ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Жюстен, потом Виржини и Тереза.
Жюстен . Экий бедняга господин Меркаде! Как ни барахтайся - все равно потонет! Хоть и прибыльно служить у господ, попавших в беду, однако теперь самое время уходить, то есть добиться, чтобы тебя выгнали вон; ведь мне не платят жалованье целый год. А домовладелец, кажется, собирается вытурить нас всех на улицу. Неуважение к хозяину распространяется и на слуг. Теперь хочешь не хочешь, а рассчитывайся за все покупки наличными. Это мне совсем не с руки.
Тереза . А когда же этому конец, господин Жюстен?
Виржини . Приходилось мне служить у разных господ, а такой семейки я еще не видывала. Брошу-ка я сковороды да кастрюли и пойду в театр комедии представлять.
Жюстен . А здесь чем не театр? С утра до вечера комедии разыгрываем...
Виржини . И то правда! То кредитор явится. Изволь тогда изображать удивление, словно ты с луны свалилась: "Как, сударь, да разве вы не знаете?" "Чего не знаю?" "Что господин Меркаде уехали в Лион". "Уехал?" "Да, у них там очень выгодное дело; они открыли залежи каменного угля". "Тем лучше, тем лучше! А когда же он вернется?" "Вот этого мы не знаем". То прикинешься, будто потеряла самое дорогое на свете...
Жюстен (в сторону) . То есть деньги.
Виржини . "Хозяин и дочка в большом горе. Говорят, барыня долго не протянет, ее повезли на воды..." "Ах, вот как?"
Тереза . А у меня для всех одна песенка: "Вам нужен господин Меркаде?" "Да, мадемуазель". "Нет его!" "Как нет?" "Так вот и нет, а если вы к мадемуазель, - так она одна". И кредитор наш наутек! Бедняжка барышня. Будь она у нас покрасивее, из нее можно бы сделать... кое-что.
Жюстен . Беда в том, что иной кредитор говорит с нами так, словно мы хозяева.
Виржини . Не пойму, какая такая выгода быть кредитором? Как посмотришь - ходят они, ходят, бегают, горемычные, высуня язык, караулят барина по целым часам не шелохнувшись, слушают, что он им говорит.
Жюстен . Нет, не скажите. Ремесло неплохое! Все они богачи!
Тереза . Как же так? Ведь они дали свои денежки господину Меркаде, а он их не возвращает.
Виржини . Так это же - воровство!
Жюстен . Брать взаймы еще не значит воровать, Виржини. Это выражение грубое. Слушайте! Скажем, я залезу к вам в карман без вашего ведома - вот это будет воровство. Но если я прямо скажу: "Виржини, мне нужно пять франков; одолжите их мне". Вы их мне дадите, а я вам не возвращаю денег, я нахожусь в стесненных обстоятельствах и отдам их вам позже; вот вы и становитесь моей кредиторшей. Поняли, красавица?
Виржини . Нет. Что хотите говорите, а денежки мои вы все равно у меня отобрали. Вот мне причитается жалованье - пойду сейчас и потребую его, да кстати и по заборной книжке счет подведу. Теперь уж и лавочники не хотят товар отпускать без денег. А своих я не одолжу, держи карман шире.
Тереза . Я тут разок-другой надерзила барыне, а она будто и не слышит.
Жюстен . Давайте потребуем, чтобы нам заплатили жалованье.
Виржини . Да разве это господа? Настоящие господа на стол много тратят.
Жюстен . И к слугам своим привязаны.
Виржини . И назначают им по завещанию пенсию. Вот какие бывают настоящие господа... в отношении слуг...
Тереза . Здорово сказано, кума. Ну, а я отсюда пока уходить не собираюсь. Хочу узнать, чем все это кончится, - больно уж занятно. Барышнины письма я все читаю, милого ее подзадориваю - она, небось, выйдет за него, за Минара-то. И отец, небось, уж знает. Недаром заказали платья, чепцы, шляпки - словом, всяких нарядов и для барыни и для дочки, а купцы-то ничего в долг и не отпускают.
Виржини . Если будет свадьба, так все мы получим наградные; значит, уходить до свадьбы расчета нет.
Жюстен . Неужто вы думаете, что господин Меркаде выдаст дочку за этого счетоводишку? Хорош жених, получает-то каких-нибудь полтораста франков в месяц! (Читает газету.)
Тереза . Как бог свят выдаст. Уж так они обожают друг дружку. Барыня вечерами дома не сидит, так она и знать ничего не знает. Минар приходит, когда барышня остается одна, а как они меня в свои дела не посвятили, я норовлю войти к ним, нарочно мешаю, подслушиваю. Ну, они настоящие паиньки! Барышня-то у нас дурнушка, вот ей и хочется, чтобы ее любили ради ее самой. Сидит, фарфор расписывает, а кавалер ей в это время книжку читает, третий месяц одну и ту же. Зато барышня всегда вправе сказать: "Мамаша, господин Минар, мол, приходил вас проведать; а я его вместо вас приняла".
Виржини . Ты слышала, о чем они говорят?
Тереза . Еще бы не слышать! Барышня боится, как бы чего не вышло, и поэтому дверей не затворяет.
Виржини . Хотелось бы мне знать, о чем это говорят господа, когда ухаживают.
Тереза . Всякий вздор мелют! Все больше о возвышенном.
Жюстен . Ловко сказано!
Тереза . Я вот списала одно его письмо... может, и мне когда пригодится.
Виржини . А ну-ка прочти.
Тереза . "Ангел мой..."
Виржини . Поди ж ты - "ангел"!
Тереза . Ох, как обнимут вас да как скажут: "Ангел мой", - вот приятно!.. "Ангел мой, да, я люблю вас; но любите ли вы меня, можете ли любить такое обездоленное существо, как я? Вы полюбили бы меня, если бы знали, сколько любви таится в душе отверженного до сей поры юноши, для коего любовь - единственное его достояние. Вчера я прочел на вашем челе лучезарную надежду: я поверил в грядущее счастье; мои сомнения вы превратили в уверенность, мою слабость - в силу - словом, взоры ваши излечили меня от недуга сомнений!.."
Виржини . Прямо в голове путается, ничего и не поймешь. Да разве влюбленные так мямлят. Влюбленный без обиняков выражается. Вот, скажем, я получила письмецо от одного красавчика; должно быть, он студент из Латинского квартала. Тут таинственности никакой нет, все ясно, так что и обидеться нельзя. Я его наизусть выучила: "Очаровательница! (Это почище вашего "ангела"!) Очаровательница! Не откажите мне в свидании, заклинаю вас! Любой на моем месте написал бы, что ему нужно сказать вам тысячу разных разностей. Я же скажу лишь одно, зато скажу тысячу раз, если вы только не остановите меня на первом же разе". И подписано! "Ипполит".
Жюстен . Ну, и что же он говорил? Остановили вы его?
Виржини . Да я его больше и не видела. Он меня поджидал в "Хижине" , узнал, кто я такая, и, дурак эдакий, посовестился моего хвартука.
Жюстен . А вот послушайте, что рассказал мне папаша Грюмо! Вчера, пока мы бегали по поручениям, сюда в кабриолете приехали два каких-то вертопраха; их грум сообщил папаше Грюмо, что один из этих господ собирается жениться на мадемуазель Меркаде. А наш-то барин дал папаше Грюмо на чай сто франков!
Виржини и Тереза (в изумлении) . Сто франков!
Жюстен . Да, сто франков, не пообещал, а дал наличными! Ну, понятно, у папаши Грюмо язык развязался, он и сообщи груму-то, будто случайно проболтался, что хозяин наш до того богат, что даже сам не знает, сколько у него капиталу.
Виржини . Это, надо полагать, те самые молодые люди в желтых перчатках и в шелковых жилетах с цветочками, нарядные этакие жилеты; кабриолет блестит, словно атлас, а у лошади вот тут (показывает на ухо) нацеплены розы. Вожжи держал мальчонка лет восьми, белокурый такой, кудрявенький, в сапожках с отворотами; этакий постреленок, и уж избалованный же... Чистый херувимчик, белье на нем белоснежное, а ругается, что твой извозчик. А хозяин его - уж такой прекрасный молодой человек, в галстуке вот какие большущие бриллианты, - так он тебе и женится на нашей барышне! Да подите вы!..
Тереза . Ни в жизнь не женится! Да у нее на лице написано: я, мол, бесприданница! Подите вы!
Виржини . Зато поет хорошо. Иной раз слушаешь ее, и так приятно становится. Хотелось бы мне научиться петь, как она: "Тяготит меня богатство".