- Хорошо, - подвёл итог комиссар, вернув им документы и велев красногвардейцу сложить вещи обратно в мешки. - Считайте себя временно арестованными, господа офицеры, по приказу командира 1го Московского революционного отряда. Хочу довести до вашего сведения, что пять дней назад, съезд казаков объявил атамана Каледина лишённым власти и избрал Донской ревком во главе с Подтёлковым и Кривошлыковым. А посему, если вы рвётесь на помощь этому ярому контрреволюционеру, задумавшему отделить Дон от России, то вы опоздали. Через неделю мы уже будем в Новочеркасске. Народ за нас и этому оплоту контрреволюции не устоять. Ну а если вы едете домой, ...то недельку потерпите, пока бои закончатся. Это в ваших же интересах.... Сколько у тебя арестованных, Лукин? - повернулся комиссар к красногвардейцу в бекеше.
- Двадцать один, Алексей Васильевич!
- Считай, двадцать три!
Г Л А В А 3
- Вы двое, и вы, - ткнул Лукин пальцем в красногвардейцев, сидевших на лавке, - пойдёте со мной! Отведём офицеров в арестантскую. Да глядите в оба!
- Чего там глядеть, - недовольно пробурчал себе под нос рябой красногвардеец, нехотя наматывая портянки и засовывая ноги в стоптанные валенки. - Змёрзла поди уже половина.
- Ты мне поговори, Карпухин! - осадил его Лукин, забрав со стола Аженовский наган и угрожающе помахав им в воздухе.
Петра и Вадима вывели на улицу и повели к каменному пакгаузу, расположенному в метрах пятидесяти от станционного здания. Красногвардеец долго ковырялся с замерзшим замком, пока наконец дужка не поддалась и металлические створки ворот не открылись.
- Мы протестуем! У нас больной, ему необходим врач!
- А ну осади, благородие, а то напорешься невзначай, и врач тебе уже не поможет, - отодвинул красногвардеец штыком загораживающего вход пожилого офицера, видно старшего по чину среди арестованных.
- Заходите господа, не стесняйтесь. Для вас тут апартаменты приготовлены, - с издёвкой сказал Лукин, стволом нагана сделав приглашающий жест.
Офицеры шагнули вперёд, и ворота тут же закрылись, погрузив промёрзшее помещение в полумрак. Склад освещался через четыре маленьких зарешеченных окошка под потолком с закопчёнными паровозной гарью стёклами.
Внутри было холоднее, чем на улице. Несколько человек сидело на пустых ящиках, с десяток топталось на месте, пытаясь согреться, остальные сгрудились в углу около небольшого костерка. Там же лежал больной, глухой кашель которого разносился эхом по пустому складу.
- С прибытием, господа, в наш мрачный ледник.
- В хорошей компании можно и в леднике посидеть, - ответил Аженов, представляясь сам и представляя своего спутника.
- Я - подполковник Потапов Александр Михайлович, - назвался встретивший их офицер. - Пойдёмте, я представлю вас остальным.
Почти вся география австро-германского фронта, протянувшегося от Балтийского моря до Черного, была представлена в этой арестантской. Были здесь офицеры и из 12-й армии, державшей фронт под Ригой; и из 2-й, неподвижно замершей в ста верстах западнее Минска; и из 8-й, стоявшей у Каменец-Подольска. Той самой, которой ещё в июне командовал лихой генерал Корнилов, в начале семнадцатого сумевший бежать из австрийского плена, в июле стать командующим фронтом, а затем и Верховным. Человек волевой, твёрдый, ввёдший на фронте смертную казнь, прижавший солдатские комитеты и уже в августе поднявший мятеж против Советов, двинув казачьи корпуса на Петроград. Арестованный Керенским за мятеж, Корнилов уже в ноябре бежал из тюрьмы, и не мешкая, приступил к формированию на Дону вместе с генералом Алексеевым Добровольческой армии.
Нашлось два офицера и из Бессарабии - Ганевич и Лазарев, 467-й полк, 117-й пехотной дивизии. Как оказалось, Озереев даже знавал когда-то их командира - полковника Симановского.
- А это - подпоручик Иванишин, - указал Потапов на метавшегося в бреду измождённого человека, его больным сняли с поезда неделю назад. А здесь совсем расхворался. Преставится, наверное, ...бедняга, - с жалостью в голосе сказал он, перекрестившись. - И помочь нечем.
- У меня есть аспирин, - сказал Аженов, снимая мешок, - и коньяка грамм двести найдётся.
- Как это его у вас не отобрали, батенька? У нас при обыске всё ценное отняли. Особенно этот чернявый в бекеше усердствовал, что вас привёл. Словно бандиты какие-то!
Сам того не подозревая, подполковник попал почти в точку. Под видом добровольцев в красногвардейские отряды вступало значительное количество деклассированных элементов, чуждых каких-либо идейных побуждений, смотревших на войну, как на возможность пограбить, всласть поесть, попить и обогатиться. Отдельные отряды состояли сплошь из уголовников, не желавших воевать ни под каким видом.
Из телеграммы инспектора Западного фронта Жилина - Наркомвоену тов. Троцкому: " ... Докладываю о вредных действиях, направленных на дискредитацию Советской власти, отряда анархистов в 300 человек под началом Петра Сансо. Этот отряд пробыл, имея полное вооружение, две недели в тылу, собрал на миллион с лишним контрибуции, в Брянске, Унече и Клинцах, отобрал у населения массу золотых и серебряных вещей и всё это поделил между собой. Предложение отправиться на фронт отрядом было отклонено по мотивам "этического" порядка: анархисты заявили, что не могут убивать бессознательного брата солдата, и отправились обратно в Москву. Прошу принять меры. Жилин"*
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
* Н. Какаурин. "Как сражалась революция". Т.1, изд. 1925г.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Колонна Саблина тоже не избежала этой участи. Начав движение из Москвы, эшелоны смогли добраться только до района Харькова. Как только впереди замаячило столкновение с калединцами, в Купянске начался пьяный кутёж и разбой, солдаты разбежались. Командиру 1-го Московского
революционного отряда с трудом удалось удержать половину людей, остальных пришлось разоружить и отправить обратно. Этих подробностей, конечно, офицеры не знали, но бандитские замашки на себе почувствовали сразу.
- Комиссар там какой-то был, - высказался Аженов, - может его побоялись?! Да и брать то у нас особо нечего. А коньяк - вот он! Я его во флаконе из-под одеколона держу.
Иванишину дали порошок аспирина, нагрели в кружке воды над костерком, разбавили коньяком и дали выпить. Больному вскоре стало легче. Он забылся и заснул, накрытый двумя шинелями.
- Положение у нас, господа, весьма серьёзное, - вводил новичков в курс дела Потапов. - Осталось всего восемнадцать ящиков на растопку. Спим сидя, по часу-два. На бетонный пол, сами понимаете, не ляжешь. Да и сидя, если заснёшь надолго, проснёшься с обмороженными ногами. Хорошо хоть воду дают, на горячем кипяточке только и держимся. И осталось нам ещё два-три дня, не больше. Кончится топливо и вынесут нас отсюда мёртвыми. Если, конечно, вынесут, а не оставят здесь до весны лежать.
- Так надо делать что-то, Александр Михайлович, - не выдержал Озереев. - Нельзя же ждать, пока они нас как тараканов переморозят!
- Да мы и сами пришли к такому выводу, прапорщик. Терять нам, собственно говоря, нечего. Но уж больно осторожны эти бестии. Воду приносят только днём, ворота открывает один, а четверо стоят в метрах десяти и держат на прицеле. Да и створки снегом снаружи засыпаны, только немного приоткрываются - всем разом и не выскочить. А по одному - они нас всех здесь же у ворот и уложат. А мне хочется задать этим сволочам хорошую трёпку, а не пулю в грудь получить. Вот и ждём подходящего случая.
- Ну что ж, господин подполковник, нужный случай кажется мы уже имеем, - загадочно расплылся в улыбке Вадим, снимая с головы папаху и показывая Потапову уютно примостившийся там браунинг.
- Да и у меня кое-что есть, - подивившись предусмотрительности приятеля, достал Аженов из голенища засапожный нож.
Все ко мне, ...господа! - скомандовал Потапов таким бодрым и весёлым голосом, что даже дремавшие на ящиках офицеры, опустившие головы и дышащие в поднятые воротники шинелей, встрепенулись, сразу почувствовав, что весёлость подполковника не спроста. Такой голос мог означать только одно - Свободу!
Г Л А В А 4
План был прост. Втащить во внутрь и обезоружить солдата, принесшего воду и, пользуясь неожиданностью, перестрелять охрану. Речи о том, стрелять по охране или не стрелять, даже не шло. Всем было предельно ясно, что как только Аженов затащит солдата в пакгауз, красногвардейцы тут же откроют по арестованным огонь. Пётр сам вызвался сыграть первую скрипку в начальный момент, прекрасно понимая, что большинству из этих замёрзших людей, такая задача может оказаться не по силам. При его почти двухметровом росте и массе в шесть с половиной пудов, затащить во внутрь и обезоружить солдата труда не составляло. Да и силушкой Бог не обидел.
На роль стрелка из браунинга избрали Ганевича, после того, как Озереев признался, что зрение у него слабовато и посему стреляет он не очень здорово, хотя с десяти шагов, конечно, промаху не даст.
- В таком случае, господа, - рекомендовал однополчанина Лазарев, - лучшей кандидатуры, чем Александр Львович, нам не найти. - Капитан за двадцать пять шагов пулями из туза пятёрку делает.
- Благодарю за доверие. Почту за честь! - согласился тут же Ганевич. На том и порешили.