– Мы теряем время. Ну ладно. Мне нравится делать бизнес и нравятся деньги, но не только это заставило меня поехать с вами смотреть Территорию Дакота. Я вполне могла поручить это другому лицу. Когда возник этот проект и кто-то упомянул ваше имя, я его слыхом ни слыхивала, но звучало оно как то, что нам нужно. С точки зрения бизнеса. Оу-кей? Потом увидела вас в "Бревурте" – она стряхнула пепел и пристально посмотрела на меня. – И подумала в точности то же, что и вы, когда увидели меня.
Кэнди села за стол и начала просматривать бумаги.
– Неужели. И что же я подумал, скажите на милость?
Она наклонилась, изучая карту.
– Вы подумали: "Хм, а вон та красотка с повязкой на глазу совсем не дурна. Славно было бы затащить ее в постель". – Ее рука указала на стул напротив. – Давайте приступим к работе, а?
Один из секретов моего успеха у женщин состоит в том, что, какими бы противоречивыми, холодными или даже извращенными не были их повадки, я всегда подстраиваюсь под них – когда дело того стоит. Это прямо-таки сводит их с ума. Весь этот строгий вид не одурачил меня – она, насколько я мог судить, имела бешеный темперамент, но хотя у нее могло быть мужчин побольше, чему у Мессалины, всегда опасалась неудачи (повязка на глазу не придает уверенности, это факт). Поэтому, будучи женщиной до мозга костей, изображала из себя недотрогу, давая понять: держи дистанцию, дружок, пока я не дам команду. Старый добрый доктор Флэши знал эти симптомы. Как и методы лечения. Так что позволял ей болтать сколько вздумается про все эти оценки, опционы, ипотеки, эмиссии и гранты, наслаждаясь лицезрением ее профиля и с жадностью дожидаясь конца рабочего дня.
Во время обеда нам пришлось прерваться, так как на борт прибыли Либби Кастер и гарнизонные жены. Либби, разумеется, было известно, что я здесь по делам, но, увидев, какие формы имеет это "дело", она громко присвистнула. Позднее я выяснил, что Либби пыталась уговорить капитана отвезти ее вверх по реке, дабы она могла встретиться со своим супругом, когда "Дальний Запад" доставит припасы в лагерь на Йеллоустоне. Но Марш отказал под предлогом, что пароход находится в распоряжении армии и не берет пассажиров. "А как же эта женщина, Кэнди?" – спрашивает тогда Либби, на что Марш заявляет, что это совсем другое дело: насчет нее у него есть прямое распоряжение владельцев. Так что бедняжка Либби сошла на берег в полном расстройстве, подчеркнуто холодно распрощавшись со мной.
Что вызвало у меня интерес, так это авторитет, которым, безусловно, обладала эта "мадам Кэнди". Я потихоньку расспросил Марша. По мнению капитана, президент представляла собой важную шишку в мире коммерции и была в очень хороших отношениях по крайней мере с одним из его директоров. Насколько близкие это отношения, добавлял он сухо, не ему судить.
Вверх по реке мы отправились наутро после одной из самых огорчительных ночей в моей жизни. Весь день моя очаровательная компаньонка держала меня на расстоянии, и к моменту отхода ко сну я достиг температуры, близкой к точке кипения. Но вот незадача: погрузка припасов на "Дальний Запад" продолжалась всю ночь, а это означало, что наше отделение салона было оккупировано армейскими чиновниками и прочим сбродом. Поскольку двери кают выходили в салон, не представлялось ни малейшей возможности юркнуть к соседке. Я лежал, скребыхая зубами и слушая стук перегружаемых тюков и перебранку носильщиков, и размышляя о том, что в каких-то трех футах за стеной находится никем не востребованное роскошное тело. Наутро она снова была вся с этой треклятой буквы "Б", и мы целый день проторчали на палубе пыхтящего против течения "Дальнего Запада". Она указывала на интересующие нас участки прерии и мы определяли их местоположение на карте. Но зато теперь пароход был полностью в нашем распоряжении – Марш с помощниками размещался на корме, как и единственный кроме нас пассажир, молодой журналист, ехавший освещать военную кампанию.
Весь день я послушно не распускал рук – не без усилия, признаюсь, поскольку трудно было удержатся в момент, когда мы вместе склонялись над картой и все это роскошество оказывалось в такой соблазнительной доступности. Это почти заставляло меня забыть о риске поплатиться пальцем. Я знал, что ей тоже приходится нелегко – это было видно по ее прерывистому дыханию и манере класть руку на бедро. "Вот и прекрасно, – думаю, – пусть похотливая кошелка потомится". Но все же я был захвачен врасплох, когда миссис Кэнди с треском захлопнула блокнот, бросила взгляд на маленькие золотые часики, пришпиленные к платью и объявила:
– Шесть часов. Ага. На сегодня достаточно.
Я беззаботно заметил, что до обеда еще добрый час. Она стояла, разминая в руке сигарету. На ней был малиновый наряд с бархатной наглазной повязкой. Дыхание ее сделалось немного неровным, а гортанный голос произнес:
– Я не голодна. А вы?
– Марш и прочие сочтут странным, если мы не явимся.
– Кого заботит, что они подумают – это только прислуга, – бросает она. – Оу-кей… В моей каюте или в вашей?
Мне приходилось в своей жизни получать скромные предложения, но, будучи, как всегда, галантным, я предоставил право выбора ей.
– Ваша, – говорит она и подает руку. Принимая ее, я положил палец на пульс – пациент находится в удовлетворительной стадии возбуждения. Я поинтересовался, не желает ли она сменить костюм на нечто менее формальное, но Кэнди облизнула полные губы и издала бурный вздох.
– Нет, – отвечает. – Мне хочется наблюдать за вами, пока вы будете смотреть за тем, как я раздеваюсь.
Надо сказать, делала она это искусно, потратив не менее получаса. Медленно стягивая кружево и расстегивая пуговицы, она не на миг не отрывала взгляда от моего завороженного лица. И ни разу не сбилась и не потеряла самообладания, хотя я понимал, насколько нарастает ее внутренний трепет по мере этой хитроумно устроенной задержки.
– Вам доводилось проделывать такое прежде? – непроизвольно вырвалось у меня.
– Ага.
– Скажите, миссис Кэнди: вы улыбаетесь когда-нибудь?
На несколько секунд она повернулась к зеркалу, поправляя повязку на глазу, представлявшую в данный момент единственный предмет ее одежды, потом обратилась ко мне.
– Не вижу ничего смешного, – отвечает Кэнди, и я не беру на себя смелость описать впечатление, которое производила она, стоя во весь свой царственный рост, одна рука на невероятно тонкой талии, другая свободно свисает вдоль. Я пожирал ее глазами добрую минуту. Мне доводилось видеть красоту, но это был предел совершенства, и вставая, я ощутил, что воротник вдруг стал мне как-то тесен. Она тем временем усаживается на стул, скрещивает ноги, закуривает, выпускает струйку дыма и наклоняется, опершись локтем на туалетный столик.
– Оу-кей, – говорит. – Теперь ваша очередь.
* * *
Справедливости ради должен признать, что, когда миссис Артур Кэнди, президент корпорации Освоения Верховий Миссури, соблаговолила наконец перейти к делу, она с избытком оправдала самые смелые ожидания. Но ждать этого пришлось долгонько: я всегда почитал Сьюзи Уиллинк мастерицей по части оттяжки главного действия, но по сравнению с новой моей любовницей Сьюзи показалась бы торопыжкой. Прошел битый час, прежде чем мне удалось уложить ее в постель – девица была слишком крупной, чтобы легко управлять ею. Но даже принявшись за работу, Кэнди действовала с такой ленивой прохладцей, что в пору было с ума сойти, если бы не поразительное искусство, которое она выказывала. В результате, когда она тщательно оделась и выскользнула за дверь, прошептав: "Ага. Оу-кей", на прощание, в кровати остался лежать лишь жалкий призрак по имени Флэшмен.
Я размышлял, доводилось ли мне переживать подобное. Да, раз, наверное, тысячу, но никогда это не проделывалось с такой беспощадной неторопливой эффективностью. Теперь понятно, почему днем любовь для нее под запретом – в противном случае ни о какой работе не могло быть и речи, и ко времени чаепития на ее руках остался бы лишь бездыханный труп делового партнера. Что ж, круиз обещал быть превосходным, и под убаюкивающий рокот колеса я начал уже погружаться в дрему, как некий странный звук, приглушенный, но недалекий, медленно вернул меня в сознание. Я сонно вслушался, и волосы зашевелились у меня на затылке. Но нет, я, должно быть, ошибся. Видно, это шелест воды, рассекаемой судном, а вовсе не то, что показалось сначала, а именно: иступленные рыдания, доносящиеся из каюты миссис Кэнди.
5 / XIX
Если вы удосужитесь заглянуть в судовой журнал "Дальнего Запада", то найдете там исчерпывающий отчет о плавании парохода по Миссури и Йеллоустону в этот и последующие дни, но для моего рассказа довольно перечисления голых фактов. Взгляда на карту будет достаточно, чтобы увидеть наш маршрут. Пароход вез фураж и снаряжение для колонны Терри, направлявшейся строго на запад из форта Линкольн через Территорию Дакота к устью реки Паудер. С запада, навстречу ей, вдоль Йеллоустона двигалась пехтура старины Гиббона. Генералам предстояло объединить силы и вторгнуться в дикие земли между реками Бигхорн и Паудер. Где-то там скрывались враждебные шайки индейцев – никто не знал точно где, поскольку редкий скаут или траппер отваживался ступить на эту территорию. Крук с третьей колонной маневрировал на юге, не имея соприкосновения с Терри, но Кастер заверял меня, что они накрепко зажмут сиу в клещи своими тремя отрядами.