Примут смерть горячие муслимы
И оставят плакать одиноко
Девушек, закутанных в муслины.
Во дворце последнего султана
От ковров еще исходит нега.
Вспоминают звоны ятагана
Люстры – хрусталя белее снега…
2000
На Масличной горе
"На Масличной Горе, над садом Гефсиманским"
На Масличной Горе, над садом Гефсиманским,
Где плачущий Иисус о Городе скорбе́л,
Под куполом Слезы – в часовенном пространстве
Паломник из Литвы псалом латинский пел.
Притихшая толпа прожжённых атеистов
С буклетами в руках, где датировка мест,
Застыла для певца, внимая акафисту,
Забыв о суете, готовая на крест.
Часовню заполнял – торжествен и неистов,
Прозрачен, как слеза – под куполом парил,
Случайного певца так верен голос чистый,
Как будто сам Иисус им что-то говорил.
Неузнанный псалом – не чаянная милость.
Скульптурность у окна алтарного креста.
И Храмовой Горы угаданная близость -
И воскресает лик распя́того Христа.
Застывшая толпа российских эмигрантов -
Латинские стихи ясны без толмача.
Поет седой литвин – немыслимо талантлив,
Горит пред алтарем высокая свеча…
"В решетчатом окне – святая панорама"
В решетчатом окне – святая панорама:
Летящие кресты на каменных церква́х,
И прямо под тобой – Стена Второго Храма,
И купол золотой Мечети-в-изразцах.
Могучею стеной очерчен белый город.
Туда – к Воротам Льва – ведет Его тропа.
Ах, как был этот путь пронзительно недолог,
И как была легка на нем Его стопа.
Всего один лишь шаг за Львиные Ворота,
А дальше Крестный Путь – Начала и Конец.
Ведь знал Он наперёд, что ждёт Его Голгофа,
Что кровью обагрит чело – Его венец.
Какой же вёл Его неутолимый голод:
В мир Слово принести и выплеснуться в нём.
Ах, как Он был тогда невероятно молод,
И чистый взор Его каким горел огнём.
И пусть Его хитон застиран и заштопан,
Сандалии в пыли – и мерзок откупщик,
Которым Он теперь освистан и охлопан, -
Но речь Его слышна, и царствен светлый лик.
Вернувшись к очагу, – задумчиво-усталый,
Предчувствующий вопль: "распни его, распни…"
Ах, как Он был любим Марией из Магдалы,
Как счастлива она омыть Его ступни́.
Распнули на кресте под клики фарисеев.
Пришли откупщики, чтоб Храм пустить в распыл.
Не прорасти зерну, которое он сеял, -
В такие времена мир и Ему постыл.
В такие времена в душе темно и скудно.
И неспокойно мы и су́етно живём.
О, как же нам с тобой невыносимо трудно
Здесь – на Святой Руси – в безверии своём…
1992
"Среди индуистских реликвий"
Среди индуистских реликвий -
Гане́шей и Ви́шну, и Шив -
Паломник, – бреду, безъязыкий,
Гордыню свою усмирив.
Мои европейские братья,
Где каждый, посвоему – хват,
Не верят спокойным объятьям
Седых босоногих махатм.
На древние храмы Майсо́ра
И Ха́мпи, встающих из скал, -
Гляжу, изумлённый узором, -
По камню, – высоких начал.
В них жесты исполнены мысли,
В них фразы раскованных поз,
В них ключ к постижению смыслов
Учений, далёких до слёз…
Здесь су́етность бренного мира -
Пусть в нём притяженье и шарм -
Пронзает индусская лира
Бесчисленным множеством карм.
И в долгом ряду воплощений, -
Как ты ни пришпоривай их, -
В свой час проявляется Гений,
В свой час исчезает Халиф…
Движенья индуса неспешны -
Ни гнева в лице, ни мольбы,
И мудро взирают Гане́ши
На прихоти нашей судьбы.
И слышится Вечности голос,
И светятся из темноты
Фигура Прекрасного – Лотос,
Бесстрастного лика черты…
2007
Бангалор (Индия) – Москва .
Китайский колокольчик
Снег в лицо – игольчатый -
Монах с колокольчиком…
Грубо выбитый китайский колокольчик
Нужен нищему, возвышенному духом.
По поверью, а вернее – это точно -
Колокольчик отгоняет Злого Духа.
Сколько раз его коснулись чьи-то пальцы,
И почти затёрт священный иероглиф.
Но совершенно посторонние китайцы
Отличат его звучание от многих.
И бредёт монах по слякотной дороге,
Мимо фанз бредёт – в соломенных сандальях.
И встречают его люди на пороге
За любою за китайскою за далью.
И толпою провожают до околиц,
И протягивают трепетные пальцы.
Ну что им дался этот старый колоколец,
Ну что за люди невозможные – китайцы…
Но всё бродят Серединною Страною
Молодой монах, и средних лет, и старец.
А, как известно, за Китайскою Стеною
Что ни житель, то доподлинно – китаец.
И каждый встречный, обладая тонким слухом,
В непогоду замирает и не дышит.
Потому что колокольчик – Злого Духа
Отгоняет от того, кому он слышен.
Снег в лицо моё бросается, – игольчат.
Жизнь кружи́т меня – и путает следы.
Но приблудный мой китайский колокольчик
Мне звенит, оберегая от беды…
2001
Писцы
Писцы, писавшие тростинками,
Совсем не бывшие поэтами,
Бродили куцыми тропинками
От фактов к числам и предметам.
Они, конечно, и не грезили,
Свои вычерчивая линии,
Что станут бездною поэзии
Их иероглифы и клинья.
Что их таблички и папирусы,
Такие редкие и краткие,
Таят глубинный смысл и вымыслы
В ответ на тайны и загадки.
Им, безымянным от рождения,
Мир засевая письменами,
Дано увлечь воображение
Событьями и именами.
По Временам и Поколениям
Не зря рассеяны их гены -
Им вслед идут Творцы и Гении
Для Сказки, Мифа и Поэмы.
И мы, проживши невидимками,
Быть может, почва для сонета -
Писцы, бредущие тропинками
От фактов к числам и предметам…
1997
Вальс-бостон
Постреляли собак. Распустили конвой.
Сдали длинные списки в архивы.
Тот, кто до́жил, – тот может вернуться домой,
А не до́жил – так это не диво.
Тот, кто до́жил, – он должен, конечно, забыть;
Никому ни словечка, ни звука.
Что бы ни было там – как могло это быть? -
Это страшные сказки для внуков.
Ваша личная сказка – с счастливым концом,
Это так и положено в сказках.
Ну, а тем, кто там лёг в нашу землю лицом -
Им уже не поможет огласка.
Так зачем бередить и тревожить наш сон,
Поминая публично и всуе,
Имена, звук которых вполне невесом,
Может быть, через год уже будет.
Вам-то выпала карта – под старость пожить
В своем доме – в тепле и покое…
Что ж так часто во сне вы хотите вскочить
И выпрастываете ладони?!
Тех собак уже нет, что кидались на вас,
Если спрятаны руки в бушлаты.
И азартно собакам кричавшие – фас -
Разбрелись по России солдаты.
Но они, как и вы, не забудут тех лет.
И чем далее – тем сладострастней
Все им снятся шеренги, шеренги – след в след -
Подчинённые снова их власти.
Так к чему этот старый бессмысленный спор -
Говорите, кричите, пишите!
И пока мы способны забыть наш позор,
Нашу сонную совесть будите…
1982
Детская песенка-99
Летит самолётик в далёких горах,
В нём лётчик с улыбкой на пухлых губах.
Он молод, побрит и надушен, -
Он Бог в океане воздушном.
Высокого солнца играющий блик
Порой освещает мальчишеский лик
И чёрный квадратик на карте,
И маленький крестик – в квадрате.
А ниже – земли увеличенный глобус.
По горной дороге петляет автобус.
Там девочка с кошкой – в оконце,
И обе мурлычат на солнце.
И обе, прижмурясь, глядят, как в полёте
Красиво под солнцем блестит самолётик,
И как он, лукаво блефуя,
Из глаз исчезает, бликуя.
И лётчик молоденький солнышку рад.
Он вывел машину в заветный квадрат.
И вот, сквозь помехи эфира,
Он слышит приказ командира.
И плавным движеньем, без дрожи в руке,
Он тумблер включил на приборной доске,
Как делал, когда на ученье
Пускал холостые в мишени.
На горной дороге взорвётся ракета, -
Где кошка, автобус и девочка эта,
Куда на крутом развороте
Уносится юный пилотик…
И где он сегодня, и как поживает, -
Быть может, он водкою душу сжигает,
Быть может, расстался он с миром,
А может быть, – стал командиром…
1999