- Светлейшие, мне-то вы приговор не выносили и даже не допрашивали. И петли для меня у вас нет. - Он снова покосился на виселицу - с тем же безмятежным прищуром. - И сразу прямо вот так вот взять и казнить?! Несправедливо!
- Поговори тут, лиходей! - гаркнул один из законников и встал, упершись руками в край стола. На лбу его под буклями парика поблескивали капли пота - денёк уже сейчас обещал быть жарким. - На дыбу захотел?!
- Дыба - прескверная штуковина, ваша честь, но намного лучше, чем виселица, - всё так же рассудительно объяснил Дидье, и зеваки внизу захохотали, подталкивая друг друга локтями. А этот балабол, обернувшись к толпе, разулыбался до ушей и лихо подмигнул кудрявой мулаточке, завороженно протолкнувшейся поближе к помосту. Будто эта толпа собралась вокруг поглазеть, как он отплясывает в бочке с виноградом!
- Замолчи же ты, Христа ради! - взмолился Грир не своим голосом. - Ваша честь! - Он рывком повернулся к судье, грозно взиравшему на них из-под косматых седых бровей. - Вы что, не видите, что этот бедолага - просто умалишённый и болтает всякую чушь с перепою! Он не пират, отпустите его!
- Вот ещё! - Дидье возмущённо подпрыгнул, словно ужаленный осой, и Грир уже в который раз страстно пожалел, что кандалы мешают ему отвесить проклятущему засранцу хорошего пинка. - Я капитан брига "Чёрная Маркиза", vertudieu! Меня зовут Дидье Бланшар!
Моран обречённо застонал и зажмурился. Грир испытал непреодолимое желание сделать то же самое, как ребёнок, который прячется от буки под кроватью.
Парень либо издевался… либо у него был какой-то план, и он просто тянул время.
Разрушая все надежды Грира. Дидье снова заговорил, горячо и искренне, ударив себя кулаком в грудь, так, что кандалы на нём зазвенели, и обращаясь уже не к судьям Ост-Индской, а к толпе внизу:
- Послушайте-ка, люди добрые! В чём наша вина? Мы не проливали невинной крови, не грабили церквей и не насиловали женщин!
"Блюли Господни заповеди, как монастырские служки", - машинально подумал Грир, обалдело затаивший дыхание, впрочем, как и зеваки внизу…
- Мы дрались с оружием в руках только против тех, кто угрожал нам оружием, - серьёзно продолжал Дидье, обводя пристальным взором толпу. - Мы воевали только с испанцами, ну и правду сказать… - губы его опять дрогнули в сокрушённой и лукавой улыбке, - корыта Ост-Индской тоже малость потрепали, не без этого…
По толпе прокатился смешок и сразу стих, когда судья вновь гневно затряс своими буклями:
- Что ты тут мелешь, прохвост?!
- Святую истину - перед святым распятием, - без запинки отчеканил Дидье, кивнув в сторону капеллана, так же зачарованно пялившегося на него, как и все остальные на этой залитой солнцем площади.
- Не смей просить пощады! - прошипел Моран, уставившись на Дидье проживающим насквозь синим яростным взглядом. - Слышишь?
- Я не пощады прошу, - так же искренне возразил тот, искоса посмотрев на канонира. Скуластое ясноглазое лицо его опять стало совершенно серьёзным и даже суровым. - Не пощады, а справедливости. Не у Всевышнего, - ибо на всё Его воля, - а у людей. Потому что люди - они всё знают и видят. Пусть они и скажут, видели ли от нас больше зла, чем добра, и достойны ли мы такой позорной смерти.
"Господи, что за проклятущая чушь!" - едва не заорал Грир. Люди! Толпа, собравшаяся поглазеть на то, как пойманные пираты будут дёргаться на виселице! О чём им толкует этот малахольный?! Будто бы не он восемь лет назад корчился у позорного столба на площади в своей паршивой деревушке, до полусмерти исхлёстанный плетью - на потеху такой же толпе! Люди! Собачья свора, жаждущая крови, пресмыкающаяся перед сильным и норовящая изорвать на куски упавшего!
Но этот вопль застрял у него в глотке, когда на помост вдруг вскарабкался широкоплечий смуглый парень, будто прокопчённый в огне горна. В огромных руках он привычно сжимал мушкет, казавшийся игрушечным.
- Я-то тебя сразу узнал, Дидье Бланшар. - проворчал он, так легко отпихивая в сторону застывшего перед Дидье сержанта, словно тот был соломенным пугалом. - Ты на своей "Маркизе" выудил нас из самой бури, когда мы с моей Жанеттой, с Симоном да с Полем сбежали на плоту от торговцев рабами! И будь я проклят, если позволю тебе умереть! - Он ткнул пальцем в давешнюю прехорошенькую мулаточку, которая решительно закивала, подтверждая его слова, а потом в сторону двух других немалого роста парней, спешивших к помосту. У одного из них в руках тоже был мушкет, а у другого - кузнечный молот. - А ну-ка, посторонитесь! Поль, сбей с них чёртовы кандалы!
Толпа неумолчно гудела, а из глубины её, расталкивая всех костлявыми локтями, неожиданно вынырнула высокая худая старуха, которую ошеломлённый Грир смутно узнал. И окончательно вспомнил, когда она закричала пронзительным громким голосом:
- Эта троица разбойников оставила все припасы со своих кораблей на нашем острове, когда случился неурожай, и мы уже готовы были прыгать в море и плыть туда, где бы наши дети могли прокормиться! А потом вот этот греховодник, - она ткнула пальцем в сторону Дидье, безудержно лыбившегося, - ещё и вернулся с полным трюмом зерна, чтоб мы смогли продержаться до следующего урожая!
А, вот, значит, где тогда шастал этот плут, а ведь не признался, - подумал Грир мельком. Он испытывал сильнейшее желание опуститься на доски помоста, ибо ноги у него так и подкашивались, словно во сне.
- Солдаты, к оружию! - фальцетом вскричал пришедший в себя судья, но его перебил другой, зычный и очень знакомый голос:
- Солдаты, оружие долой! Мы возвращаемся в форт.
Грир понял, что всё-таки спит и видит сон. Так это солдаты Бартона были присланы, чтобы охранять осуждённых?!
Комендант крепости Сан-Фернандо осадил разгорячённого коня прямёхонько перед помостом.
- Мы служим своему королю, а не Ост-Индской. И мы не палачи. Приговора военного суда не было. Так что казнь незаконна. Кру-гом!
- Le tabarnac de salaud… - едва слышно выдохнул Дидье, во все глаза уставившись на замкнутое серьёзное лицо Бартона. - Будь я проклят…
Моран, явно собиравшийся что-то съязвить, вдруг сжал задрожавшие губы и опустил всклокоченную голову, а Грир молча подставил подоспевшему Полю скованные руки, пригнувшись к помосту. Хватило пары ударов тяжёлого молота, чтобы кандалы, жалобно брякнув, рассыпались на звенья. А капитан "Разящего" наконец стиснул плечо Морана, не заботясь о своих всё ещё скованных ногах, и громко крикнул кузнецу:
- Раскуй сперва его! И вот этого шалопая!
Он кивнул на Дидье, который враз притих, неотрывно глядя теперь уже на них двоих так, словно увидел впервые.
Сверкнув щербатой улыбкой, Поль занёс молот, но первым всё-таки расковал Дидье. А тот стряхнул кандалы, словно простые верёвки, и, выхватив у Поля молот, с размаху саданул по затрещавшей виселице - под радостное улюлюканье вокруг. Судьи, растеряв всю свою надменность и подхватив полы мантий, прыгали с помоста, будто вспугнутые вороны, толпа хохотала, а Дидье размеренно крушил виселицу - так, словно хотел разнести её в мельчайшие щепы, в деревянное крошево. Губы его были так же плотно сжаты, как и у Морана.
- Хватит, хватит уже, garcon, - дрогнувшим голосом приказал Грир, шагнув к нему, - а то и на растопку ничего не останется…
Обернувшись, Дидье несколько мгновений смотрел на него широко раскрытыми отчаянными глазами, наконец выронил молот, с грохотом ударившийся о помост, и стиснул Грира в объятиях, снова спрятав лицо у него на плече, а сам Грир так же крепко обхватил Морана.
- Боже, - прошептал он, судорожно вздохнув.
Сердце у него бухало где-то в глотке, голова кружилась. На них снова пялилась вся примолкшая толпа, пронзительные крики чаек эхом отдавались в ушах, а он застыл, как вкопанный, обнимая обоих своих огольцов - живых и невредимых! - и никак не мог разжать рук.
- Я бы на вашем месте поторопился прочь отсюда, - раздался над их головами рассудительный спокойный голос Бартона, - пока Ост-Индская не опомнилась.
Дидье поднял голову, вскинув на него засиявшие мокрые глаза, ничуть того не стесняясь.
- Merci bien! - горячо выпалил он, и сухие губы Бартона чуть дрогнули в усмешке:
- Не стоит благодарности… Дезире. Всегда к вашим услугам.
Коснувшись двумя пальцами полей своей треуголки, он развернул коня.
- Глядите! - внезапно во всё горло звонко заорал какой-то тощий, загорелый дочерна мальчуган в лохмотьях, вспорхнувший на помост, будто воробей на ветку. Тонкой рукой он возбуждённо тыкал куда-то в море, весело подпрыгивая.
Прищурившись, Дидье всмотрелся в синюю гладь. Солнце слепило ему глаза, и он едва различал очертания мчавшегося к пристани брига, но эти очертания он узнал бы где угодно.
"Чёрная Маркиза" летела сюда на всех парусах, приближаясь с каждым мгновением, на вантах торчали Лукас, Марк и Кэл с Сэмом, а на носу корабля, словно статуя богини Мести, хоть и в мужской одежде, возвышалась стройная фигурка Жаклин Бланшар, чьи рыжие кудри развевались на ветру, как боевой стяг.
- Mon Dieu… - вымолвил Дидье, рассеянно вытирая рукавом мокрые щёки.
- Да, парень, - веско подтвердил Грир, с удовольствием опуская ладони на его плечи и крепко сжимая, - Божья помощь нам всем сейчас снова понадобится.
Жаклин птицей вылетела из пришвартовавшейся шлюпки на грязные доски пристани, сжимая в каждой маленькой изящной руке по пистолету. Однако лицо её казалось странно спокойным. Она лишь привычно вздёрнула острый подбородок, молча указывая бывшим пленникам Ост-Индской на шлюпку, и не убрала пистолетов, пока шлюпка не заплясала на волнах, резво направляясь обратно к "Маркизе".