Поначалу старый промысловик не выдавал себя, наблюдая за ними из своих схоронов, пытаясь пока понять, что им здесь всем нужно. Потом вышел, стал расспрашивать, и те отвечали, мол, представляют некую областную государственную фирму, которая призвана заниматься учетом состояния присаянских лесов. Показывали удостоверения, но у Белова доверия к тем удостоверениям не было, так как, находясь до времени в своих схоронах, он об этих людях составил собственное мнение.
Белов, по уговору с Иннокентием Федоровичем Ивановым, вел нечто вроде ежедневника, дабы тот постоянно был в курсе всего, что происходит на участке Данилы Белова. Отчеты свои отвозил в Иркутск сам или отправлял с надежными людьми, как, например, с племянницей Любой, которая нередко выезжала в областной центр.
Последний раз в Иркутск ездил сам.
- Наши предположения такие: эти люди - посланцы вашего нынешнего мэра, причем некоторых из них мы хорошо знаем, - говорил Белову встретивший его Петр Игнатьевич Ковалев (Иванов находился где-то на лечении). - Люди эти очень скрытные, опытные и опасные. Скорей всего, к ним попала какая-то информация относительно золотоносного ручья, причем информация, никем и ничем не подтвержденная, иначе бы они действовали гораздо решительнее. Откуда попала - сказать невозможно. Пока идет процесс проверки достоверности информации, а там уж будут действовать по обстановке. Насколько нам известно, изучается и вопрос возможности аренды вашего участка в целях лесопользования. В общем, пока лично вам, уважаемый Данила Афанасьевич, бояться нечего, но береженого и Бог бережет. Сейчас ведь знаете как: нет человека - и нет проблем, а вы у них как кость в горле. Поэтому будьте предельно осторожны.
- А ежели прищемить хвост этому Курице?
- Как? - вопросом на вопрос ответил Ковалев. - Виктор Николаевич все делает чужими руками, нигде и ни в чем себя самого не проявляя. Вот если бы иметь информацию о его прежней деятельности, причем максимально достоверную и серьезную, но таковой мы не располагаем.
- У племянника Володьки должна быть такая.
- Возможно. Но как его привлечь на нашу сторону? И вообще, уважаемый Данила Афанасьевич, может, попытаться найти компромисс с племянником? Люди меняются, да и родной он вам человек. Знает о ручье.
- С Володькой?.. - вскинулся Белов.
- С ним, - невозмутимо ответил Ковалев. - Я повторяю: люди - меняются, а о нем у нас сейчас имеются самые благоприятные сведения.
- Откуда ж? - удивился Белов.
- У нас тоже в Присаянском есть свой человек, а иначе как контролировать ситуацию?
- Не знаю…
- Подумайте, Данила Афанасьевич, хорошо подумайте. Владимир Белов прекрасно знает местные условия, он энергичный, влиятельный, такие люди нам как раз и нужны.
- И че же мне теперь: сидеть сложа руки? - в растерянности спрашивал Белов.
- Живите, как и жили. Только с оглядкой.
- Антиресные дела… - развел руками.
С тем и вернулся в Присаянское.
Когда бывал дома, то жадно просматривал все новостные программы по телевизору, надеясь, что правительство примет, наконец, какое-нибудь жесткое постановление или закон относительно сохранения лесов.
- Вить голыми и нищими останемся с таким-то отношением к природному добру, - говорил Евдокии. - И деды, и прадеды наши сохраняли, а нынешним верхоглядам ниче не стало нужно. Одним днем живем.
Евдокия поддакивала и в отсутствие мужа так же засиживалась перед светящимся в переднем углу ящиком. Она боялась за Данилу, плохо спала и старела на глазах.
На беззащитную тайгу шло наступление со всех сторон. Сиюминутное обогащение развращало людей, в Присаянском, как грибы, росли добротные кирпичные особняки, по улицам шныряли дорогие заморские железины.
- Ну разве они заработали на эти машины и сколь же надобно робить, чтобы скопить таку прорву деньжищ? - неведомо, кого вопрошал Данила Белов, загоняя своего жигуленка в гараж. - И че за напасть за такая напала на людей - как перед светопреставлением живут…
Напасть не напасть, а по железной дороге, что проходила через Присаянское, нескончаемым потоком шли и шли составы с Сибирским лесом.
Долгим тоскливым взглядом провожал он эти, уходящие в никуда, составы, подводя свой итог повсеместной трагедии.
- Я, будучи еще молодым, не понимал стариков, которые, бывало, говаривали: "Упала лесина, ну и пускай себе лежит, гниет…" - изливал душу все той же Евдокии. - Теперь, када сам стал стариком, понимаю их мудрый завет: дерево сгниет тут же, на своем месте, и гниль та удобрит землю. И свершится круговорот в природе, как свершался миллионы лет, где на смену отжившего завсегда приходила молодая поросль и поднимался новый лес, чтоб в свой час так же упасть. А че ж теперь: лес увозят, а земля оголятся. Кончатся и жись. Негде и не из чего плодиться зверью. Раньше всякой ягоды можно было набрать, считай, за огородом. Теперь нада ехать чуть ли не за сотню километров. Не стало грибов. Ниче не стало. А почему?
- Не рви ты душу, Даня, - пыталась успокоить мужа Евдокия. - Ничего ведь с этим не поделать. Пусть уж там, наверху, думают умные головы, а наш с тобой век - короткий, и то уж счастье, что нашли друг дружку.
- И то верно, Дуня, - обнимал за плечи подругу. - Уехать бы куды глаза глядят да пожить друг для дружки. Не видеть, не знать, как угробляются присаянские леса.
Данила безнадежно махал рукой, отворачивался.
- Куда ж мы с тобой уедем от Коли, от внучиков, от родных могилок? Здесь жить, здесь и помирать, - успокаивала, как могла, Евдокия. - Твоя совесть, Даня, должна быть спокойна, ты в меру сил все сделал для сохранения.
- Все ли? - сомневался.
- Все, дорогой мой муженек. Все, - убеждала. - Пора нам и о себе подумать.
- И снова ты правая. Ты завсегда у меня правая, - соглашался Данила, вздыхая. - Здесь и помирать. Опять же мое место - на выселковском погосте. А рядышком - твое, - добавлял после некоторого молчания.
- Конечно-конечно, Данилушка. Как же я без тебя…
Сидели они, привалившись друг к дружке, на диване и тем были счастливы. Оба уже пожившие на свете, много чего претерпевшие, испившие до самого донышка из чаши разлуки, испытавшие горькой муки безысходности, когда, может быть, и пошел бы куда иль даже полетел бы куда, но - некуда. Да и где их ждут не дождутся, и кому они нужны, кроме разве только самых близких им по крови людей.
В администрации нового правителя присаянского клочка сибирской земли происходила своя работа. Люди Кокорина не приносили сколько-нибудь обнадеживающих сведений, и доклады их сводились к общим местам, а Курицин требовал скорейшего результата.
Главный идеолог района Лис Харитонович Плешивцев, как окрестил Лисовца Владимир Белов, колесил по району, нацеливая работников культурного фронта на совершенно не свойственную им работу.
- А как мы еще с вами сможем качественно обслуживать население, если не будем знать, чем дышат люди, чем живут, о чем думают, чего хотят от жизни? - вкрадчиво втолковывал в клубе какой-нибудь деревни собранным по случаю его приезда одному-двум библиотекарям, баянисту и руководителю кружка кройки и вязания. - Только путем составления своеобразных социологических исследований и можем. А задача руководства районом - обеспечить вас необходимым оборудованием. Мы с вами обязаны помнить, что работники культурного фронта всегда на переднем крае жизни села.
Были розданы и формы отчетов предполагаемых исследований, проведение которых возложили на библиотекарей, как наиболее грамотную часть работников очагов культуры.
К новым инструкциям "идеолога" не везде отнеслись с пониманием, но после двух-трех показательных увольнений такая работа постепенно стала налаживаться и во вновь созданный Лисовцом информационный центр района потекли бумаги.
Слова Харитона Виленовича не расходились с делом. Уже через полгода все основные библиотеки района были обеспечены компьютерной техникой, что значительно упрощало работу по сбору и обработке информации. Проведены были и курсы по обучению пользователей той техникой.
"Отчеты" порой вызывали улыбку и сводились к пересказу обычных сплетен, но в то же время содержали в себе нужные сведения чуть ли не о каждой сельской семье.
- Мы не можем работать вслепую, - так же вкрадчиво втолковывал Вилен Харитонович и мэру Виктору Николаевичу Курицину. - Тот, кто владеет информацией, владеет районом. Мы обязаны знать о настроениях людей, о способах добычи семьями средств на пропитание, об уровне достатка, о наиболее авторитетных людях села, об отношении к власти, бизнесу, вообще к зажиточным гражданам. Мы должны иметь полную информацию о тех, кто живет за счет собственного труда, а кто приворовывает. О других сведениях я уже не говорю - они должны всегда быть под рукой руководителя районом. Как то: количество особей мужского и женского пола, детей в семьях, ветеранов, уровень образованности и тому подобное.
- Работайте, Вилен Харитонович, работайте, - намеренно переставлял местами имя и отчество Лисовца.
- Харитон Виленович, - мягко, с наклоном лысины, поправлял Лисовец.
- Да-да, Харитон Мэлорович…
Лисовец вставал и уходил.
- Вот путаник, так путаник, - поворачивался к находящемуся тут же Кокорину.
- Путаников таких еще поискать, - подтверждал Анатолий Алексеевич. - Но скажу тебе, уже в первые месяцы работы он принес мне на блюдечке с голубой каемочкой такие ценные сведения хоть о том же Владимире Белове, что я даже порадовался такому приобретению среди мне подчиненных. А ведь совершенно не знал район. Теперь в курсе всего, что происходит: у кого отелилась корова, кто и сколько на неделе вывез уворованного леса, кто, в какой деревне сломал ногу. Его культурные работники не дремлют и в Присаянском.