Тиберий посчитал, что самое худшее позади, и попросил позволения вернуться в Рим. Однако цезарь сухо ответил, что раз он счел возможным покинуть страну, когда, государство нуждалось в его услугах, то и теперь может не беспокоиться и продолжать свою безмятежную жизнь вдали от Италии. Тем более, что Гай и Луций подросли, и Августу есть на кого рассчитывать в будущем.
Это резко изменило положение Тиберия - он стал частным лицом, сразу утратив то уважение, которым пользовался. Враги и завистники - а друзей у него не было - открыто называли его изгнанником. Ему даже приходилось опасаться за свою жизнь - некоторые друзья молодости Гая Цезаря открыто предлагали тому устранить пусть и неопасного уже, но все же конкурента.
Тиберий перебрался в свою скромную виллу в горах и жил там затворником, забросив и гимнастику, и литературу. Эти переживания сделали его еще более подозрительным и нелюдимым.
Наконец, он не выдержал и написал письмо матери, умоляя ту замолвить за него словечко перед Августом. Ведь так дальше продолжаться не может, нужна какая-то ясность.
Ливия торжествовала - теперь сын будет прочно связан с ней навсегда и не посмеет более ни в чем перечить. А значит, когда придет время, и Тиберий получит формальную власть, именно она, императрица будет править страной.
Правда, надо было еще что-то сделать с Гаем и Луцием, но эту проблему она, в конце концов, успешно решила.
Когда умер Луций, Август, скрепя сердце и под настойчивым давлением жены, разрешил Тиберию вернуться в Рим, но только в качестве частного лица. Однако, когда вскоре скончался и Гай, стареющему цезарю не оставалось ничего другого, как лишь усыновить пасынка, чтобы обеспечить преемственность власти.
Правда, и самому Тиберию пришлось усыновить своего племянника Германика, сына Друза.
Тиберий вновь был допущен к высшим государственным должностям. Он совершил несколько победоносных походов за Рейн и в Далмацию, успешно занимался и гражданской деятельностью.
А после ссылки Агриппы Постума стал, фактически, вторым человеком в государстве, никто уже не сомневался, что именно он будет наследником Августа.
Тиберий сдержал слово - он больше не перечил матери ни в чем, послушно выполняя все ее указания. И это все сильнее развивало в нем тот тяжелый и страшный комплекс из болезненной подозрительности, чувства собственной неполноценности и плохо скрываемой жестокости, который уже вскоре вытеснил из его души все благородство, доброту и порядочность, которые еще там оставались.
Он продолжал воевать, громя варваров и усмиряя восстания на Данувии, выполнял и другие важные обязанности. А год назад был официально провозглашен соправителем Августа и главным наследником. Сам Тиберий безразлично относился к власти, она даже тяготила его, но - послушный матери - он уверенно шел к высшей должности в государстве. И помешать ему занять ее могло бы лишь неожиданное возвращение Агриппы Постума...
* * *
Тиберий продолжал расхаживать по комнате, все время хмурясь. Он вообще почти никогда не улыбался, да и то язвительно или иронически.
Ему вдруг вспомнилось, как назвал его еще в юности ритор Феодор Гадарский, учитель красноречия: "Грязь, замешанная на крови". Тиберий злобно хмыкнул. Что ж, может, тот был и прав.
Тут он словно опять услышал и слова, сказанные Августом, когда цезарь был вынужден назначить его своим наследником: "О, несчастный римский народ, в какие медленные челюсти суждено ему попасть!"
Тиберий действительно говорил очень медленно, растягивая слоги и словно пережевывая фразы.
С каким-то противоестественным удовольствием он начал мысленно повторять все прозвища, которыми его награждали недоброжелатели, - ведь по-настоящему никто не любил угрюмого сына Ливии.
Солдаты в германских лагерях окрестили его, переиначив имя Тиберий, - Биберием, пьяницей. Что ж, действительно он очень любил вино, пил часто и много. А в Риме теперь его зовут "Старым козлом" - за тот изощренный разврат, которому он отдавался последние годы, не найдя удовлетворения в супружеской жизни.
Все эти оскорбления лишь только больше озлобляли Тиберия, делали его опасным для окружающих, уподобляя раненному дикому зверю.
Он сделал еще несколько шагов, и вдруг повернулся к человеку, который полулежал на мягкой кушетке, перебирая пальцами какое-то ожерелье из зеленых камешков.
- О, боги! - с тоской воскликнул Тиберий. - Как мне все тут уже опротивело. Скорее бы отправиться в Далмацию и хоть заняться полезным делом. Ведь ты сказал, что меня там ждет успех?
- Это не я сказал, - невозмутимо ответил тот, к кому обращался Тиберий. - Так говорят звезды. Я лишь читаю написанное.
Сын Ливии удовлетворенно крякнул и вновь заходил по комнате, волоча ноги.
Мужчину, который лежал на кушетке, звали Фрасилл; он был египетским греком, потомственным магом и астрологом и, пожалуй, единственным человеком, который испытывал к Тиберию какие-то теплые чувства. Впрочем, на взаимной основе.
Когда Август прямо запретил пасынку уезжать с Родоса, тот - ранее смеявшийся над предсказаниями и гороскопами - запаниковал до такой степени, что начал сам приглашать в свою виллу в горах всевозможных колдунов и магов, астрологов и прорицателей. Но, будучи болезненно подозрительным, не собирался никому верить на слово, а потому подвергал своих гостей испытанию.
Они должны были составить сначала гороскоп Тиберия, а потом свой собственный. А верный раб заранее получал приказ: если гадатель не завоюет доверия хозяина, на обратном пути его следует столкнуть в пропасть.
И так, один за другим, летели с крутизны астрологи, которых в народе называли "математиками", ибо были это по большей части шарлатаны, и никак не могли предвидеть будущее.
Но вот как-то в портовой забегаловке Тиберий встретил Фрасилла. Когда тот отрекомендовался магом и чародеем, он с язвительной улыбкой пригласил его в гости - продемонстрировать свое мастерство. Грек без колебаний согласился.
Расположившись в триклинии с чашей вина, Тиберий предложил Фрасиллу предсказать будущее, сначала его, а потом и собственное. Составив гороскоп Тиберия, астролог возвестил, что того ожидает скорое возвращение в Рим, а потом и цезарская власть.
Поскольку это предсказывали - в той или иной форме - и прежние прорицатели, Тиберий никак не отреагировал.
Тогда Фрасилл принялся вычислять свою собственную судьбу.
- О, боги, помогите мне! - воскликнул он, разобравшись с таинственными знаками. - Меня ожидает почти неминуемая смерть в самое ближайшее время!
Тиберий не подал вида, что слова грека произвели на него очень сильное впечатление, и вкрадчиво спросил:
- А можешь ли ты избежать смерти?
- Да, - твердо ответил маг. - Если ты подождешь еще немного.
Он встал возле окна и принялся не отрываясь смотреть на море, которое плескалось внизу. Прошло некоторое время, и Тиберий уже начал терять терпение, как вдруг Фрасилл повернулся к нему с торжествующей улыбкой на смуглом аскетичном лице и воскликнул:
- Слава богам! Я спасен!
- Это почему? - удивился хозяин, который как раз собирался отдать рабу традиционный приказ насчет пропасти.
- Посмотри сам. Иди сюда.
Тиберий слез с ложа и подошел к окну.
- Видишь вон там парус? - спросил астролог. - Это плывет корабль, который везет тебе разрешение вернуться в Рим.
- Проверим, - буркнул Тиберий. - А как обстоят дела с цезарской властью?
- Все в порядке, - утешил его Фрасилл. - Сейчас ты увидишь вещий знак.
Не прошло и минуты, как на крышу виллы опустился обессилевший от долгого перелета орел - птица, которую никогда ранее не видели на Родосе.
- Вот! - с триумфом провозгласил астролог. - Может ли быть более ясное предзнаменование?
Тиберий покачал головой. Действительно... Орел всегда ассоциировался у римлян с верховной властью и почестями. Что ж, похоже, этот чародей знает свое дело.
Так Фрасилл стал самым близким Тиберию человеком, поехал с ним в столицу и больше они не расставались до самой смерти. И теперь сын Ливии - скептик и атеист - не предпринимал ничего, не посоветовавшись со своим "математиком".
- Вчера я видел на небе комету, - сказал вдруг Фрасилл. - Это предвещает какие-то великие потрясения в государстве.
- Интересно, какие? - буркнул Тиберий. - Надеюсь, хоть меня они минуют?
- Вряд ли, - задумчиво ответил астролог. - Я еще не выяснил точно, чего следует ожидать, но тебя эти события коснутся непосредственно. Ведь созвездие Малой Медведицы, под которым ты родился...
Дверь комнаты распахнулась, и на пороге появился раб-номенклатор из дворцовой службы.
- Приветствую тебя, господин, - обратился он к Тиберию. - Там прибыл курьер из Пьомбино. Он привез тебе письмо от твоего отца, цезаря Августа.
- Ну, так где оно? - проворчал Тиберий, неприязненно глядя на раба. - Или я сам должен за ним идти?
- Нет, господин, - испугался номенклатор, который знал крутой нрав Тиберия. - Но курьер говорит, что у него строгий приказ принцепса - передать послание лично из рук в руки.
Тиберий хмыкнул и уселся на табурет посреди комнаты.
- Ну, пусть войдет, - протянул он после некоторого раздумья, а когда раб исчез, повернулся к Фрасиллу. - Надеюсь, Август не передумал отправлять меня в Далмацию.
- Нет, - ответил астролог. - Но будь осторожен, это письмо наверняка связано с кометой, которая появилась на небе.
Тиберий вздохнул. В коридоре послышались шаги, и на пороге появился молодой мужчина в форме военного трибуна. В руке он держал восковые таблички.