Тем не менее некто произносил слоги, хотя для слуха старика они имели лишь чисто фонетическое значение, не будучи связанными - так чудилось ему - ни с одним распространенным на нашей планете языком.
Под воздействием частых и легких касаний, напоминавших очень слабые, хоть и ощутимые электрические разряды, старик зашевелился и заговорил более внятно.
Он чувствовал, что к нему мало-помалу возвращается жизнь и, странная вещь, по мере того, как длился контакт между ним и группой окружавших его людей, в него вливались новые силы.
Но люди ли это были?
Не стал ли он игрушкой иллюзии, кошмара? Вправе ли он, так далеко углубившийся в мрачное царство смерти, доверяться своим чувствам?
Приподнявшись, он с удивлением, граничащим с помешательством, обнаружил, что некоторые из тех, кто хлопотал вокруг, не касались ногами земли. Как бы подвешенные на невидимых нитях на высоте от нескольких сантиметров до метра, они скользили, как тени, и движения их были совершенно естественны и даже гармоничны. Существа шевелили ногами и руками, наклоняли или поворачивали головы, перемещались вперед, назад, поднимались и опускались с такой легкостью, как если бы и вовсе не отрывались от земли.
- Конечно же это мне снится! - внезапно воскликнул старец как бы в надежде, что звук собственного голоса вернет его к действительности. - Где я нахожусь? Кто вы такие?
Заслышав хриплый голос, странные создания замолчали, больше не слышались их голоса, такие певучие, что это даже вызывало тревогу.
Их изнеженный слух, приученный к ласковым звукам, был словно не в состоянии выдержать подобной какофонии, и они тотчас же удалились, бесшумно скользя, будто бесплотные тени. Некоторые из них, более храбрые или менее впечатлительные, замерли у стены, очертившей место действия, другие тихо исчезли в широких промоинах в этой стене, воспарив надо льдом.
Не зная, что и думать о такой удивительной способности передвигаться, опровергающей все законы физики, старик продолжил:
- Я - последний, кто остался в живых из участников полярной экспедиции. Мое имя достаточно хорошо известно в науке, так что среди вас наверняка найдется хоть кто-нибудь, слышавший обо мне. К тому же газеты всего мира писали о подготовке к этой злосчастной экспедиции и сообщали дату отплытия. Меня зовут Синтез, я - швед. Скажите мне, где я нахожусь и кто вы, спасшие мне жизнь?
Никакого ответа!
Зрители были неподвижны, они как привидения или зависли между небом и землей, или сновали туда-сюда через широкие промоины, сквозь которые виднелись сполохи северного сияния.
Свою речь господин Синтез произнес по-английски, полагая, что его поймут ввиду широкого распространения этого языка. Видя всю тщетность усилий, он повторил ее по-немецки, однако снова оскорбил своими варварскими вокабулами чувствительный слух своих спасителей.
Они тем не менее были настроены очень дружелюбно.
Господин Синтез воспроизвел свою речь по-французски. Ничего! Затем - по-итальянски, по-русски, по-испански, на новогреческом, на арабском, на хинди, на древнееврейском… Снова безрезультатно!
- Либо эти люди принадлежат к иной расе, либо я нахожусь на чужой планете, либо я окончательно сошел с ума! Увы, последняя гипотеза кажется мне наиболее вероятной. Подумать только - я напрасно тщился объясниться на всех мыслимых наречиях!.. Кроме одного, впрочем… Что, если заговорить с ними по-китайски?
И швед, уже проявивший себя недюжинным полиглотом, блестяще завершил серию опытов, обрисовав свое положение на чистейшем хван-хва, который является, как известно, диалектом, на котором изъясняются мандарины в центральных провинциях Поднебесной империи, а именно в Пекине, Нанкине и т. д.
Он еще больше, если только это было возможно, смягчил тембр голоса, боясь спугнуть людей-недотрог, которые с любопытством все плотнее его окружали.
О чудо! Попытка увенчалась неожиданным успехом! Его поняли! Правда, не все, не полностью, однако ему ответили на том же языке; они смогли наконец обменяться некоторыми мыслями.
Господин Синтез, который думал, и совершенно справедливо, что владеет хван-хва в таком же совершенстве, как ученейший из грамотеев, каким только когда-либо гордилась Центральная империя, вдруг осознал, что изрекает варварские, устаревшие идиомы, существовавшие лишь в силу традиции…
- Может ли быть такое, - обратился он к низенькому старичку в очках, который, невзирая на преклонный возраст, ловко перемещался вокруг него, - чтобы язык, незыблемый со времен седой древности, вдруг претерпел такие резкие изменения?
- Он стал почти совсем другим, - прошелестел старичок. - Однако успокойтесь, мао-чин, у нас много лингвистов, которые прекрасно разбираются в языке предков.
- Мао-чин? Это вы меня к ним причисляете?
- Разумеется. И в этом нет ничего для вас обидного, учитывая необыкновенную, действительно исключительную густоту вашего волосяного покрова. Откровенно говоря, среди наших современных айно не найдется ни единого, кто смог бы с вами соперничать.
- Постойте-ка, что за странное недоразумение происходит сейчас между нами?! Я уже имел честь вам докладывать, что я швед. Следовательно, не имею ничего общего с айно. Черт возьми, лосиный мех, в который я в данный момент закутан, вовсе не является моей кожей!
- Швед? - ласково переспросил человечек. - Я вас не понимаю.
- Не понимаете?
- Нет!
- Вы не знаете, что такое Швеция?
- К моему крайнему сожалению, не имею ни малейшего понятия.
- А что такое Англия? Франция?.. Германия?.. Россия???
- Эти слова пробуждают во мне лишь какие-то смутные воспоминания… Это названия давно исчезнувших стран, не так ли?..
- Европа! - срывающимся голосом воскликнул швед.
- Европы больше не существует, - мелодично отозвался старичок в очках.
- Еще раз спрашиваю, - стоял на своем господин Синтез, предполагавший, что стал жертвой кошмара, - где я нахожусь?
- Вы находитесь… на десятом градусе северной широты…
- А на каком градусе долготы?
- Приблизительно на одиннадцатом с половиной градусе западной долготы.
- Скажите, пожалуйста, на каком меридиане?
- На меридиане Тимбукту, - отвечал пораженный подобным вопросом старичок.
- Тимбукту?! У Тимбукту свой меридиан?!
- Разумеется… Ведь Тимбукту - столица Западного Китая.
Сколь чудесным ни было воскрешение из мертвых замерзшего во льдах человека, оно казалось не более неправдоподобным, чем те вещи, с которыми он нынче сталкивался. Под влиянием обоих факторов, и телесного и духовного, к старику внезапно вернулась энергия и умственные способности.
Он жив! Не задаваясь вопросом, каким образом возвратился к жизни, отложив на потом решение этой, пусть и основополагающей, проблемы, старик, скользя, с трудом поднялся на ноги и замер, рассматривая окружавшие его существа, здание, где происходила эта удивительная сцена. При беглом взгляде эти люди не принадлежали ни к одному определенному биологическому типу. Были ли они неграми? Или китайцами? Ни теми, ни другими. Или, если угодно, и теми и другими.