Даниил Лукич Мордовцев (1830–1905) автор исторических романов "Двенадцатый год" (1879), Лже-Дмитрий" (1879), "Царь Петр и правительница Софья" (1885), "Царь и гетман" (1880), "Соловецкое сидение" (1880), "Господин Великий Новгород" (1882) и многих других.
Герои предлагаемой исторической повести" Авантюристы" - известные политические и общественные деятели времен правления Екатерины II живут и действуют на фоне подлинных исторических событий. Все это делает книгу интересной и увлекательной для широких кругов современных читателей.
Содержание:
I. ДОНОС 1
II. ФАЛЬШИВЫЕ АССИГНАЦИИ 2
III. ЗОРИЧ В ШКЛОВЕ 3
IV. НАКРЫЛИ 4
V. ТЕПЛЫЕ РЕБЯТА 5
VI. "МУХА В ПАУТИНЕ" 6
VII. СПАСЕНИЕ МУХИ 8
VIII. НА МЕСТЕ ХРАМА ИФИГЕНИИ В ТАВРИДЕ 9
IX. РОКОВАЯ МИНУТА 11
X. "Я ЧЕРВЬ, Я РАБ…" 12
XI. В ТАЙНОЙ ЭКСПЕДИЦИИ 13
XII. КРАСНОЕ ЯИЧКО 14
XIII. ИЗГНАННИК 15
XIV. В ПЕТЕРБУРГЕ "СТРЯПАЮТ" 16
XV. НАПРАСНОЕ ОЖИДАНИЕ 18
XVI. ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗГНАННИКА 19
XVII. ПОИСКИ СВЯЩЕННИКА 20
XVIII. ОПЯТЬ В ТАЙНОЙ ЭКСПЕДИЦИИ 21
XIX. В КАБИНЕТЕ ИМПЕРАТРИЦЫ 24
ЭПИЛОГ 25
Историческая повесть времени царствования Екатерины II
I. ДОНОС
Летом 1783 года князь Потемкин, следуя из Петербурга в только что приобретенный от Турции Крым, заехал в гости к Зоричу, бывшему фавориту "Семирамиды Севера", в знаменитый Шклов, подаренный ему императрицею.
Зорич с величайшими почестями принял могущественного временщика в своем роскошном дворце, в котором три года тому назад он принимал коронованных гостей, императрицу Екатерину Алексеевну и австрийского императора Иосифа II. Потемкин, для которого Зорич уже перестал быть соперником, своею любезностью старался показать, что все прошлое забыто.
Высокому гостю отведены были те именно комнаты, в которых останавливалась Екатерина, и он скоро отправился на свою половину, чтобы отдохнуть с дороги после представления местных властей. Вид из отведенных ему апартаментов был великолепный: под горою, на которой стоял дворец, протекал Днепр, широкою лентою расстилавшийся вправо и влево и исчезавший за далекими гористыми берегами; за Днепром темнел зеленый бор и Дымчатая даль терялась в бесконечности. Во всем ландшафте было что-то тихое, успокаивающее.
- Нет, мне бы этого не довольно было после всего того, что было, - как бы про себя сказал князь, задумчиво стоя у окна. - А может, он ждет еще, надеется… Напрасно! Я знаю ее - вон с глаз, вон из сердца… Орлов, Понятовский, Зорич и другие давно забыты… Один я держусь.
Он отошел от окна и хотел позвонить, как в комнату вошел дежурный адъютант.
- Ты что? - спросил князь.
- Какой-то еврей просит аудиенции у вашей светлости, - отвечал адъютант.
- Что ему нужно?
- Не говорит ваша светлость.
- Так прогнать его, если не хочет сказать.
- Он говорит, что имеет сообщить, и только лично вашей светлости, величайшую тайну, государственной важности, говорит.
- Какую-нибудь кляузу.
- Не могу знать, ваша светлость… Клянется и дрожит весь.
- Ну, пусть войдет.
Адъютант вышел, а через минуту в дверях показался старый еврей, с длинными пейсами. Он робко поклонился, чуть не до земли, и, словно по горячим угольям, сделал несколько нерешительных шагов.
- Ты что хотел сообщить мне? - спросил князь.
Еврей вынул из бокового кармана бумажник, торопливо пошарил в нем и дрожащими руками подал князю сторублевую ассигнацию.
- Что это? - спросил Потемкин, брезгливо отстраняясь от бумажки.
- Ассигнация, ваша пресветлость.
- Что ж из того, что Ассигнация?
- А узнает ваша светлость- настоящая она, или фальшивая?
Потемкин взял бумажку и стал ее внимательно разсматривать.
- Это настоящая, - сказал он, наконец: - вот и подписи сенаторов, и знаки.
Еврей более смелыми шагами подошел к князю.
- Ну, что же тут? - спросил последний. - Покажи, где фальшь?
- Изволь, ваша пресветлость, прочесть слово "ассигнация".
Потемкин поднес бумажку к глазам.
- Ну, что-ж! ясно напечатано: "Ассигнация". Еврей лукаво улыбнулся и смело посмотрев
глаза всесильному вельможе: он понял, что заинтересовал его таинственностью.
- И мне казалось, что ясно, ваша пресветлость, - улыбнулся еврей: а вот на тысячу серебряных карбованцев меня и разорили на этих бумажках.
- Где же фальшь? - уже нетерпеливо спросил Потемкин.
- А в том фальшь, ваша пресветлость, что здесь напечатано не Ассигнация, а Ассигиация.
- Как, Ассигиация?
- Так точно, ваша пресветлость, заместо наш напечатано иже .
Князь снова стал разсматривать бумажку.
- И точно, я сам теперь вижу, - сказал он, разсматривая бумажку на свет.
Он подошел к столу, раскрыл лежащей на нем портфейль и достал оттуда другую сторублевую бумажку. Сравнив ее с принесенною евреем, он сказал:
- Да, теперь я все вижу: моя-настоящая, а твоя- фальшивая: на моей не иже , а наш . Где ты ее взял?
- А здесь, ваша пресветлость, в замке.
- Как! у Зорича? - и по лицуПотемкина скользнул не-то свет не-то тень.
- Нет, ваша светлость, не у господина генерала Семена Гавриловича, а у его карлы… Если вашей светлости угодно, я вам через полчаса принесу несколько тысяч.
Потемкин быстро заходил по комнате.
- Кто же их делает? - спросил он, остановившись перед евреем.
- Если б бедный еврей знал кто, он бы сейчас доложил вашей пресветлости.
- Так кто же их пускает в обращение?
- А пускает их, ваша светлость, камердинер его сиятельства, графа Зановича, и карлы его превосходительства, генерала Зорича.
Потемкин опять заходил по комнате. Еврей не спускал глаз с его мужественной фигуры.
- Хорошо, посмотрим, - сказал как бы про себя князь.
Он подошел к столу, открыл стоявшую на нем шкатулку и вынул из нее горсть золота. Затем он сложил из него на столе несколько колонок.
- Возьми это. Тут ровно тысяча, - сказал он еврею, внимательно следившему за складыванием золотых колонок. - Променяй их на фальшивые ассигнации и завтра же привези их ко мне в Дубровну. Знаешь?
- Знаю, ваша пресветлость.
- Бери же.
К еврею снова воротилась робость. Он, словно бы крадучись, боязливо подошел к столу, нагнулся к золотым колонкам, точно хотел их понюхать или полизать, опытным глазом пересчитал червонцы, достал из кармана кожаную сумку и колонку за колонкой осторожно, без всякого звону, переложил золото в свою мошну.
- Ступай же. Завтра я жду тебя в Дубровне, - сказал Потемкин, когда еврей бережно положил мошну в карман. - Смотри же, никому ни слова!
- Слушаю, ваша пресветлость.
- Иди же.
Еврей хотел поцеловать край княжеского кафтана, но Потемкин быстро отошел.
- Не надо.
Еврей низко поклонился и подвинулся к двери, не оборачиваясь к ней лицом.
- Постой! Как тебя зовут?
- Берком Изаксоном, ваша пресветлость.
- Хорошо. Ступай.
Еврей беззвучно выскользнул за дверь, точно вор, и так же беззвучно притворил ее. Потемкин остался один. Открытие, сделанное евреем, поразило его.
Так вот откуда эти новые дворцы, эта царственная? роскошь! Со всего света стекаются сюда ласкатели и прихлебатели, да еще какие! Графы, князья, дети султанов… Графы Зановичи, друзья и приятели Казановы, Вольтера и Даламбера… А этот князь Изан-бей? Он султанов племянник, а живет на хлебах у Зорича, как и эти же Зановичи…
- Вот порадую матушку императрицу!.. Бывший ее; фаворит и мой совместник - фальшивый монетчик!.. Да полно, он ли? Надо это дело хорошенько расследовать… Уж не Зановичи ли это? Они теплые ребята: недаром, говорят, в Венеции за их жульничество публично, через палача, повешены были их портреты, когда они сами поторопились улизнуть из рук правосудия… То-то обрадую матушку императрицу… Хорош паренек!..
Потемкин нетерпеливо грыз ногти, что было признаком волнения.
- Но как же это сделать? Подумают, что я из ревности хочу упечь своего совместника… Нет, надо это осторожно обделать, да по горячим следам ловить зверя… Нужен обыск, а при мне это делать неудобно: за гостеприимство да обыск!.. Надо уехать осторожнее отсюда, но как? Какую причину показать? А уехать беспричинно - подозрение возбудишь, тогда и концы в воду спрячут…
Он заходил по комнате. Невозможность найти причину немедленного отъезда бесила его. Наконец он решился и позвонил. Вошел адъютант.