он был бедным. Бедность – не порок, нищета – порок. Но выяснилось, что в данном случае природа человеческая сильнее природы политической.
Люди захотели быть богатыми – "как в Америке". И поэтому рухнул Советский Союз, по большому счету.
Масса людей невозвратно захотела быть богатой, состоятельной. Это пропагандируется Голливудом, пропагандируется всем-всем-всем. Это надо просто понимать.
Для того чтобы не захотеть быть богатым, надо иметь определенный духовный потенциал. Условно говоря, монах не хочет быть богатым, но никто не говорит, что это плохо или порочно.
Мы говорим, что – да, имеется такой типаж, что монах – это и есть образец человека. Но американское либеральное общество говорит: нет, не монах.
Для него образец человека – преуспевающий финансовый менеджер, который получает зарплату в миллион долларов и может позволить себе реализовать любые желания.
Монах усмиряет желания, отсекает от себя желания, а финансовый менеджер воплощает свои желания в жизнь. Это два разных типа видения человека.
В России монашеский идеал всегда был очень высок. Живым воплощением этого идеала были Сергий Радонежский, Нил Сорский. У нас не было протестантской этики. В этом, в частности, одна из трудностей воплощения капитализма.
Социализм как аскетическое учение очень хорошо лег на русскую ментальность: мы всегда привыкали от чего-то отказываться. Это было в наших духовных практиках.
Социализм подразумевал отказ от личного ради общественного. Это во многом совпадало с религией, с религиозным взглядом на миропорядок.
Капитализм же, пришедший в 90-х годах в Россию, подразумевает, что, наоборот, свое личное ты ставишь выше всего. Это очень тяжело входит в мозги.
Это овладевает не очень большим в количественном отношении сообществом, порождая очень глубокие внутренние духовные и культурные конфликты как в России, так и вообще на территории бывшего СССР.
И видно, поэтому так тяжело приживается новое, либеральное мировоззрение в России, при котором если ты имеешь возможности, то все твои желания могут получить материальное воплощение.
Все, что ты хочешь! Если у тебя есть миллиард, ты можешь возжелать что угодно. Предела мечтаниям нет. И зачем человеку, имеющему миллиард, жалеть свою родину? Он будет жить там, где комфортнее, купит один особняк в Лондоне, другой в Калифорнии.
"Ты русский?" – "Я русский". Для него это становится лишь некоторым брендом презентации себя в мировом космополитическом глобалистском сообществе миллионеров и миллиардеров.
Есть идеалы монашества, отсечение соблазнов, бессребреничество, отказа от мира. И есть идеалы присвоения мира. Идеал либеральной экономики – это присвоение мира себе.
В современном мире деньги победили труд. А социализм – это было царство труда. Труд уважался и ценился. Была попытка создать мир, где труд доминирует над деньгами. К сожалению, это окончилось неудачей.
Деньги победили. Труд не имеет больше никакого значения, потому что рабочий, который трудится десять часов в сутки в поте лица, устает, дышит вредными испарениями, получает от силы пятьсот долларов.
А человек, выходящий от дорогих моделей, с которыми он провел нескучно время, в пять утра возвращается домой из бара, потом в час дня садится за компьютер – и зарабатывает миллион долларов за минуту. И даже не вспотеет.
А рабочий должен за пятьсот баксов не просто вспотеть, а кровью изойти! Труд рабочего не имеет больше смысла. Он никогда не получит адекватного вознаграждения, реального эквивалента, оценки.
Труд является теперь способом затраты человеческой жизни. У нас нет никакого другого имущества, кроме жизни, которое нам принадлежало бы. Только жизнь.
Мы работаем, вкладываем свою единственную жизнь в то, что мы делаем, – и вот жизнь рабочего оценивается в пятьсот долларов, а жизнь креативного менеджера – в десять миллионов долларов.
Почему? Потому что так установлено в этом мире. Деньги диктуют статус. Статус рабочего, к сожалению, котироваться перестал. Аня Курникова стоит дороже, чем рабочий Красноярского алюминиевого завода. Факт горький. Но это факт.
Будут ли попытки восстановить справедливость? Всегда у человечества будет борьба духа и плоти. И всегда будут появляться аскетические учения, призывающие к отказу от мира этого ради спасения в мире том.
Социализм был как раз такой религией. Советский социализм – абсолютно аскетическое учение. В СССР не было нищих. Были бедные, но не нищие. А сейчас есть богатые и есть нищие. И нищие объявлены неудачниками.
Советский эксперимент поставлен был на том, что неудачников быть не должно. Все должны быть примерно одинаково обеспечены. Выяснилось, однако, что в какой-то мере это противоречит человеческой природе.
Но в какой именно мере – в этом мы до конца так и не разобрались. Вопрос об основной причине крушения социализма остается открытым.
Какая такая "элита"?
Есть Россия, какой ее видит правящая элита, та элита, которая полагает себя победившей в ходе последней двадцатилетней буржуазной революции.
Мнение этой элиты выражается порой в крайне вульгарном тоне. Как, допустим, мнение спекулянта недвижимостью Сергея Полонского: "Если у человека нет миллиарда долларов, то мне с ним не о чем разговаривать". Или Ксении Собчак, заявившей, что "Россия стала страной генетического отребья".
Для таких людей Россия, конечно, скорее обуза. Их успех – это слияние, сочетание с "благопристойным", как они его называют, миром. Благопристойный мир – это прежде всего комфортный мир Запада.
Это мир хороших отелей, кредитов, фондов. Мир, в котором можно зарабатывать деньги, ничего не производя, за счет продажи и переоценки разного рода ценных бумаг. Производство бумаг на бумагах, обязательств на обязательстве.
Поэтому для этих людей страна, о которой вы говорите с такой болью, страна, где есть какая-то армия, где есть какие-то пенсионеры, какие-то школьники, где есть какой-то Кавказ, где есть какой-то Урал, где есть какая-то Сибирь, – это какая-то странная концептуальная обуза, которую им всегда ставят в вину, когда они приезжают в Лондон, Нью-Йорк или Париж.
Этой страной надо заниматься. Но гораздо выгоднее деньги, которые у тебя на руках, деньги, полученные от виртуальных операций, вложить не в достаточно проблемное развитие Сибири, а, допустим, в Шанхай, Токио и, если получится, если повезет, в Калифорнию, или Флориду, или во что-нибудь подобное.
Поэтому сегодня образ России, имидж России, смысл России – это смысл тех, кто контролирует политические тренды, кто выступает с докладами, подобными, например, докладам ИНСОРа.
Кто, как я слышал, хочет посылать российских курсантов учиться в американские военные училища, закрыв российские военные училища.
Это смысл тех, кто хочет полностью переформатировать, переформулировать Россию, сделав ее частью Запада, Западной Европы, что на протяжении трехсот лет, если не больше, было мечтой правящих элит со времен Голицына, любовника царевны Софьи.
Это был первый человек, который предложил абсолютный западнический тренд русской истории.
С тех пор правящая русская элита всегда была недовольна страной. Страна всегда была какая-то не такая.
Она была слишком православная, она не по греческим правилам крестилась.