Что вдаль бредет, и слезы льет?
Я стражду ночи напролет,
Мой скорбный нескончаем стон:
Утрата – наихудший гнет…
Любовь и жизнь – всего лишь сон.
Ты ледяные льешь лучи
На дальний холм и ближний луг;
Твой серп колеблется в ночи
На зеркалах речных излук…
Уйми, о сердце, горький стук!
О Память, совладай с тоской!
О, где скончанье лютых мук?
Ужель навек ушел покой?
– Не об измысленной беде ль
Притворно плачется пиит?
– Нет, не аркадская свирель
О мнимых муках говорит!
Обет, исторгнутый навзрыд,
Взаимный пламень… Видит Бог,
Таков – презрен и позабыт -
Любви взаимной был залог!
Как мы впервые обнялись!
Объятий не было нежней.
Как я душой стремился ввысь -
Во славу ей, одной лишь ей!
И вдруг… О сжалься, иль добей!
Ушла – как лед по водам рек!
Ужели стон презрела сей?
Ужель навек ушла, навек?
Ужели сердцем столь черна,
Чужда и чести, и стыда,
Что молвив: буду век верна,
Меня отвергла навсегда?
Увы! Коль горе, иль беда
Заступят ей житейский путь,
Несчастий грянет череда -
Кто их умерит хоть чуть-чуть?
Я мыслил: время, погоди,
Сложи проворные крыла!
И всякий миг в моей груди
Любовь заветная цвела.
Ты выжгла грудь мою дотла,
И там – безжизненный простор,
И там – убийственная мгла
С тех самых пор, злосчастных пор!
Рассвет вещает всякий раз:
Мученья новые близки.
И вновь ползет за часом час
Тягучей, медленной тоски.
И вновь страдать не по-людски,
Сражаться с памятью, доколь
Не сядет солнце – но в виски
Стучит и ночью та же боль!
Утихни, скорбь! Любовь, молчи!
В постель ввергаюсь, точно в ад,
И не смыкаю глаз в ночи,
Когда не спит лишь конокрад.
А коль усну – сто раз подряд
Разлука наша снится мне;
И дню томительному рад,
Проведши ночь в подобном сне.
Луна! Ясна и высока,
Ты озаряешь окоем;
Сияла так же ты, пока
Бродили с нею мы вдвоем.
В луче серебряном твоем
Струили свет ее зрачки…
Былое поросло быльем,
И эти ночи далеки!
Забыть восторги тех минут,
Забыть, коль скоро не вернешь,
Забыть! Но память тут как тут -
И снова жар, и снова дрожь!
Безрадостный, бессчастный – все ж
Влачу бессмысленные дни.
О, женщины бесчестной ложь,
О, безысходность западни!
Третье послание Дж. Лапрейку
О Джонни, будь без перерыва
Здоров и счастлив – речь не лжива;
Теперь, когда поспела нива -
Усердно жни,
И пей с устатку вдоволь пива
Во всяки дни.
Да не осмелится Борей
Снести снопы с твоих полей,
Метнуть на вереск и пырей!
Спеши на ток,
И все до зернышка скорей
Ссыпай в мешок.
О том же и моя забота -
Но ливнем прервана работа,
А мне писать пришла охота
Уже давно.
Авось, дождется обмолота
Мое зерно!
Я задолжал тебе, когда ты
В письме без подписи, без даты
Твердил: попы не виноваты,
Умерь-ка пыл -
И адской ругани ушаты
На друга лил.
Да пусть с амвона мелют гиль -
Давай споем о дружбе! Иль
Ты ждешь – когда, взметая пыль,
Примчит Камена?
Виноторговка да бутыль -
Вот ей замена.
Я друг тебе, и друг до гроба.
А не мила моя особа -
Давай, дружище, клюкнем оба
Лицом к лицу:
Минутная минует злоба,
Придет к концу.
Когда окончится страда,
Когда в хлева уйдут стада,
Когда высокая скирда
Украсит двор,
Я загляну к тебе тогда -
Залить раздор.
Любезные Каменам зелья
В разгаре сладкого похмелья
Опять подарят нам веселья
Былых годин…
Не тридцать нам, как мнил досель я -
Двадцать один!
Но снова солнце – в облаках,
И вихри подымают прах.
Колосья, что стоят в снопах,
Бегу спасти я!
Подписываюсь впопыхах:
Твой Роб-Вития.
Послание к г-ну Мак-Адаму, владетелю поместья Крэйген-Гиллан, в ответ на любезное письмо, адресованное мне в начале поэтического моего пути
Письмо за чаркою винца
Я прочитал, милорд.
– Глядите, кто признал Певца! -
Я крикнул, рад и горд.
Коль хвалит Крэйген-Гиллан сам -
Иду, бесспорно, в гору!
И шлю теперь ко всем чертям
Тупиц убогих свору!
Вы благи родом, и весьма
Сужденья ваши благи;
Хвала высокого ума
Мне придала отваги.
Зоилы, рухните во прах:
Я – Македонский Сэнди!
Стою на собственных ногах -
Доколь не клюкну брэнди.
А коль на званый ужин вдруг
Донесть не могут ноги,
Ячменный хлеб жую, и лук,
Присевши у дороги…
Продли Господь на много лет
Благополучье ваше
И дочек ваших, коих нет,
Мне говорили, краше!
А ваш наследник молодой -
Скажу, не привирая,–
Седой украшен бородой,
Составит гордость края.
Девица Мэг
Девица Мэг решила прясть
Под вересковым под кустом;
А Дункан Дэвисон за ней
В пылу пустился озорном -
Чтоб честью честь рядком присесть,
И побеседовать ладком.
Но пареньку пробить башку
Грозится Мэг веретеном.
Они сам-друг бегут на луг,
Там речка блещет серебром;
И молвит Мэг, ступив на брег:
– Любезнейший, отстань добром!
Клянется Дункан: "Все равно
Стоять нам завтра под венцом!"
И в воду Мэг веретено
Метнула, сжалясь над юнцом.
"Гляди, красотка, веселей:
Мы сладим дом, уютный дом.
По-королевски там, ей-ей,
Вдвоем с тобою заживем!"
Коль в битве смел – пребудешь цел,
Коли не хром – не свалит ром,
А коль целуешь от души -
Лететь не будешь кувырком.
На посещение полуразрушенного королевского дворца в Стирлинге
Великих Стюартов смели
С престола их родной земли.
Дворец их нынче – тлен и прах,
И скипетр их – в чужих руках.
В могиле Стюарты лежат…
И нами столько лет подряд
Подлейший помыкает сброд,
А на престоле – идиот!
Чем лучше знаешь эту дрянь,
Тем крепче изрыгаешь брань.
Мохлинская свадьба (Отрывок)
1
Был восемьдесят пятый год,
А месяц был восьмой -
Когда обломный ливень льет
И гонит нас домой.
Тут Миллер, всем купцам купец, -
Не ровня голытьбе! -
Решил жениться, наконец,
На деньгах Нэнси Б. -
Назначен день!
2
Почиет мирный Блэксайдин,
Светлеет свод небес…
Но, вставши враз, уж битый час
Хлопочут Нелл и Бэсс!
Горяч утюг – везде вокруг
Разбросано белье…
Но Муза молвит: "Здесь, мой друг,
Уйми перо свое
В подобный день!"
3
Напишем так: расстегнут лиф,
Распущены шнуры…
Ох, чувствую стыда прилив,
И смолкну до поры.
А впрочем, нет! К чему корсет,
Коль талия тонка?
Я буду смел: и Бэсс, и Нелл -
.................................
[Не записал последних строк вовремя,
а нынче подводит память. – Бернс .]
4
Чепец порхнул на ближний стул,
А сброшенный халат
У белых ног девичьих лег…
Но мне молчать велят!
Хотел бы грудь упомянуть -
Увы, боюсь беды,
Мирской хулы! Но сколь белы
Мощнейшие зады
Нежнейших дев!
5
Пусть кучер пьян – да прям и строг:
Ему девиц везти.
Одно скажу: помилуй Бог
Обеих по пути!
Поедет с ними Джонни Трот -
Достойнейший старик:
И в рот спиртного не берет,
И пудрит свой парик
Он что ни день <…>.
Гэвин Тернбэлл (ок. 1765 – не ранее 1808)
Элегия на кончину именитого философа
Хвалить живых не стану впредь -
Лишь мертвым должно славу петь!
Поникни, Смерть, покайся! – ведь,
Тобой сражен,
Достойнейший червям во снедь
Достался Джон!
Ты губишь, всех и вся круша,
И рыцаря, и торгаша,
И старика, и малыша,
Мужей и жен…
Наука! Где твоя душа?
Скончался Джон.
О Смерть! Несмысленный упырь,
Косящий всех и вдаль, и вширь!
Сколь дивно разумел цифирь
Покойный Джон!
Наука! Нынче ты – пустырь:
Ведь помер он!
О Смерть! Сразила, словно пса,
Треклятая твоя коса
Того, кто славно словеса
Был плесть учен!
Наука! Где твоя краса?
Ох, помер Джон.
Он созерцал за годом год