4
Артельщики, похлебав ячменной затирухи, молча курили, когда Георгий Гогитидзе, войдя в шалаш, сообщил:
- Вроде сам князь пожаловал.
- Да ну?
- Как же! Потащится он сюда, держи карман шире.
- Чего он тут забыл?
- Может, пугнуть его, а? - подмигнул, хлопнув себя по коленям, Авто.
- Как ты его пугнешь?
- А хоть бы мертвецом!
- Мертвецом? Волком, что ли?
- Зачем волком? - Темные, как перезрелая слива, глаза Авто заблестели. - Дианоз, ложись на стол. Что тебе стоит изобразить покойника? Скажем: "Дохнем, ваша светлость, от вашей кормежки!"
Тугодум Дианоз всерьез принял слова товарища:
- А вдруг он задержится здесь? Сколько мне тогда лежать?
- Вот забота! Воскреснешь. Ложись!
- Будет, будет, - нахмурил брови артельный. - Эта забава ему, - он кивнул на Дианоза, - может выйти боком! Один дурак бросит алмаз в море - тысяча умных не достанут!
Между тем в шалаш донесся хриплый и злой голос князя:
- Эй, вы! Где вы там? Оглохли, что ли?
Нико шагнул к двери. Следом ринулись остальные.
- Уже и встретить некому! - шумел гость. - Ну-ка, живо снимай вьюки, лошади измучились по этому снегу!
Лошади и в самом деле были измождены. От их спин клубами поднимался пар. На гривах и хвостах висели сосульки.
- Ну, как вы? - не поздоровавшись спросил князь у Нико.
- Еле-еле дотянули. На ногах еще стоим, а руки топора не держат.
- Что поделаешь? - вздохнул Амилахвари. - Все мы рабы божьи. По его воле складываются все наши дела, в его руках судьба наша. Неделю назад я выслал вам все причитающееся - и провизию, и деньги с Коциа. Не пробились. С полдороги повернули назад. Да уж лучше бы вперед шли, лучше бы к вам пробивались. Они назад, а тут лавина… И унесла в пропасть всех. И коней, и людей. Чудом уцелел один Коциа. И тот лежит. Трудно сказать, выживет или нет.
Лесорубы, сняв вьюки с лошадей, слушали.
Не очень верили они в страсти, которые расписывал князь. Как раз неделю назад ходил вниз, в селение, их артельный, хотел прикупить мяса. С Васо ходил. Благополучно вернулись, хотя и ни с чем. Снегопады-то только три дня назад обрушились на горы. Но не скажешь же человеку в лицо, что врет он безбожно. Нет, не скажешь. Тем более если человек этот - князь.
На всякий случай артельщики сочувственно качали головами:
- Да, ваша светлость, смерть не спрашивает, когда ей явиться.
- У нее коса всегда наготове.
- Царство небесное погибшим.
Нико молчал.
Князь прошелся, разминая затекшие в седле ноги. Увидел еще теплую, обагрившую снег шкуру:
- Волка подстрелили?
- Да если бы подстрелили! А то парню, - Нико кивнул в сторону Васо, - голыми руками пришлось с ним драться…
- Что так?
- Да старое мое ружье чуть парня не сгубило… Осечку дало! - Нико снова переживал недавнее волнение. - Волк на него, а тут еще кинжал заклинило в ножнах…
- Не заклинило, - поглаживая кинжал, тихо уточнил Васо, - полой бешмета захлестнул…
- Словом, пришлось парню руками…
Князь неожиданно вспылил:
- Здоровые лбы! Волков руками душат, а вовремя подать внести - этого от них не дождешься! Всякую совесть потеряли, не стали признавать ни князей, ни царей. Ну, погодите, я заставлю их харкать кровью! Сровняю аулы с землей, но не дам поднять головы. В такую зиму хороший хозяин собаки не выпустит из дому, а я, князь Амилахвари, сам мотаюсь за податью! Сам!
- Неужто во всех селениях худо со сбором подати? - подал голос Нико: мрачное молчание его артели могло еще больше распалить князя - Есть же богатые аулы!
- Все испоганились, все! - плюнул тот в сердцах. - И грузины, и осетины! Что за время наступило? Все ждут, когда к ним акцизный явится. По совести ничего не дождешься!
- Равнинные села, ваша милость, все-таки состоятельнее. У них поля, пахотные участки. А в горных аулах - одна нужда. Что с них взять? Они сами-то живут впроголодь!
- Впроголодь не впроголодь, а стоило моей плети погулять по их спинам - вот вам и провизия! - Он показал на вьюки.
Поняли артельщики, какое пропитание привез им князь: отнял у таких же, как они, последние крохи.
Представив, как этот самодовольный битюг выгреб остатки зерна и у его стариков - и теперь им вряд ли продержаться до нового урожая, Васо тихо уронил:
- Хороша провизия… Такой чурек поперек горла встанет…
Тихо, едва ли не про себя, буркнул, но князь услышал и всем телом повернулся к артельному:
- Это еще что за бунтовщик? Ты почему, Нико, принимаешь всяких? Чтоб сегодня же его духу здесь не было!
- Ваша милость! - заступился Нико. - Прости его. Молод парень. Откуда уму-разуму взяться?
- Значит, язык укороти ему. Ясно?
- Ясно, ваша милость, ясно…
- И откуда в людях такая неблагодарность? - всплеснул холеными руками князь. - Я их кормлю, пою, а они…
- Все так, ваша милость, - опустил голову Нико. - Только, когда два месяца люди на пустой похлебке, не мудрено обозлиться…
- На пустой похлебке, говоришь? Значит, этот на пустой похлебке волка задушил? - Не поворачивая надменной головы к лесорубам, князь медленно процедил сквозь зубы: - Вдолби ему в пустую башку, пусть язык за зубами держит, иначе и с него самого, как с волка, спущу шкуру!
Васо так сжал кулаки, что ногти впились в ладони. Артельный предостерегающе кашлянул, потом осторожно заговорил:
- Все это хорошо, ваша милость, только нам бы расчет…
- Я же сказал: лавина унесла в пропасть все: и деньги, и провизию, и людей! Подождите до весны. Снег сойдет - найдем деньги под обвалом. Что им сделается?
- А… а… е-если не най… найдем? - заикаясь, спросил Дианоз.
Князь чуть не поперхнулся:
- Довольно! Где ты набрал столько смутьянов? Чего они хотят от меня?!
- Чего? - усмехнулся старик Бегизов, сняв папаху с седой головы. - Да ничего. Ни-че-го-о! Ты думаешь, князь, на одной затирухе можно в лесу работать? Эти два месяца, твоя светлость, мы не на молитвах продержались, а на деньгах Нико! За свои кровные он нас кормил… На обещания, твоя светлость, ничего не купишь.
- Короче! - взревел, наливаясь кровью, князь.
- Короче так короче, - согласился старик. Он покашлял в черный кулак, поглядел из-под седых бровей на остальных. - Не расплатишься за два месяца, больше не работаем на тебя…
- А л-лес… спалим! - дрожа от волнения, прибавил Дианоз.
- Спалите, значит? - зашипел зловеще князь, и вдруг плетка, лежавшая змеей у его ног, взвилась и, свистнув в воздухе, обрушилась на грудь Дианоза, потом на голову старика.
Багровая полоса вздулась на щеке Сардиона. Он закрыл лицо корявыми, черными пальцами, пряча глаза, но еще раз опустить руку с плеткой князь не успел. К нему метнулся Васо, и толстая рукоять, как сухой прут, хрустнула в его руках. Князь хватал воздух, не находя слов от возмущения: безбородый юнец осмелился вырвать у него из рук плетку! Ту самую плетку, которой еще вчера он учил уму-разуму отцов семейств. Он схватился за саблю, но не выдернул ее из ножен: Васо сшиб его с ног и вдавил в снег. Тяжелый кулак парня нанес алдару несколько оглушительных ударов.
Княжеские слуги бросились на выручку, но их остановил окрик Авто:
- А ну, назад!
Еще больше их образумила дубина, которую тот поднял над головой. Сабли нехотя скрылись в ножнах, клацнув рукоятками. Слуги вовремя решили, что голову хозяина они, может, и успели бы спасти, но наверняка оставили бы в лесу свои: очень уж воинственный вид был у лесорубов. Долго ли тем выдернуть из-за поясов и топоры?
Первым опомнился Нико:
- Он же убьет князя!
Трое лесорубов с трудом вырвали Амилахвари из рук Васо.
- Что ты натворил, швило? Что ты натворил? - схватился за голову Нико. - Себя погубил и нас!
А Васо рвался из рук товарищей.
- Отпустите! Ну! Разве не видите - это же бешеный волк! Шакал. Его мало убить - его по ветру развеять надо…
- Эх, Васо, Васо! - подойдя к нему, горько сказал Нико. - Темный ты человек… Кошмани, да и только… Отпустите его. - Он взял парня за руку и повел его, вдруг остывшего, успокоенного, к коновязи.
Лесорубы нерешительно стояли, не зная, что им делать.
Нико крикнул, обернувшись:
- Приведите в чувство нашего благодетеля! Да не очень усердствуйте…
Когда конские крупы прикрыли их от лесорубов, Нико сунул руку за пазуху. В мозолистой ладони оказался маленький, тускло блестящий браунинг. Старик обнял Васо, прижал к себе:
- Бери, швило, и уходи. На первых порах он тебе пригодится. А там раздобудешь сам, что понадобится. Ну и княжеский конь, думаю, абреку не помешает. - Он отвязал уздечку. - Поспешай, швило! Прощай!
- Прощай, Нико!
… Амилахвари с трудом приходил в себя после жестких рук Васо, едва не сомкнувшихся мертвой хваткой на его шее. Наконец он сел на брошенную кем-то на снег шубу. Жестом приказал всем отойти.
Малейшее движение головой причиняло ему адскую боль, но в душе князь уже благодарил бога за то, что легко отделался, остался в живых.
Враждебным взглядом он окинул лесорубов и остановился на Авто.
- Грузин? Откуда?
- Из Ахалгори!
- Меня знаешь?
- Знаю, ваша светлость! - процедил тот нехотя.