Позже она увидела в просторном нижнем помещении, в подвале, как из широкой стальной трубы, торчащей из–под земли, беспрерывно хлестала чистейшая родниковая вода, - она поступала в желоб, доставляющий воду в чаны, а из чанов - в систему автоматического разлива, маркировки и упаковки бутылок. Это был небольшой цех с прекрасным отечественным оборудованием. В сутки здесь перемывалось, сушилось и наполнялось сто тысяч бутылок, а два большегрузных автомобиля отправляли воду по окрестным городам, и больше всего в Петербург. У Давида были документы от авторитетных биохимических лабораторий. Бутылка продавалась за восемь рублей; цех работал уже четыре года, - Давид страшно разбогател, и сейчас он мучительно думал о том, как бы стряхнуть с шеи стаю "ястребов".
Усадив гостя на лавке возле стола, Давид попросил подождать, а сам скрылся в другой комнате и долго оттуда не выходил. Саша во время этой паузы вышла на улицу и подняла правую руку, - дескать, не беспокойтесь, у меня все в порядке.
Был полдень. Солнце покатилось в сторону замка, - значит, там запад, и если отклониться от замка немного на север, попадешь в Петербург.
Зоркими как у орла глазами она разглядывала окна второго этажа замка и отчетливо видела уголок отвернутой занавески и даже, как ей показалось, чье–то лицо за стеклами окна, - конечно же, это Качалин. При мысли, что он ее видит, думает о ней, тревожится - он ее вожатый и защитник, - в душе поднималась теплая волна радости, она хотела быстрее туда, в замок, и больше никуда не отлучаться. Снова и снова махала правой рукой, шевелила пальчиками и была совершенно уверена, что Сергей ее видит, что он ждет ее, и она сейчас же вернется в замок.
- Кому ты машешь? - раздался за спиной скрипучий неприятный голос с кавказским акцентом. - Кого видишь? Да?..
- Никого я не вижу, но должен же там кто–нибудь быть.
- Там нет никого. Вчера приехали, но потом уехали. Ку- да - неизвестно. А приедут - Шахт позвонит. Ключи от замка только у Шахта. Ты знаешь такого, да? Не знаешь. Саша, твоя подружка, тут хозяйка - да, но главный хозяин - Шахт. Поживи у нас. Саша приедет - мы тебе скажем. Да?.. Пойдем в дом. Будем пить вино - наше, кавказское. Да?.. Ты хочешь вина?.. Говори, почему молчишь?..
Саша пошла в дом; ей хотелось узнать побольше об их подпольном производстве. А, кроме того, она еще не знала, как оторвется от этой шайки, похожей на стаю волков.
На столе был накрыт обед, и стояло много бутылок, - тут были вино и коньяк, и их вода с красивой наклейкой, на которой были изображены какой–то чужеземный принц и английское слово "Кент".
- А я есть не буду, - сказала Саша. - Я не хочу. А вино так и совсем не пью. И не курю, - поспешила она заявить свое жизненное кредо.
- А колоться?
- Что значит: колоться?
- Ну так, немного, для кайфа. У нас есть. Ты хочешь?
Саша поняла и испугалась. Она слышала, как наркоманы "сажают на иглу" подростков, и особенно девиц, а затем делают с ними что хотят. Почувствовала, как по спине ее пробежал противный холодок, а дыхание перехватило. Хотела выйти на улицу и поднять левую руку, но тут же одумалась, взяла себя в руки и решила быть бдительной и никого не подпускать к себе близко. Только сейчас разглядела, что Давид приоделся, прихорошился и смотрел на нее жадными блестящими глазами; наливал себе вино, ел, пил и делал вид, что гость его мало интересует. Но каким–то внутренним чутьем Саша услышала в нем бурлившее волнение; он и дышал неровно, и взгляды кидал вороватые, тревожные. Из глаз струился горячий блеск, мысли метались, рвались, словно его уличили в чем–то нехорошем и он не мог найти верного тона.
- Ты, парень, где живешь, кто твои родители - вы богатые или бедные?
- Сейчас все бедные. И мы тоже не из богатых, - спокойно отвечала Саша. Ее тяготила мысль о богатстве отчима, и убедительные суждения Сергея о природе его денег заронили смутную тревогу о причастности к его миллиарду, и сейчас ей представился случай как бы стряхнуть с себя груз соучастия, и она с готовностью и даже с радостью заявила о своей бедности.
- Бедность не порок, - ухмыльнулся Давид, - но у нас в Грузии говорят: лучше быть молодым и здоровым, чем старым и больным. И богатый человек лучше бедного. А?.. Правильно у нас говорят или нет?..
- Неправильно у вас говорят! - осмелела Саша. - Лучше быть честным, чем богатым.
- Честным? Что такое - честный?.. Я вот богатый, но я и честный. Я не украл деньги, не беру чужого - вон там внизу моя работа. Я работаю!.. И приношу людям пользу. Наш вода… - Он так и сказал: "наш вода", - тоже Боржоми, а ученые говорят: лучше Боржоми. И когда у вас камень на почке или там еще где–нибудь, он пьет наш вода и становится здоровым, как вот я, и молодым, как вот ты. А?.. А теперь ты будешь говорить: честный я человек или не честный?..
Сидели. Молчали. Саше было странно сознавать, - она это ясно видела: Давид ее стесняется. И как бы торопится перед ней оправдаться. С чего бы это? Ну что я для него?..
- Ты можешь помочь своим родителям, - сказал вдруг Давид.
- Как?
- Просто. Оставайся у нас работать. Я буду хорошо платить. И даже дам аванс: пять тысяч долларов. А?.. Хочешь?.. Поедем с тобой в деревню, - она тут рядом, - и ты пошлешь домой деньги. Да?.. Пять тысяч!
- А что я буду делать?
- Помогать! Я тебе скажу: помоги, и ты поможешь.
- Я слаб здоровьем, не могу грузить ящики.
- Ящики? Зачем ящики? Кто тебе сказал, что ты будешь грузить ящики? Я сказал, да?.. Ты будешь делать всякие пустяки. Чистить картошку, резать хлеб, мыть посуду…
- Не–ет! Это не для меня. Я люблю чистую работу.
- Такая работа тоже есть. Вести учет: сколько бутылок отвезли, сколько пустых бутылок привезли. Каждую посмо- треть - нет ли трещин. Ну? Такая работа подойдет?
- Да, такая подойдет. А где я буду спать? Мне надо и днем отдыхать. Я привыкла.
Она опять проговорилась, но Давид не заметил. Он, видимо, не улавливал оттенков чужого языка или был сосредоточен на какой–то думе. Сказал:
- Будешь жить в деревне. Она тут рядом. Буду возить тебя на машине.
- Зачем меня возить. Я сам умею ездить. У меня и права есть, правда, они дома, но здесь–то кому показывать права. А ездить я умею. И хорошо. Я и в Москве ездил, и в Питере, и в Дамаске…
- В Дамаске? Где такой город - Дамаск? У нас в Грузии нет такого города. Гурджуани есть, Самтредиа есть, Чохатаури есть, а Дамаска нет.
Александра поняла, что сболтнула лишнего, но это была правда, и ей не надо было выпутываться.
Вскинула на Давида свои большие, круглые, серебристо–серые глаза. Они говорили: как, вы не знаете, где находится такой знаменитый город - Дамаск? Да вы, мил человек, темный, но я вам расскажу:
- Дамаск - столица Сирии, древнейший город Востока, а вы не знаете.
Давид заметно покраснел, его грузинская спесь была уязвлена в самой основе, он промолчал, но спросил:
- Бедный, а был в Дамаске. Зачем ездил? Кто дал деньги?
- Там у меня мама живет.
- Мама? Она русская?
- Да, русская. У нее там отель. И она там живет.
- А муж у нее есть?
- Есть и муж, но он живет в Израиле.
- О-о!.. А говоришь - бедный. Родители там, а ты здесь: как так получилось? Скажи.
- Я что на допросе, да? - копировала стиль собеседника Саша. - Живу в Питере у бабушки и больше ничего не скажу.
- Ладно, не говори. Будешь у нас работать, но с одним условием: в замок к подружке своей не ходи. И пусть она ничего не знает про тебя и про нас. Можешь так?..
- Могу, - согласилась Александра. - А насчет работы… Буду думать три дня.
- Три дня? Вай–вай!.. Зачем так много?
- Я сказала: три дня. Это мое условие. Не хотите ждать - дайте мне лодку, я поеду к подружке. Она богатая и обещала мне деньги.
Давид поднял руки:
- Ладно, ладно. Бери свои три дня. А пока будешь жить в деревне. Вечером отвезу тебя на машине.
Придвинулся близко, положил руку на плечо. Горячо дышал в лицо, сверкал шальными очами. Саша порывисто от него отстранилась.
- Ты что - дикий, да?.. Руку не даешь, плечо не даешь. И ногу тоже не дашь погладить, да? Какой такой закон у вас, русских? Наш парень все дает гладить, ваш - ничего.
- Я вам не кошка, чтобы меня гладить.
- Кошки нет у нас. Ты есть. Зачем такой дикий?
В этот момент из подвала вышел молодой грузин, кинул взгляд на Сашу, лукаво ухмыльнулся. И Саша пошла за ним. И, выйдя из домика, тотчас же подняла правую руку, дескать, все в порядке, но про себя подумала: ни в какую деревню она с этим старым козлом не поедет, и надо как–то от них уходить, нырять под камень в тоннель. И стоило ей так подумать, как где–то близко, словно из–под земли, раздался сильный треск и гул моторов, - и тотчас же из–за холма, за которым виднелась деревня, словно гигантские майские жуки, вылетели четыре мотоцикла, и на каждом из них по два седока - парни во всем черном. Остановились все вдруг, четверо окружили домик, а четверо забежали вовнутрь, и оттуда послышались крики:
- Руки! Руки, говорю!
Александру словно кто подтолкнул в спину, - она скорым шагом вошла в избу и тут увидела, как три "ястреба" вытряхивали из карманов грузин пистолеты, кинжалы, кошельки с деньгами. Давида тоже обезоружили и надели наручники. За столом восседал, как атаман, парень лет двадцати, суровый, злой и с пистолетом в руке. Сашу встретил окриком:
- Кто такой? Руки! - и вскинул пистолет. - Руки, говорю!