- Мотор испортился.
- Догадаются утра подождать, - повторил Косых.
- Они будут беспокоиться обо мне. И поэтому пойдут ночью.
- Тимофей вроде умный парень. Догадается, что ты можешь выбраться на берег. Они будут утром.
Они подошли к костру.
- Переоденься. Согрейся да спи. Коли появятся - разбужу.
- Им как-то надо сообщить, что я выбрался. Они будут очень волноваться.
- Это невозможно.
- Удивительно, - усмехнулся Дзолодо.
- Поешь. И ложись спать. Я разбужу тебя. - Нет. Я их подожду.
Дзолодо согрелся, поел, и пережитое напряжение и волнение сломили его. Он стал клевать носом, вздрагивал, крутил головой, отгоняя дрему, по напрасно. Косых накрыл его ватником.
Некоторое время Антон сидел у костра, прислушивался к неровному дыханию спящего. Дзолодо, видимо, снилась жуть. Он ворочался, метался, вскрикивал. Косых, кряхтя, поднимался, поправлял ватник. Потом Дзолодо крепко заснул. Дыхание стало ровным, он лежал тихо. Тогда Косых отправился к реке и зажег у самого уреза воды большой костер, который можно было увидеть далеко в ущелье. Он поступил так на всякий случай, уверенный, что Тимофей догадается подождать утра.
"Этот упрямый, - рассуждал Косых, припоминая свою встречу с Тимофеем, - этого не сломишь, коли он догадался переждать ночь где-нибудь в заводи. Правда, девчонка, которая с ними… Но Тимофея не согнешь. Он на своем настоит. Молодец, ничего не скажешь…"
15 июля
- Уходить надо вниз. Быстрее быстрого, - сказал Косых и по очереди оглядел четверых у костра.
Марина рассеянно тыкала прутиком в угли, сбивая пепел. Изредка она вздрагивала, словно вместе с докучливой мошкой отгоняла какие-то тяжелые, будто валуны, мысли.
Когда они засветло причалили к берегу, Тимофей и Петр буквально вытащили Марину из лодки. Она не хотела выходить. Она плакала и умоляла ребят идти дальше вниз по реке и искать хотя бы труп Дзолодо. В первые мгновения она не верила Косых, что Дзолодо спокойно спит у костра, живой и здоровый. Потом бросилась к нему, обняла спящего и расплакалась еще пуще.
Дзолодо широко открытыми глазами отрешенно глядел в огонь. Он словно опять и опять переживал свое ночное плавание на выворотне. Косых знал такие случаи. Порой парашютисты-пожарники попадали в очень сложные условия, чудом выбирались из огня, но потом оказывалось, что нервное напряжение в минуты опасности словно выжимало их. Люди становились безвольными. Их можно было взять за руку и вести куда угодно, хоть снова в огонь, - сопротивляться они были уже не в силах.
Мрачный Тимофей постукивал молотком и, позвякивая гаечным ключом, разбирал мотор. Он придирчиво рассматривал каждую деталь. Искореженные, изломанные он с силой отбрасывал в сторону реки.
Только Петр, услыхав сказанное - Косых, настороженно поднял голову:
- Зачем же вы вернули нас? Мы проскочили бы каньон и ушли от огня в верховья.
- Из огня, да в полымя… - сказал Косых. - Посмотри на реку. Видишь, сколько дохлой рыбы плывет с верховьев? Там пожар так плотно перекрыл русло, что вода только что не кипит.
- А идти вниз легче?
- Легче… Ничуть не легче. Но там можно вырваться в Низовое. Оно вроде еще не горит. Там люди.
Тимофей швырнул в сторону реки очередную железяку и сказал:
- Я знаю, почему вы так торопитесь…
Косых помолчал, затем проговорил, обращаясь к Петру:
- Ветер переменился. Теперь он погонит пожар с верховьев Лосиной вниз. Огонь придет сюда завтра днем. Может быть, к вечеру.
- Что ж, он эти скалы жечь станет?
- Тут такая круговерть будет… Можно задохнуться.
- Ладно, - согласился без всякого энтузиазма Петр. - Вам виднее. За тем сюда и прыгали. Вниз так вниз.
- Совсем не за тем… - проговорил Тимофей. - Совсем не за тем… А, да все равно…
Сборы были недолгими и печальными.
Вместо руля на корму лодки приспособил грубо вытесанное из лиственницы прав ло.
Марина командовала Тимофеем, который укладывал в лодку пожитки, а Петр сидел на галечнике и лениво, без интереса перебирал собранную им за время путешествия геологическую коллекцию.
- Все напрасно…
Он проговорил это апатично, и в голосе его звучала безнадежность побежденного.
- Почему же? - спросил Косых. Его мало интересовала коллекция, собранная Петром, ему мало было дела до того, напрасно или не напрасно собрал Петр эти камни. Антон преследовал другую цель. Ему хотелось втянуть Петра в разговор. Командор как-то странно отнесся к обвинению Косых: будто и не слышал.
- Неоконченная работа хуже неначатой…
- Ну, это не всегда, - снисходительно заметил Косых, желая поддержать разговор. - Да и кто помешал вам? Пожар?
- Вернее, вы.
- Я?
- Вы. Когда заставили нас вернуться из каньона. В верховьях за ущельем я должен был взять последние шлихи. Если бы я их взял…
- Ну, и что бы тогда?
- Тогда, возможно, мне принадлежала бы честь открытия месторождения олова.
- Геологи, значит, проморгали, а вы открыли… - Косых не понравилось тщеславие, с которым Петр проговорил последнюю фразу.
- Зачем вы так… - поморщился Петр. - Никто ничего не проморгал. Просто меня попросили в геологическом управлении проверить, насколько далеко простирается распространение по реке Лосиной моллюска Мидендорфа. Это окаменелый ископаемый рачок. Обычно он встречается в тех местах, где на поверхность выходят древние свинцовые руды.
К ним подошел Тимофей и сказал:
- Послушай, командор: либо клади свои камни в лодку, либо выбрасывай. Их вниз положить нужно. Хороший балласт.
- Да, да, - заторопился Петр, удивившись резкому тону Тимофея. - Ты чего рычишь? - спросил он у Тимофея, укладывая коллекцию на дно.
- А чего ты лебезишь перед ним? Прощенье хочешь заработать?
- Я?
- Ты! Еще ему надо доказать, что мы виноваты. Ловкий какой! Прыг - и идемте в милицию. Мало ли что Дзолодо видел. Померещилось, может, ему. А ты сразу и скис.
- Я?
- Не я же. Пусть докажет!
- Правильно, - сказала Марина. - Только кипятиться ни к чему. Вот и все.
Наконец лодку нагрузили, столкнули в воду, потом все расселись, и лодка, подхваченная течением, поплыла вниз.
Как-то уж само по себе, приказывать стал Тимофей, и все слушались его. А Петр, нахохлившись, сидел на дне лодки и, видимо, воображал себя обвиняемым на суде.
Плыли долго, и плыли молча.
Каждый думал о себе и о своем.
Мимо тянулись спокойные, пока не тронутые пожаром берега. Лишь постоянный запах гари, к которому невозможно было привыкнуть, да сизый полог, затянувший небо, явственно напоминали о том, что впереди их ждет стена огня, через которую предстояло прорваться.
По реке, зачастую обгоняя лодку, плыла брюхом вверх снулая рыба. То вблизи, то поодаль мелькало в рыжем мутном потоке белое брюхо. Изредка уносилось течением погибшее животное - жертва пожара. Все это убеждало: в верховьях Лосиной разыгрывается таежная трагедия - огонь наглухо перекрыл реку, и звери, которые пытались спастись в воде, не нашли в ней защиты от пала.
Разлив сделал берега почти неузнаваемыми. Да это, собственно, никого и не волновало, кроме Петра. По его подсчетам, они должны были к полудню следующего дня подъехать к месту их последнего привала у развилки рек Лосиной и Солнечного луча. Там, как сказал Дзолодо, они оставили небрежно погашенный костер, от которого и начался пожар. Петру не терпелось увидеть это место, своими глазами убедиться в непоправимой ошибке.
Тяжелое молчание царило в лодке. Ворочался и вздыхал Дзолодо. Даже выдержанная и терпеливая Марина, сидевшая рядом, не вынесла наконец:
- Болит у тебя что?
- Нет…
- А чего ты как на иголках?
- Не получается…
- Что?
- Не могу партию без доски сыграть. Где какая фигура, забываю.
- Так брось.
- Тогда еще хуже…
- Чего хуже-то? Говори толком!
- Мысли…
Марина вздохнула.
- Понимаешь, Марина, а вдруг не дымок был… Тогда над костром. Не дымок, а парок. Понимаешь?
- Нет.
- После грозы - помнишь? - был немного дождь. Был. Река рядом, испарение, роса. Влажный немного дерн.
Косых стал прислушиваться к разговору.
- Как ты играешь в шахматы, Дзолодо? Ты же логично рассказать не можешь.
- Нет, Марина, логично. Сырой дерн положили на огонь. Да еще заливали костер немного. Пар, наверное, шел, не дым. А я решил - дым, дымок.
Косых спросил:
- Когда гроза была?
- Ночью, - ответила Марина.
- Какого числа?
- Десятого.
Косых заметил: Петр очень пристально смотрит на него. Пожарник подумал, что тот вот-вот вступит в разговор и подскажет ему: "Вот причина пожара". Но Петр молчал.
- Может, молния подожгла…
Это сказал Дзолодо. Не Петр.
- Я слышал, - продолжал Дзолодо, - может молния поджечь тайгу!
Петр молчал. И Тимофей тоже. Они теперь даже не смотрели на Косых. Они целиком полагались на него.
- Надо посмотреть… Разобраться надо, - сказал Антон.
- Ведь может? Может! - настаивал Дзолодо.
- Может… - Косых ответил нехотя. Ему стало неудобно за себя, за то, что он так сразу накричал на ребят вчера, сразу после своего неудачного приземления. И в то же время он не хотел и не мог оправдать их. - Разобраться надо…