- Друг мой, - сказала она с покорностью в тоне, - вы напрасно думаете, что вам угрожают. Этого никто не делает. Вы нужны как необходимое орудие одной огромной организации, которая с вашей помощью осуществляет целый ряд гигантских планов. Взамен вам дадут богатство, окружат роскошью, удовольствиями, вас сделают счастливой.
- Меня сделают счастливой! Мне дадут счастье в жизни! - вскричала Сюзанна. - Разве они могут это сделать, когда он не любит меня!
- Вас не любит? Это невозможно, мое дитя!
- Но он меня не знает.
- Тем лучше для вас. Видите ли в чем дело. Со вчерашнего дня вы член организации, насчитывающей тысячу человек. Эта тысяча составляет одно нераздельное целое. Эта тысяча имеет громадную силу. Вы будете служить организации, а организация, в свою очередь, будет служить вам. Эта таинственная власть сделает для вас все. Со вчерашнего дня вы могущественны. То, что прежде вы считали мечтой, которой никогда не суждено исполниться, теперь может немедленно стать реальностью.
При последних словах герцогини Сюзанна встала. Лицо ее вдруг преобразилось. Бесчувственные, мрачные черты вдруг превратились в черты, полные жизни и энергии. Глаза горели огнем страсти, грудь высоко вздымалась. Это превращение Сюзанны привело старуху в восторг.
Между тем Сюзанна отрывисто вопрошала:
- Все сделается, что я хочу! О радость! Сегодняшняя мечта моя превратится в действительность…
Сюзанна подняла глаза к небу и две жемчужины скатились по ее щекам.
- Все, чего я желаю, - продолжала она, - это быть им любимой. Это моя мечта, мое высшее блаженство! Могут ли они дать мне его любовь?
Герцогиня усадила взволнованную Сюзанну.
- Для них нет ничего невозможного. Они все могут, - сказала она таинственно. Потом продолжала: - успокойтесь, все будет так, как вы хотите. Скажите, вы много плакали?
- Да, очень много!
- Теперь у вас изгладится из памяти, что такое слезы. Ну, а человек, которого вы любите, богат, знатен?
- Я полагаю, что он беден, потому что он часто брал деньги взаймы у моего отца…
- Ну, а как зовут его?
- Его имя Ленчестер, Бриан Ленчестер, - ответила Сюзанна с гордостью.
На губах старухи мелькнула легкая презрительная насмешка:
- Бриан Ленчестер! Этот бедняк, брат богатого графа Вейт-Манорского… Мой Бог, неужели из-за него вы столько плакали?
- Да, я люблю его. Я горжусь этим чувством! - выговорила Сюзанна с необыкновенной гордостью.
- Отлично, - поспешила поправиться герцогиня, - я француженка, следовательно, я люблю иногда шутить и смеяться… Пожалуйста, не сердитесь на меня, дитя мое.
- Впрочем, когда умрет граф Вейт-Манорский, Бриан Ленчестер может сделаться наследником его титулов и имуществ, - продолжала герцогиня. - Главное теперь состоит в том, чтобы вы могли видеться с ним.
- Когда, когда я его увижу? - воскликнула Сюзанна.
После некоторого размышления старуха ответила:
- Сегодня вечером.
- Сегодня вечером! Сегодня вечером! - повторяла Сюзанна, как бы стараясь узнать, верно ли она расслышала. - Вы очень добры. Благодарю, я буду теперь любить вас, - сказала она с выражением искренней радости и благодарности в голосе, и крепко пожала руку герцогине.
- Бедное мое дитя, - сказала та с сожалением, - вы его любите очень сильно. Такая любовь опасна. Можете ли вы скрыть от него что-нибудь?
- Нет, я все буду рассказывать ему.
- Вы убьете себя!
- Какая же цена мне в моей жизни?
- Поймите, вы можете таким образом погубить его!
Сюзанна помрачнела.
- Не думайте, пожалуйста, что грожу вам, моя дорогая, - объясняла старуха. - Я говорю вам только то, что есть на самом деле. Всему городу известен характер Бриана Ленчестера. Он весьма эксцентричен и отважен до самозабвения. Если вы сделаете ему только намек на организацию, остальное произойдет само собою. Он непременно будет бороться с таинственной властью, но она его сломит, как прутик.
- Я ничего не скажу ему об этом, - сказала Сюзанна.
- Если вы сделаете так, то поступите таким образом, как поступил бы каждый здравомыслящий человек на вашем месте. Можете наслаждаться благами жизни, но не вступайте в безумную борьбу, из которой вы никогда не выйдете целы. Да и что за надобность ему знать ваши тайны. Любовь вдовы князя де Лонгвиль, красавицы, двадцатилетней женщины, и вдобавок еще богатой как царица, может опьянить счастьем бедного дворянина Бриана Ленчестера.
- Я буду нема с ним как рыба, - повторила Сюзанна. - Но вы сказали, что я увижусь с ним сегодня вечером?
- Я не изменю своему обещанию, - сказала француженка и в ту же минуту позвонила горничной и спросила письменный прибор.
Она написала две записки и отдала горничной, сказав:
- Марриет, вот две записки: эту передай Джеймсу и скажи ему, чтобы он сейчас же отнес к доктору, другую отошли с Диком майору, чтоб через полчаса она была на месте! Передай Меду, чтоб в половине седьмого была подана карета княгини. Ну, а теперь можешь идти.
- Ма chere niece, - продолжала герцогиня после ухода горничной, - сегодня в Ковент-Гарденском театре немецкая опера. Вся аристократия соберется там. Переоденьтесь - мы едем в театр.
- Но вы обещали?
- Сэр Бриан Ленчестер тоже приедет в театр.
- Однако, откуда вы это знаете?
- Будьте уверены, моя милая племянница, что вы там его увидите.
Глава одиннадцатая
КАССА
В Лондоне, от угла Финчленской улицы и Корнгильской площади, в то время, когда происходили описываемые события, пролегал тесный грязный немощеный переулок. В него, Финчленскую улицу и Корнгильскую площадь выходил тремя своими сторонами громадный дом. Сторона, выходившая в переулок, была мрачного вида; в части, выступавшей на улицу, кипела промышленность; наконец, фасад на площади, великолепный снаружи, занят был в нижнем этаже двумя роскошными магазинами.
На одном из них красовалось имя Фалькстона. Это был магазин ювелирных изделий. В другом продавались всевозможные туалетные вещи: тут были и лакированные ботинки, шелковые чулки, манжеты, готовые сюртуки, фраки, пледы и т. д. Второй магазин, как видно по вывеске, принадлежал мистрисс Бертрам.
Оба магазина пользовались большой известностью и привлекали к себе многих покупателей.
Финчленская улица, довольно узкая и достаточно грязная, была как бы переходной ступенью от широкой, светлой и чистой площади к мрачному переулку. В части вышеозначенного громадного дома, выходившей на эту улицу, находилась, между прочим, меняльная лавка. В окнах ее были вделаны крепкие решетки и висели шторы, что придавало ей таинственный вид. Хозяина звали Вальтером. В соседней лавке помещался продавец и скупщик старых вещей и редкостей Практейс.
В мрачный переулок смотрели девять-десять окон большого дома. Окна были укреплены массивными железными решетками, а стекла замазаны мелом, так что любопытному глазу нельзя было высмотреть, что находилось внутри дома. Здесь помещалась контора торгового дома Эдуарда и K°.
Все соседние кумушки ломали головы над вопросом: какую торговлю вел торговый дом? И ни одна не могла добиться толку. Видели, что часто приносили туда тюки; замечали, что нередко даже повозки останавливались у дверей, тюки и пакеты исчезали в доме; но никто никогда не видал, чтобы что-нибудь из него выносили. Никто также не знал в лицо ни хозяина торгового дома, ни его компаньонов. Регулярно, раз в месяц, человек тридцать, а иногда и более, матросов входили в контору торгового дома. Единственное живое существо, которого видали, был лакей, появлявшийся иногда на пороге дома и неизменно одетый в ливрею огненного цвета.
На другой день после бала в Тревор-Гоузе матросы несколькими группами вошли в дом. Лакей, насчитав их три дюжины, запер дверь на замок и удалился.
Матросы почти все были здоровые ребята, с отчаянной наружностью. Взглянув на их физиономии, сразу можно было заметить, что большая часть их погрязла в разврате.
В числе их находились два мальчика, едва вышедшие из детского возраста.
Читатель уже знает некоторых из этих молодцов.
Тут был и здоровенный Том, толстая бочка Чарли, Патрик, лающая собака Сони, мяукающая кошка Снэль и другие сотоварищи капитана Педди, которых нет нужды здесь называть по именам. Но, странное дело, самого добрейшего капитана, в его синем застегнутом фраке и лосиных панталонах, видно не было.
Контора помещалась в громадной комнате, разделенной надвое решеткой, плотно занавешенной изнутри толстою зеленою занавесью. В решетке находились маленькие окошечки. Под одним из них виднелась надпись: "Касса". Вдоль стен в комнате стояли скамьи, на которые теперь, храня глубокое молчание, усаживались матросы.
Один из них, пришедший самым последним, не находя себе места, встал в углублении окна и приложил лицо к стеклу, густо замазанному мелом. С первого взгляда могло показаться, что он намеревался соскоблить мел, а между тем указательным пальцем правой руки он с удивительной быстротой перебирал пальцы на левой, видимо, что-то высчитывая. На нем было надето, поверх синей рубашки, пальто, сшитое из грубого сукна. Грязные с заплатами и толстыми подошвами сапоги прямо бросались в глаза, потому что короткие панталоны из полосатой шерстяной материи и с разрезами внизу, по сторонам, почти не доходили до них. На голове его едва держалась старая шляпа с крошечными полями.