Внутри себя Данила уже чувствовал азарт охотника, собравшегося на матерого зверя, которого надобно непременно убить.
"А может, счас хлопнуть - и под мшину? Уложить поганцев на месте, вить никто не станет искать?"
Мысли одна за другой мелькали в мозгу, но внутренне он был совершенно спокоен.
"О чем же балакаете, поганцы?" - спрашивал неведомо кого, подбираясь поближе к пришельцам.
Наконец стал разбирать и слова.
- Черт знает, сколько здесь придется проторчать, - раздраженно говорил тот, что повыше ростом. - Старик постоянно с молодежью - не валить же всех подряд.
- Шум и лишняя кровь нам не нужны, - согласился тот, что поменьше ростом и, как определил Данила, начальник над первым. - Торопиться некуда - во времени нас никто не ограничивал.
- Так шишки набьют и уйдут.
- Пусть уйдут. Интуиция мне подсказывает, что старик останется, чтобы осмотреть свое хозяйство перед охотничьим сезоном, ведь сезон-то не за горами. Или вернется вскорости. Переждем несколько дней, а там и смена подойдет. Встретим - и на базу.
- Сообщим Первому о своих начальных наблюдениях или погодим? - спросил тот, что повыше ростом.
- Погодим. Торопиться некуда. Ближе к вечеру сходим к зимовью, понаблюдаем, а там и доложим.
"Значица, капитально засели, до победного конца, - размышлял Данила. - Но пока бояться нечего. Нада возвращаться".
Молодежь работала с азартом. Данила подошел неслышно, и первой заметила деда внучка.
- Ты, деда, почему вернулся?
- От тебя, егоза, не схотелось уходить, - в тон ей ответил.
Тут же обернулся к внуку:
- Седлай Тумана и скачи на выселки. Скажи Ивану Евсеичу, чтобы завтра к обеду был здеся. Возвращайся сразу же.
Иван без лишних вопросов пошел к зимовью.
Старик Воробьев был еще в силе: резво передвигался, хорошо видел и слышал.
- А я, Афанасьич, упаду разом, - говаривал иной раз Белову. - Вот быдто бы подымусь на носки, быдто бы к небу потянусь и - грохну оземь. И глазыньки закрою. От… - и до…
- Грохнешься, канешна, - не возражал Данила, с усмешкой оглядывая тщедушную фигуру старика. - Только грохать тебе нечем, тела в тебе нету. Вот я грохну дак грохну…
- Тела нету, а пыли поднять могу много, - не соглашался Евсеевич.
- Можешь, можешь, - отвечал, только чтобы избавиться от назойливых мыслей о приближающемся конце. А конец приближался - не вечный же Воробей.
Сейчас он ему нужен, как никогда. Он, Данила, будет с молодежью, будто ничего не знает о пришельцах, а старик пойдет по их следам. Придет и решение, что делать в складывающейся непростой и опасной ситуации.
Воробьев появился на базе в точно указанный срок, они с Данилой уединились и о чем-то долго говорили. Потом Воробьев ушел. Куда ушел - молодежи до этого не было дела.
Увлеченные работой, раскрасневшиеся, потные, они старались изо всех сил, и уже в первую неделю большая половина таежки была выбита.
Потемну, когда молодежь уже засыпала, к костру с двустволкой за плечами подходил Воробьев, которого поджидал Данила, встречая старика одним и тем же вопросом:
- Проводил?
- Проводил. Топают, ниче не боятся, горгочут промеж собой…
- О чем горгочут-то?
- Не все разобрал, тока понял, что кого-то ожидают. Вроде как смену себе.
- Будь начеку, кто знат, что это будут за люди, может, предпримут чего.
- Дак я их, Афанасьич, завсегда на мушке держу, а уж стрелю дак стрелю… Мало не покажетси. Не забалуют. От… и - до…
- Вот и держи. Только не высовывайся.
Старик уходил в баню, а к утру, пока молодежь еще видела третий сон, был уже на своем месте в схороне.
А время шло, и надо было что-то решать. Оставить как есть, все одно история эта чем-то закончится. Не здесь, так где-нибудь на дороге встретят. Жить с постоянной оглядкой - тоже мало удовольствия. Может последовать и какое-то действие, предсказать которое нельзя, и действие это может быть самым неожиданным и плачевным для всех, за кого здесь он, Данила Белов, отвечает.
Поэтому, когда Воробьев подошел к костру, Данила сказал старику о своем решении:
- Вот че, Евсеич, завтра будь в своем схороне, а я подойду к молодцам и побалакаю с ими.
- Ты че эт, Афанасьич, удумал? Под пулю схотел голову подставить? - забеспокоился старик.
- Я им скажу такое, что и думать забудут сюды соваться, - сказал тоном, пресекающим всякие возражения.
Сказать-то сказал, да мало представлял себе возможное развитие ситуации.
Пришедшие в тайгу военные люди его не беспокоили - с ними он справится. Но что будет дальше? За ними придут другие, а за всеми не усмотришь.
Не-эт, тут, видимо, надо просить помощи у Иванова.
"А может, и без него обойдусь? Че зря тревожить-то", - догоняла другая мысль.
Застать врасплох пришельцев лучше было поутру, когда те пойдут к ручью обмыть свои образины. Так и сделали.
Обмыли образины, повернулись спиной к ручью, а старик сидит на камне в четырех-пяти шагах. Характерная беловская усмешка перекосила заросшее белой щетиной лицо, глаза глядят остро и недобро.
Аж дух захватило у пришельцев. Застыли на месте, не знают как себя вести.
- Леший… - обронил тот, что поменьше ростом. - Истинно леший.
- Во-во, лешаком меня смолоду прозывают, - медленно проговорил Белов, снимая с плеча двустволку. - Я знаю, от какой курицы вы яйца и зачем вы здеся, потому буду стрелять без предупреждения, а я по сей день бью белку в глаз…
О курице и яйцах, понятно, сказал намеренно - пусть знают, что не с дремучими медведями имеют дело.
Перевел ствол ружья с одного на другого, затем - в обратном направлении.
- Мне в моих годах терять нечего, но и вас никто не будет искать, потому как вы залетные. Под мшиной вам будет лежать мягко.
Усмехнулся в другой раз, продолжил:
- Я вас, поганцы, с первой минуты держу на мушке и другие держат.
Поднял руку, и в этот момент где-то сбоку ухнул выстрел - это старик Воробьев выстрелил в воздух по заранее их с Данилой сговору. Мужчины вздрогнули, побледнели.
- Так что не вы здеся охотники, а я. Стрелю - мало не покажется. Данила не спешил, чувствуя как его тело наливается злой уверенной силой, чему тут же внутри себя подивился, решив, что, видно, бывают минуты особого состояния духа и в его уже преклонном возрасте, когда к человеку, хотя бы на самое короткое мгновение, возвращается молодость.
- Те, кто вас сюды послал, объявили мне войну. Но они позабыли, что я уже прошел одну, а она будет пострашнее этой. Так что для меня воевать - веселое дело. И еще скажите своим хозяевам: ежели они думают, что за меня некому вступиться, то в том оченно ошибаются. Я вить через своих защитников об их планах предупрежден был заране. И впредь буду предупрежден.
Мужчины молчали, понимая, что сложившаяся ситуация не в их пользу. Молчали, как молчат ожидающие себе приговора преступники.
- В опчем так, - подытожил Белов не терпящим возражений тоном. - Счас собирайте манатки, и чтоб через пятнадцать минут вашего духу здеся не было. И помните: больше я с вами язык трепать не буду. Вот она будет с вами беседовать, - кивнул на двустволку.
Напослед усмехнулся, поднялся с камня и медленно пошел восвояси.