Заскрежетали цепи поднятого моста. Человек, оставив коня, прошмыгнул в ворота. Шагая за Ионуцем, он путано отвечал на его вопросы, с трудом переводя дыхание. По его разумению, наибольшим несчастьем была сломанная нога боярина Яцко Худича. Вот уж разгневается государь, когда узнает.
Ждер остановил его.
- Подожди тут на крыльце. И ни слова никому.
- Подожду. А ты передашь весть?
- Я велел тебе ждать здесь, не двигаться с места и никому ничего не говорить! - гневно повторил Ионуц.
Рванув дверь, он вошел к брату и захлопнул ее за собой.
Симион повернулся к нему.
- Что такое? Кто-нибудь спрашивает меня?
Маленький Ждер замялся на мгновение.
- Батяня Симион, - ответил он, - во дворе ждет нарочный от Яцко Худича.
Постельничий вздрогнул, сдерживая радость.
- Меня зовут?
- А что? Ты ждал какой-нибудь вести? Боярин Яцко должен был тебя пригласить?
- Я ждал вести, но не от него. Что надобно нарочному?
- Этой ночью случилась беда, - сказал как можно спокойнее Ионуц. - На боярина Яцко напали в пути, когда он возвращался домой, похитили княжну Марушку.
Кровь прихлынула к сердцу Симиона. Он побледнел и растерянно взглянул на брата. Потом замигал, вытянулся в струнку, ища в себе внутренней опоры. Но оказалось, что ему нужна и внешняя опора. Пройдя к окну, он ухватился за подоконник.
- Где гонец? - тихо спросил он.
- Тут, на крыльце. Но он больше ничего не может сказать. Скоро прибудет боярыня Анка бить челом господарю. Вот и все, что известно.
Симион, сделав нечеловеческое усилие, овладел собой.
- Кто совершил злодеяние?
- Скоро узнаем. Ты думаешь, батяня, что княжну увели силой, без ее согласия? Не сердись, батяня Симион. Я ничего не знаю. Я только спрашиваю.
Глаза постельничего гневно сверкнули.
- Я уверен, что она увезена насильно. Вчера я видел ее. Сказал ей несколько слов, и она мне ответила, да так, что этой ночью мне снился чудный сон. Никто не уверит меня, что она дала согласие. А как ты догадался, что именно эта мысль меня сперва обожгла? Но подозрение тотчас исчезло, благодарение господу. Я хочу знать, кто эти злодеи, и упросить господаря не назначать им кары. Пусть дозволит мне найти их и покарать.
Ионуц покачал головой, все еще во власти сомнений. Открыв дверь, он подозвал гонца.
Тот оглядел обоих воинов, и ему показалась, что и их глазах нет сочувствия его горю.
- Расскажи, что ты знаешь. Да живо, - приказал постельничий.
Слуга одним духом, хоть и не вполне вразумительно, поведал все, что знал.
- Сперва подумали, что увезли и боярыню Анку, - добавил он. - Но они ее оставили - веса в ней больно много. А если бы смогли взгромоздить ее на коня, то увезли бы тоже.
- Ты думаешь, что это были обычные воры, которые хотят получить выкуп с боярина Яцко?
- Так говорят многие, боярин. А боярыня кричит, что тут другое. Оттого-то и едет она бить челом господарю.
Постельничий Симион, сжав губы, хмуро заходил по комнате, размышляя о случившемся.
- Иди за мной, - велел он гонцу.
Ионуц Ждер спросил его глазами, что он собирается сделать.
Симион ответил с кривой и злобной усмешкой:
- Покуда я могу сделать только одно - приблизить весть к дверям опочивальни господаря. В часовне я найду отца Амфилохие. Только он осмелится передать весть дальше.
Постельничий вышел в сопровождении гонца. Ионуц следовал за ними. Двор замка был еще безлюден. Ворота держали открытыми в ожидания боярыни, вдруг оттуда донеслись громкие голоса. Кто-то просил позволения войти, а стражи, скрестив копья, преграждали вход.
Ионуц поспешил туда. Это была не боярыня Анка, а горожане, несшие на шесте с люлькой какое-то черное страшилище. Начальник стражи тут же опознал в этом черном страшилище, туго опоясанном красным кушаком, благочестивого Стратоника. Монах стонал и жаловался, прикрыв лицо ладонями, и просил, чтобы его немедленно доставили к старцу, отцу Амфилохие Шендре.
В мгновение ока Ионуц, даже не расспросив его, сообразил, что исчезновение Стратоника из крепости и его появление в этот час и в таком виде связано с тем происшествием, о котором стало сейчас известно.
Он пропустил малоумного монаха. Шагая вслед за постельничим вместе с горожанами, он внимательно выслушал их.
Работники постоялого двора Антохи уже знали о нападении разбойников. В городе об этом стало известно еще ночью. А с монахом случилась такая беда: собутыльники связали его и, поцарапав кинжалом, затолкали под лавку в харчевне. Два дня инок пировал со своими товарищами - и вот что они с ним сотворили. Инок говорит, что они ему не товарищи, а те самые злодеи, что напали на Худича. Да только кто поверит подобным словам?
- Они самые! - пронзительно вскричал Стратоник, глядя на Ждера сквозь растопыренные пальцы. - Я свидетельствую, что это они. Отведите меня немедленно к отцу архимандриту. Не то быть голове вашей там, где теперь ноги.
Услышав эту неожиданную угрозу, слуги Антохи сбросили с плеч шест, на котором качался в люльке из ковров монах, и отодвинули от себя подальше страшилище, опоясанное красным кушаком. Инок тут же заковылял, скособочившись, к крыльцу часовни. Только успел войти туда постельничий, как за ним последовал и Стратоник.
- Они изувечили меня! - глухо вопил монах.
Симион Ждер удивленно глядел на него. Когда монах попытался было пройти вперед, он задержал его. Рынды, стоявшие на страже в сенях, поспешили к двери - узнать, кто дерзает нарушить покой господаря, ибо Штефан еще не показывался и, возможно, почивал. Преподобный Амфилохие тоже подошел к двери часовни, встревоженный нечеловеческими воплями.
Увидев Стратоника в таком состоянии и заметив, что тот подпоясан красным кушаком, он отпрянул.
- О, никчемное существо! - произнес он голосом, в котором звучало больше жалости, нежели угрозы.
- Святой владыка, - возопил Стратоник, кланяясь ему в ноги, - накажи меня, наложи на меня покаяние, ибо я последний червь среди земных червей.
- Что случилось, Стратоник?
Монах поднял голову. Косые надрезы на его лбу, черневшие запекшейся кровью, казались вторым рядом бровей. Архимандрит содрогнулся, будто въявь увидел демона.
- Они изрезали меня всего, ножом пырнули, святой владыка.
- Следуй за мной. И говори яснее.
Стратоник переполз на коленях через порог часовни, путано рассказывая о своих приключениях. Ионуц Ждер слушал его с глубоким вниманием. Немного погодя, оставив за порогом гонца от боярина Худича, подошел и с удивлением стал прислушиваться и постельничий Симион.
- Вот уж две недели, - рассказывал со слезами на глазах Стратоник, - как в городе показалась новая дичь, которую он выслеживал, играя с нею, разгадывая ее ложные ходы и дожидаясь часа, когда можно будет загнать в тупик и изловить. Сперва он не совсем понимал, что замышляется. Подумал было, что это опять какие-нибудь боярские козни и снова придется Димче-палачу наточить меч. Позднее он понял, что дело тут иное, менее опасное для государя. А разобравшись как следует, рассудил, что успеет сообщить кому надо. Более того, он и вовсе сомневался, следует ли бить тревогу, ведь любовный хмель может за ночь улетучиться, словно дым. И от всех угроз не останется ни следа. Но тут было не только любовное безумие, а пуще всего яростное желание житничера Никулэеша Албу осрамить боярина Яцко Худича. И похищение, о котором шумят, - дело рук житничера. Он, Стратоник, может свидетельствовать, что злодей и его пособники перейдут со своей добычей рубеж и скроются в ляшской земле. А там у него родичи.
- Верно, Никулэеш Албу доводится племянником логофэту Миху, - кивнул отец Амфилохие. - Как же ты мог молчать? Почему не оповестил вовремя?
- Признаю, что я, ничтожный, впал в грех высокомерия, - продолжал стенать монах, стоя на коленях у ног своего владыки. - Ибо мне вздумалось поумничать, отец мой, - захотелось не только видеть и слышать, но и уразуметь. Оттого-то я и погнался за зверем, полагая, что приведу его сам на господареву кухню. Согрешил я и сразу же получил заслуженную кару. Наложи на меня покаяние, дабы запомнить мне его на всю жизнь и более не поддаваться соблазну.
- Ступай в свою келью и жди меня, - взволнованно приказал ему архимандрит. - Мне надобно немедленно уведомить государя.
Стратоник поднялся и, скособочившись, захромал к своей келье. Он то и дело останавливался и жалобно стонал, прижимая под кушаком руку к ране в боку.
Когда архимандрит удалился, Маленький Ждер подошел к брату, с любопытством вглядываясь в него. Он искал объяснение тому странному, почти радостному выражению, которое видел на лице Симиона. Правда, под личиной радости скрывалась ярость, готовая вспыхнуть в любое мгновение, - недаром же у Симиона раздувались ноздри и играли на скулах желваки.
- Ну как, успокоился, батяня? - тихо осведомился он с хитрой улыбкой.
Симион вздрогнул, очнулся от задумчивости.
- Как я могу успокоиться? Ты же знаешь, что стряслось!
- Ну, так скоро успокоишься, батяня, как только получишь от господаря позволение отправиться в погоню за грабителями и привезти обратно пленницу.
Симион похлопал меньшого по плечу. Затем, не сдержав волнения, он направился было к покоям господаря. Ионуц схватил его за руку.
- Погоди, батяня Симион. Дождись вызова господаря. Ибо тебе будет дано и другое поручение - к королю. Когда государь поймет, что у тебя тоже есть причины искать похищенную, он даст тебе все полномочия и дозволения.
Постепенно движения постельничего стали менее порывистыми, лицо его обрело выражение обманчивого спокойствия.
Архимандрит Амфилохие вскоре вернулся, взволнованно потирая руки.