Вдруг перед последним поворотом на воде зарябила полоска света. Одновременно Петр явственно услышал шум работающего мотора.
- Вот и они. - Марина сказала это очень просто, совсем обыденно, будто они не ждали этого момента целых четыре часа, стоя как прикованные к скале.
Казалось, прошло столько же времени, сколько они простояли весь вечер, прежде чем из-за поворота медленно выполз слабый желтый огонек. В отсвете его стал виден нос моторки. Лодка находилась метрах в двухстах от того места, где днем был грот. Она обогнула скалистый мыс и начала пробиваться через быстрину. Она почти не двигалась, хотя по звуку Петр узнал, что мотор работал на пределе.
- Еле ползут, - сказала Марина.
- Они не могут быстрее.
Им обоим было хорошо видно, как мимо увертывающейся моторки пронеслись, словно торпеды, одно за другим три вывороченных с корнями дерева. Им были слышны команды, которые подавал с носа лодки Дзолодо, как Тимофей ловко уводил посудину от ударов плавника.
- Они просто молодцы! - сказала Марина. - Ну и Тимофей! Вот управляется!
- Нормально, - ответил командор.
Лодка напористо продвигалась вдоль берега.
- Э-эй! Мы здесь! - прокричал командор.
Дзолодо вскочил на носу лодки и замахал фонариком:
- Петя! Марина! Отзовитесь еще! Мы вас не видим!
- Идите прямо!
- Вы в гроте?
- Не-ет! Затопило его. Мы на скале! Идите прямо! У берега камни! Прямо идите!
- Хорошо!
Лодка двинулась через заводь. Петру было видно, как неяркое пятно света ложится на воду. Посредине заводи вращался водоворот, крутя большой сгусток желтой пены, похожий на звездную туманность. Они плыли прямо в центр пенной галактики.
- Осторожнее! - крикнул Петр.
Предупреждение оказалось запоздавшим. Войдя в центр водоворота, лодка остановилась на секунду, потом последним рывком продвинулась еще метра на полтора, и струя, бившая ей в левую скулу, осилила мотор. Лодка отвернула и начала медленно вращаться в водовороте.
- Ой! - негромко пробормотала Марина.
- Выводи корму в струю! - закричал Петр.
- Сейчас! - ответил Тимофей.
- Резче поворачивай!
Водоворот, вращая лодку, вывел корму из центра засасывающей воронки. Тимофей увеличил обороты до предела.
Скрежет металла оборвал пчелиный звон мотора.
Тихо. Только река глухо урчит и плещется.
Но лодка уже выскочила из водоворота и внешние струи отбросили ее к берегу. Было слышно: дюралевые бока царапали по камням.
- Дзолодо! Чалься! - крикнул Тимофей.
Дзолодо ухватился за выступ скалы, пытаясь задержать лодку, но его сил было явно недостаточно. Он повис над рекой, уцепившись носками ботинок за борта. Тимофей сорвался с места, схватил моток веревки, сделал петлю. Однако зачалить лодку было негде: перед Тимофеем поднималась гладкая стена. Горящий фонарик, брошенный Дзолодо на дно лодки, скупо освещал лишь часть стены без единого выступа, кроме того, за который держался Дзолодо.
- Держись крепче! - приказал Тимофей, схватил Дзолодо за ноги и подтянул лодку к берегу. Потом он передал Дзолодо веревку, и тот прочно закрепил ее за конусообразный выступ.
- Ну ты и цепок. - Тимофей похлопал Дзолодо по плечу.
- Будешь цепок. Что мне оставалось - в реку падать? Что с мотором? - пробурчал Дзолодо, но чувствовалось, что он горд и доволен собой.
- Нет мотора. - Тимофей махнул рукой. - По течению пойдем. Главное, добрались. Снять осталось.
Взяв под банкой фонарик, Тимофей осветил скальную стену и две фигуры на скалах. Марина и Петр - вот они, но подойти к ним не было никакой возможности: два скалистых выступа отделяли их от лодки.
- Мы не доберемся до вас, - сказал Тимофей.
- Веревку взяли? - спросил Петр.
- Точно! - подхватил Тимофей. - Марина, лови на лету веревку. Для страховки. А потом - вплавь.
Командор хотел посоветовать, как это делать удобнее. Он пошевелился. И у него из-под ног со стуком посыпались камни. Петр почти повис на руках.
- Кидай ему, Тим! - крикнула Марина.
Смотав веревку, как лассо, Тимофей примерился.
- Нет… - выдавил командор.
- Глупости! - запротестовала Марина. - Петру бросай!
- Дзолодо, свети на воду! Командор! Приготовились… Лови!
Не раскрутившийся до конца моток ударил в грудь командора. Петр схватил его, оттолкнулся от скалы и прыгнул в реку.
Тимофей тотчас начал выбирать слабину, помогая командору подобраться к моторке.
Стоя на носу, Дзолодо освещал Петру дорогу.
Командор был уже рядом с лодкой, когда в пятно света бесшумно выплыл выворотень, растопырив корни, словно щупальца. Прикинув путь выворотня, Дзолодо рассчитал: одно из корневищ неминуемо ударит Петра. Дзолодо хотел крикнуть, предупредить, но сообразил: Петр может растеряться, задержаться на секунду. Тогда выворотень настигнет и ударит командора раньше, чем Дзолодо сможет дотянуться до одного из щупалец и оттолкнуть выворотень или хоть смягчить удар.
Швырнув фонарик в лодку, Дзолодо вытянул вперед руки, упал вперед, схватил на лету, в темноте, одно из корневищ, выставленных над водой. Мгновение он был как бы пружиной, амортизатором между лодкой, в борт которой упирался ногами, и влажной, ослизлой лапой выворотня. Только мгновение. А следом Дзолодо почувствовал, что выворотень отворачивает, Петр вне опасности, но его самого выворотень стаскивает с лодки.
Полупогруженное в воду дерево поволокло его за собой.
Дзолодо полетел в реку. Он инстинктивно мертвой хваткой вцепился в щупальце-корневище, и под его тяжестью выворотень стал вращаться, погружая лапу в поток.
Крик Марины был невероятно высок и долог.
Дзолодо хотел отцепиться, оглянулся и понял - поздно. Добрый десяток метров отделял его от лодки. Преодолеть их против течения нечего было и думать, да и плавать-то он толком не умел.
Выворотень волок его в темноту ущелья.
"Так… - подумал Дзолодо. - Надо схватиться за ствол. Он-то вертеться не станет". Перебирая руками, он добрался до комля. Ствол был толст - в обхват. Дзолодо даже удивился, как это ему удалось оттолкнуть такой выворотень.
"Но что со мной будет?" - Дзолодо сам удивился, что не испуган, не обескуражен и может так спокойно рассуждать о своем положении. Тогда решил проплыть ущелье верхом на выворотне.
Выбора-то и не было: либо отцепиться от дерева и отдаться на волю течения, либо взобраться на ствол и доверить свою жизнь капризной прихоти мчащегося со скоростью торпеды ствола. Дзолодо понимал: продержаться в ледяной бешеной воде около часа - а именно такой срок понадобился бы ему, чтобы выбраться из каньона, - он не сможет: судорога скрутит его, он разожмет руки.
Сев верхом на ствол, Дзолодо скоро убедился, что это совсем небезопасно. Дерево все-таки вращалось, и он выкупался еще раз. Постепенно глаза его привыкли к темноте, подсвеченной заревом пожара, и он разглядел корневища, торчащие над потоком.
Но, прежде чем окончательно пойти на такой риск, как плавание стоя на выворотне, Дзолодо внимательно пригляделся к его поведению в воде. Очевидно, вершина дерева, плывшая позади корней, была в своем роде идеальным рулем. Она чутко подчинялась прихотям течения, которое держало выворотень почти строго на стрежне. Держась за корневище, Дзолодо преодолел два поворота, но ни разу дерево не приближалось к берегу настолько, чтобы можно было ожидать столкновения. Единственный недостаток у этой "посудины" состоял в том, что на кривунах, в завихрениях быстрины, ствол начинал медленно вращаться в сторону речного поворота. Тогда Дзолодо перехватывал руками корневища и продолжал путь.
Однако вскоре он почувствовал: больше оставаться в ледяной воде не может. Перебирая руками, Дзолодо взобрался на ствол, встал, расставив ноги, насколько позволял полупогруженный комель, и ухватился за торчащие над водой корни.
Он мчался сквозь ночную тьму по бешеной быстрине, стоя на комле выворотня, и каждая мышца его тела была напряжена. До рези в глазах он вглядывался вперед, будто в его воле и силе было хоть на сантиметр изменить направление плывущего дерева. На кривунах он осторожно переступал по комлю то вправо, то влево и перехватывал руками корни, словно это было колесо штурвала. Скользить во тьме на ненадежном бревне, когда неизвестно, что случится через секунду, было и страшно до жути, и в то же время Дзолодо охватило какое-то приятное чувство упоения опасностью и победы над страхом, своим страхом.
Выворотень вылетел из ущелья.
Дзолодо увидел на берегу костер и человека. Отсвет огня полосой протянулся по плесу. Он казался очень спокойным после свирепой гонки в ущелье.
По широкому горизонту тянулась тонкая оранжевая полоса, будто какой-то необыкновенный, жуткий восход теплился вокруг над тайгою.
Рассчитав, в каком месте выворотень ближе всего подойдет к берегу, Дзолодо бросился в воду, погрузился по пояс, был сбит течением, закричал, хотя знал, что Антон Петрович не сможет тотчас прийти на помощь; снопа вскочил, через несколько шагов снова потерял равновесие, опять поднялся и уже на четвереньках выбрался на берег.
Косых, приковылявший к реке, подал ему руку, желая помочь:
- Откуда ты взялся?
- Приплыл…
- А остальные где? - спросил Косых, боясь услышать в ответ весть о гибели туристов.
- Там… в ущелье…
- А ты?
- Надо было прыгнуть в реку… Потом на выворотне… верхом… выбрался.
- На выворотне? Верхом?
- Не верите?
- Н-ну. почему же… А остальные?
- Не знаю. Я неожиданно прыгнул. Петра едва не задело выворотнем. Я оттолкнул. Да! Фонарик! Я уронил фонарик!
- У них факелы есть, - сказал Косых. - Но лучше им подождать утра.