- Удивления достойно, как быстро проникают дурные вести через запертые двери, - проговорил он раздраженным шепотом. - Думал я, что первым поведаю новость господарю. Так нет же, нашлись другие, которые меня опередили и уже успели оповестить его раньше. Незадолго до моего появления вошла в покои государя боярыня Анка, супруга Яцко Худича. И об ее приезде успели сообщить господарю. Вот что могут натворить плохие служители и невоздержанные монахи. Единственное покаяние, достойное их, это вернуть их в больницу, откуда они вышли. Вы никуда не уходите, - резко повернулся он к братьям. - Государь без промедления позовет вас к себе. Странную вещь узнаете вы: малые причины могут вызвать большие горести. Так было и в Троянской войне. Но там, по крайней мере, сыр-бор загорелся из-за красивой женщины.
Постельничий Симион отвернулся, чтобы архимандрит не видел его глаза. Он отошел к оконной нише и прислонился к косяку, решив ждать там до скончания веков. Мгновенье спустя переменил место, перешел к другому окну, затем поглядел сквозь решетку, что делается во дворе. В крепости началось движение.
Боярыня Анка примчалась вся в испарине, задыхаясь от волнения. Чорней - старшина отроков - передал ей приказ незамедлительно последовать в гридницу господаря.
Штефан вошел туда немного раньше и успел поклоняться святым образам, крестясь и вознося хвалу господу, указующему нам путь. Рынды стукнули древком копья о дубовый пол и открыли дверь. Боярыня Анка вошла, шурша широкими юбками. Откинув с лица черное шелковое покрывало, она залилась слезами и бросилась к ногам повелителя.
- Смилуйся надо мной, государь, не оставляй меня. Этой ночью увели мою дочку. Теперь уже известно, кто украл ее и куда увозит. Всю ночь я терзалась в неведении. А тут еще супруг мой в свалке сломал себе ногу. Служителям пришлось чуть не силой привести бабу Софронию, лекарку, чтобы она на сломанную ногу наложила лубки. Боярин Яцко все время стонал, призывая смерть, а я все терзалась, все думала: кто бы мог на это решиться? А как только воротилась я в Сучаву и посоветовалась с женой логофэта и с его милостью посадником, поняла я, что, кроме житничера Никулэеша, никто другой не мог осмелиться на такую дерзость. Он и раньше докучал нам, сватался. А теперь счел, что может пренебречь и нами и тобой, государь.
Штефан слушал стоя, нахмурив брови.
Боярыня Анка вскинула глаза на князя и, тут же опустив их, сжала виски руками.
- Светлый государь, - жалобно продолжала она едва внятным голосом, чтобы не услышали люди за дверью, - однажды ты был нашим гостем и изволил позвать меня в свою опочивальню, когда нашла на тебя тоска. И подарил мне радость, которой я не познала от мужа. Доныне не смела я напомнить тебе об этом. А теперь, в горестный час, дерзаю. Коли я повинна в том, что явилась просить милости у моего господина, пусть меня накажут. Но молю тебя, государь, изволь повелеть, чтобы злодея настигли и схватили, где бы он ни был. Я знаю, что руки твоей страшатся и крепости соседних королей.
- Хорошо, хорошо, - мягко, но без улыбки проговорил князь. - Успокойся, боярыня Анка.
Но боярыня никак не могла успокоиться. Князь быстро взглянул на нее, затем, оставив ее стоять на коленях, подошел к порогу и хлопнул в ладоши. Рынды тут же открыли двери.
- Пусть явится ко мне отец архимандрит, - приказал князь.
Отец Амфилохие был у дверей. Он тревожно ходил из угла в угол, словно искал спокойного места и не мог его найти. И хотя архимандрит ждал зова господаря, он с минуту поколебался, не решаясь войти, ибо в голосе Штефана-водэ послышалось ему нечто особенное. Голос этот разнесся по всему коридору, где стояли на страже отроки. Услышав его, они исчезли, словно их ветром сдуло. Отец Амфилохие оглянулся на Ждеров, стоявших в дверях часовни. Взглядом он приказал им оставаться на месте. Движением руки отослал рынд подальше, к отрокам. Низко наклонив голову, он вошел к государю, отворив дверь лишь настолько, чтобы проскользнуть в гридницу, и тут же закрыл ее за собой.
Князь встретил его ледяной улыбкой. Боярыня Анка уже поднялась с колен и стояла в углу. Но ни князь, ни монах, казалось, не замечали ее.
- Слушаю твое повеление, государь, - проговорил с поклоном отец архимандрит, и в голосе его прозвучала величайшая кротость.
Князь повернулся к нему спиной. Но в то же мгновение обернулся, оскалив мелкие и острые зубы.
- Я вижу, дурные обычаи живучи.
- Государь, пусть согрешивших постигнет заслуженная кара.
- Кого ты имеешь в виду, отец архимандрит?
- Житничера Никулэеша Албу. Я обдумал его поступок, понял, зачем он это сделал, и знаю, куда он направился. Прикажи, государь, нагнать его и пошли в погоню постельничего Симиона.
- Вот именно, постельничего Симиона надо послать, государь, - горячо поддержала его боярыня Анка.
- Почему?
- Да ведь постельничий уже дожидается твоего повеления, государь, - продолжала боярыня и тихонько рассмеялась, но тут же снова пригорюнилась.
Господарь быстро взглянул на нее, затем обернулся к архимандриту.
"Точно такой же взгляд бывает иной раз и у Марушки", - с гордостью подумала жена боярина Яцко.
- Святой отец, я говорю прежде всего о дурных обычаях других людей, - продолжал он. - Вот уже пятнадцать лет с той поры, как господь сподобил меня вернуться в мою отчину, я выказывал королю Казимиру дружбу и покорность, как старшему брату. Учтиво принимал его послов. Направил к нему свои посольства, милостиво обходился с купцами, наделенными его грамотами. И в эти пятнадцать лет король Казимир пригрел в своих пределах и крепостях недруга моего и убийцу моего отца. И опальных бояр приютил. Некоторых держит в чести, рядом с собой. Неужто он примет теперь и тех, кто увозит дочерей моих бояр?
- Как я полагаю, примет, славный князь, - смиренно ответил архимандрит, - ибо они родичи тех, кого король держит в чести.
- Стало быть, следует покарать не столько дерзость житничера, сколько лукавство моих недругов, - произнес с внезапной суровостью Штефан.
Он топнул ногой. Шпора на сапоге звякнула в притихшей гриднице.
- За польским рубежом готовилось и нападение на Алексэндрела-водэ, и мы едва не лишились сына, - продолжал господарь. - Купцов наших притесняют и жалобам нашим не внемлют. Служители наши опять изгнаны из Покутья.
Заложив руки за спину и склонив голову, князь прошелся от двери к иконостасу и обратно. Потом остановился.
- Доколе же будет сие продолжаться?
Архимандрит, оцепенев, молчал.
- Доколе? Я спрашиваю: доколе?
- Не знаю, славный государь, - вздохнул архимандрит. - Может, до тех пор, пока ты не решишь навести порядок.
- Святой отец, вели немедля позвать писцов. Напишем грамоту ляшским сановникам. И приведи постельничего Симиона. Пусть явится также наш гетман Петру. Прихвати с собой боярыню Анку и отправь ее к супругу. Боярыня Анка, - продолжал более мягким голосом господарь, - передай боярину Яцко поклон от меня. Пусть выздоравливает. И свяжи ему шерстяные носки, покуда вернется твоя дочка.
Боярыня Анка снова заплакала и приложилась к руке господаря. Затем вышла, шурша юбками. Дверь на время осталась открытой. В комнату торопливо вошел Симион Ждер. За ним, все с таким же смиренным видом, следовал отец архимандрит.
Государь встретил постельничего в молчании. Оглядел с ног до головы. Затем отвел глаза, но тут же снова повернулся, искоса поглядывая на него.
- Что случилось, постельничий Симион?
Глаза Симиона Черного потемнели.
- Грамота о свободном возвращении нашего боярина Миху уже написана дьяками. Печати поставлены. Я сейчас же велю написать еще одну грамоту для другого боярина, сбежавшего этой ночью в Польшу. Старика можешь там оставить. Господь о нем позаботится. В преклонные свои годы он уже подобен праху. Но молодого велю тебе найти.
- Я найду его, государь.
- И еще отыщи одну из наших боярышень, похищенную злодеем.
- Отыщу, преславный князь, и привезу обратно, - тихо ответил Симион Ждер.
- Ты знаешь, кто это? Знаком с ней?
- Знаком. Коли дозволишь, государь, я сей же час отправлюсь. Без нее мне не жить.
Князь пристально посмотрел на своего постельничего.
- Слушай, Симион Ждер, - проговорил он тихо, но решительно. - Гнев не должен точить, точно яд, душу твою. Пусть только делает тебя находчивее и сильнее. Ты поедешь. Но отринь от себя горячность и безумные порывы. Я знать не хочу ничего о твоей любви, заслужи ее, коли ты достоин. Но будь начеку и сбереги голову, ибо жизнь твоя нужна нам. Итак, ты поедешь и отыщешь злодея. Настигнешь его либо в пути, либо во Львове, либо в Кракове. Вели служителю лишить его жизни. Нет нужды возить его сюда. Он наш боярин, мы властны в жизни и смерти его. Узнай, где дочь Худича, и увези ее. Однако не думай, что все это ты проделаешь только со своими братьями и служителями, - как вы, Ждеры, привыкли. У короля воинов больше, чем у меня. У него удалые казаки, искусные в ратном деле каштеляне. Выполняя мой замысел, ты должен быть точен, как часы. Как солнце, неуклонно следующее своим путем, должен двигаться и ты, помня все, что задумано мною, и получая постоянную помощь от видимых и невидимых товарищей. Так повелеваю тебе действовать, ибо так заведено на службе моей. А когда найдешь боярышню, пусть везет ее другой, а ты словом с ней не перемолвись, точно она умерла, или ты никогда о ней не слышал. Сделаешь так - вернешься с удачей. Не сделаешь - вряд ли вернешься…
- Государь, - ответил постельничий, преклоняя колено, - не сомневайся во мне. Сделаю, как ты повелел.
В душе его бушевала буря; сдерживая себя, он так стиснул зубы, что у него заныло в висках.
Князь опустил руку на его плечо.