* * *
Как там доложили посланцы тем, кто их послал на участок Данилы Белова, не известно, однако второй попытки проникнуть на территорию старика в ближайшие дни не было и бригада заготовителей без каких-либо помех закончила свою работу. Не выходил все это время из тайги и главный следопыт Воробьев Иван Евсеевич, так что Данила был относительно спокоен.
В предпоследний день, когда молодежь заканчивала чистовую обработку ореха, к зимовью подошел Владимир Белов. Подошел с противоположной от главной дороги стороны, и это насторожило Данилу. По своей привычке он глянул на него исподлобья, но без всегдашней подозрительности.
"С чего бы это?" - подумал про себя, а вслух спросил:
- Че эт, паря, на мою территорию пожаловал, еще и пешим, ты вить давненько ногами не ходишь?
- Машину я оставил недалеко - в километрах трех отсюда, а потом - своим ходом.
- Че ж так?
- Люди сказали, что из твоей тайги вышли двое - в камуфляжах, экипированные с ног до головы. Не видел ли ты их и чего им у тебя понадобилось?
- Уж не спасать ли меня явился?
- Я серьезно спрашиваю.
- А коли сурьезно, то отвечаю: да, видел. И не только видел, но балакал с имя, а потом взял и турнул из тайги.
- Странно, - протянул, думая о своем, Владимир. - Мужики молодые, незнакомые…
- Точно, - подтвердил Данила. - Залетные.
- Странно, - повторил.
- Че странного-то? Кумекаю: дружка твоего Курицина людишки. Им и подосланы. Только…
- Послушай, дядька Данила, Курицин никогда не был моим дружком, - с раздражением в голосе оборвал его племянник. - Общий бизнес был, и еще кое-чего есть, это верно. Но дружком - никогда! Много было бы чести для него. А сейчас и вообще он мне чуть ли не первый враг.
- Че эт вдруг?
- И не вдруг, - с тем же раздражением продолжал Владимир. - Я давно держу его на расстоянии, потому что знаю: Витька на все способен. И в том, что это были его люди, - даже уверен, потому и пошел своим ходом по их следам, чтобы самому убедиться в своих подозрениях. Отсиживались и отлеживались в пещере на Безымянном, ходили к твоей базе, значит, вели наблюдение. Но покинули свое убежище скоро, даже не пытались таиться от посторонних глаз. Впопыхах…
- Впопыхах-впопыхах, ты это правильно определил. Я ж тебе толкую, что турнул их. Дак и о пещере знашь?
- Узнал, коли по следам их шел.
- А раньше не знал?
- Я на Безымянном не был с тех самых пор, как ты меня провел через болото до ручья и показал золото.
- И никада не хотел пойти на ручей? - не поверил Данила.
- А ты думал, что, узнав о золоте, я тут же кинусь его добывать? - усмехнулся племянник. - Мне леса хватает.
- Че ж тада лез сюды, дорогу бил?
- Лез. Но лез я за лесом, о ручье мало думал, - с тем же не унимающимся в душе раздражением отвечал Владимир.
- Вовремя хвост прищемили, а так бы уж давно лупил все подряд, - заключил Данила. - Э-эх, Вовка, Вовка, не знали вы порки стариков, не знали…
- Так надо было пороть, может, умнее были бы.
- Об этом отца своего спроси - царствие ему небесное.
Оба замолчали. К костру подошла девушка - разгоряченная, с румянцем на обе щеки, с виду некрепкая телом, но выносливая, сильная.
- Здравствуйте, дядя Володя, как хорошо, что вы оба здесь.
- Че тебе, егоза, от нас понадобилось? - поднял Данила глаза на внучку.
- А то, что здесь должен быть заповедник, - я же тебе, деда, говорила об этом.
- Говорила и говорила, не так все просто - взять и учредить заповедник. Работы нада прежде много провернуть, бумаги оформить, согласование получить, а при нонешней власти в районе это - ой, как непросто сделать.
- Дядя Володя поможет. У него связи, опыт, деньги…
- Вот с дядей Володей о том и толкуй, ко мне-то че подкатываться, - отвернулся будто в досаде.
- Ну и ладно, до вас не достучишься, - дернула плечами и пошла от костра, сообразив, что деда с племянником лучше всего оставить одних.
- Я с тобой, дядька Данила, о том же хотел поговорить, - начал Владимир, проводив взглядом Наташу. - Витька Курицин не сидит сложа руки. Доберется до участка - до всего доберется. Картину получим ту же, что и во всем районе. Поэтому зона твоего участка должна быть охранной - с кордоном, егерями, четко обозначенными границами. Ты же сам говорил мне об этом когда-то. О заповеднике говорил…
Данила крутнулся к племяннику всем корпусом:
- Не пойму, Володька, че эт ты так печешься о моем участке? - резко спросил.
- Не только о твоем участке, но и о тебе самом, - так же резко ответил Владимир. - Гляди, скоро тебе самому башку отстрелят и фамилию не спросят.
- А пусть попробуют.
- Задачу поставят - отстрелят. Президентов по всему миру бьют, а уж тебя в твоем логове - проще простого.
- Я вить, Володька, это хорошо понимаю. Не понимаю только одного: тебе-то кака о том печаль?
- Ты, дядька Данила, в своей медвежьей закостенелости никак не можешь понять, что люди меняются. Я теперь по-другому думаю, по-другому смотрю на жизнь…
- С каких же это пор?
- Знаешь, давай без этих твоих вопросиков, мы так с тобой ни до чего не договоримся. Давай о деле.
- Давай, - согласился Данила, приготовясь слушать дальше.
- Я на твой участок смотрю шире и думаю так: кроме заповедника здесь должна быть и туристическая промысловая база, и каждая из этих зон должна иметь четкие границы. Предположим, от Безымянного и в глубь Саян - заповедник, а та часть, где я когда-то охотился, отходит к промысловой базе.
- Дак вот какой у тебя антирес, а я-то, дурак, развесил уши…
- Погоди делать выводы, - оборвал старика. - Эта зона, где вы сейчас били шишку, все равно рабочая. Здесь для заповедника нет ничего примечательного, и та комиссия, которая будет определять и учреждать границы, уж, наверное, будет состоять не из дилетантов. За этот довод ухватится и Витька Курицин как глава администрации района. Если же мы построим здесь промысловую базу по типу европейских - с гостиницей, сауной, кафе, прочими удобствами - и будем с приезжающих сюда любителей охоты и орехового промысла брать хорошие деньги, а с тех доходов в казну района и поселка Ануфриево отчислять в виде налогов, то с такой постановкой вопроса спорить будет очень и очень трудно. И с организацией заповедника будет проще решить. Я все продумал и уже готов заказать проект архитектору - вот этому молодому человеку Виталию, который у тебя сейчас бьет шишку. Парень толковый, не зря я его из Питера притащил. А деньги на всю эту затею - мои, так что никто больше не потратится. И ты будешь при деле, скажем, старшим охотоведом этой базы. Или почетным охотоведом…
- Мягко стелешь, да не пришлось бы жестко спать, - не удержался Данила.
- В общем, я тебе все обсказал. Только пойми одно: другого пути сохранить твою тайгу просто нет. Все равно доберутся: не Витька, так кто-нибудь другой. Да и ты не вечный. Или кокнут тебя, что самое простое. Кокнут и назначат своего человека: нагонят техники и вывалят лес в считанные месяцы. Это они умеют. И никто им не помешает. Я же готов в будущем году начать строительство и сюда - уж будь в том уверен! - не пропущу ни одну падлу. На турбазе и в заповеднике будут свои службы егерей, которые создадут надежный заслон браконьерам и прочей сволочи. Хочешь поохотиться - бери лицензию, плати за проживание в гостинице, за обслугу и - на здоровье. Двойная защита егерей охранит и лес, и кедрач, и твой Безымянный. Так что думай…
Замолчал, будто задохнувшись, после чего добавил почти зло:
- Чепай!.. А так, как ты сейчас собираешься охранять, - все одно что с шашкой на танк идти. И не обижайся на меня, а лучше включи мозги. Я не враг тебе и твоему участку. Для меня время накопления денег любыми способами закончилось. Я теперь хочу жить с пользой для своего края: чтобы и лес сохранить, и новый посадить, и людям дать работу, и память предков моих не осквернить.
- Не вечный, эт ты правду сказал, племяш, и с шашкой на танк я не собираюсь идти, - с тихой грустью в голосе, глубоко вздохнув, отозвался Данила Афанасьевич, и нельзя было понять: то ли согласился с доводами племянника, то ли подумал о неизбежном, что связано с его возрастом.
Вздохнул с облегчением и Владимир Белов: главное он дядьке сказал, и тяжелый для них обоих разговор закончился вполне мирно. А это был уже добрый знак.
"И - добро".
С некоторых пор произносить, пусть даже про себя, это беловское: "И - добро" вошло у него в привычку.
Данила Афанасьевич, казалось, забыл о племяннике, пребывая в своей задумчивости, и кто знает, какие мысли тревожили этого уже по сути старика. Старика по годам, но не по стати. В крутых плечах, в посадке седой головы, во всей его кряжистой фигуре еще ощущалась не желающая покидать стареющее тело сила.
Не менялся и взгляд - тяжелый, немигающий, способный привести в состояние растерянности даже далеко не робкого человека.