Леопольд был очень обрадован принятием на службу, дружбой и обращением своего нового товарища, доверие и спокойствие снова возвратились в его сердце. С другой стороны, он очень удивился уважению, которое все солдаты проявляли к Хаде, только одно опечалило его, что эта ужасная для всех старуха должна находиться постоянно при нем. Впрочем, он предоставил решить обстоятельствам и самой Хаде, почему она так энергично заботится о нем и чем она заслужила такое уважение у солдат. После тоста Харстенс принес необходимое вооружение - панцирь, латы, шишак с развевающимися перьями и копья. Шпага же у Леопольда осталась своя. Юмниц по просьбе своего господина сделался также солдатом и товарищем Леопольда, он получил подобное вооружение. Потом прапорщик повел их осматривать императорский лагерь. С удовольствием расхаживал наш герой по лагерю в своем новом костюме, вооружение полка Вальдердорма придавало ему уверенность.
Он познакомился со многими товарищами и заметил, что они все считали особенным преимуществом присутствие Десдихады в их полку, и отношение Леопольда к ней доставляло ему особенное доверие и уважение со стороны товарищей.
Все это более и более воспламеняло его любопытство и желание скорее увидеть чудесную женщину. Не меньше его заинтересованный, Юмниц шепнул ему:
- Я готов поклясться, господин, что голос молодой красивой еврейки и голос старухи один и тот же. Вот увидите, что у вас. Сидят на шее Сара и Хада: вид-то разный, да женщина одна!
- Подождем. Впрочем, я не особенно забочусь об этом.
Солнце зашло, Леопольд и Николас воротились с Харстеном в свою палатку, чтобы снять утомляющие их доспехи и поболтать остальной вечер. К ним пришли еще Феннер фон Фенненштейн, знаменитый австрийский дворянин и помощник Харстенса, и еще другие офицеры того же полка. Харстенс объявил Леопольду, что в случае счастливого исхода смотра, он сделает его своим вторым помощником и товарищем Фенненштейна. Обязанность их должна заключаться в охранении священной реликвии полка - знамени. Все офицеры доказывали Веделю так убедительно выгоды этого места, что он не мог не согласиться. Действительно, преимущества этого места в то время были чрезвычайно велики, но опасности и ответственность знаменосцев соответствовали их выгодам.
Во время их разговора раздался топот лошади. Это была Десдихада!
Леопольд первый раз видел старуху при свете солнца, его поразило безобразие и особенный костюм этой женщины. Все радостно вскочили с мест и поспешили к двери навстречу ей.
- Здравствуйте, матушка! - Харстенс подал ей руку. - Не знаете ли вы, когда, наконец, наш орел полетит против полумесяца?
Хада сошла с лошади.
- Мне шептали на ухо, Харстенс, что не придется вам отдыхать больше двух суток. А где мое сокровище?
- Вот он стоит! - засмеялся Харстенс, указывая на Леопольда, стоявшего у двери.
- Вы ждали меня, мое дитя? - сказала она, протягивая Веделю руку.
- Да, я думал, что вы придете, - отвечал смущенно Леопольд, слегка кланяясь.
- Мне нужно вам сказать многое, Ведель, пойдемте со мной!
- Черт возьми, куда вы идете с ним? Я думаю, сначала нужно выпить.
- Не сегодня, Харстенс, у меня очень много дел. Эй, Гарапон! - Она взяла Леопольда за руку, жалкий клепер ее бежал за ними.
Остальные офицеры смотрели вслед паре, удалявшейся к палаткам. Некоторое время они шли молча. Леопольд не мог начать, он не знал, удивляться ему или огорчаться. С одной стороны, у него было сильное отвращение к этой женщине, а с другой - теплое участие к ней, которое он не понимал, и которое очень беспокоило его.
- Я противна вам, - начала Хада, опустив голову, - но когда вы меня узнаете лучше, тогда, к моему сожалению, презрение ваше еще больше увеличится.
- Нет, бедная женщина! Как я могу презирать вас, сделавшую так много для меня? Говорят, что вы вовсе не склонны к милосердию, почему же вы помогаете мне?
- Единственное основание моих услуг вам - это любовь! Вы единственный из всех людей, которого я так люблю, и вы последний мужчина, который возбудил мои чувства!
Леопольд сильно смутился.
- Не беспокойтесь! - продолжала поспешно и огорченно Хада. - Для вас нет ничего оскорбительного в словах такого чудовища, такой старой, безобразной женщины, как я! Я люблю вас, как несчастная любит благородный и высокий дух, как Служанка любит своих дорогих господ, как моя дикая лошадь Гарапон любит меня! Если бы я даже обладала всеми прелестями, которыми Бог наделяет женщин, то и тогда я была бы для вас не более чем добрая подруга, советница и бдительная мать в опасностях и других несчастиях. В конце войны удалитесь отсюда с сознанием, что даже в презренном существе нашли искру добра и милосердия.
При последних словах Леопольду сделалось очень грустно, хотя видимой причины для грусти и не было. Он остановился и положил руку на плечо Десдихады.
- Я верю тебе! Ты останешься со мной!
- Неужели? Как благодарна я вам! - с радостью схватила она его руку и поцеловала. Потом, успокоившись, она продолжала: - Вы увидите, господин, как много коварства среди ваших новых товарищей. Будь я молода, мое тело сделалось бы добычей этих людей! Если бы они не боялись меня, как вечного вестника смерти, то давно бы вытолкали со смехом палками из своих палаток. Вы - другой человек и никогда не вытолкаете меня, я знала это, и потому спасла вас и всегда буду помогать. Знаете ли вы, что придает вам особенное значение в глазах этих людей?
- Ты находишься возле меня, Хада!
- Но ведь я также находилась и подле Оедо! Я приношу счастье тому полку, где нахожусь, и погибель врагам, сражающимся с моими солдатами! Прежде я жила с Оедо, но в начале сражения избирала себе какой-нибудь полк, и никогда, ни один из них не был разбит! Поэтому меня считают волшебницей, приписывают мне власть над событиями. Теперь же я навсегда рассталась с Оедо, вы вступаете в полк Вальдердорма и я буду также находиться при нем, поэтому дураки и думают, что вы приносите им победу. Пусть остаются при своем убеждении! Как честный рыцарь, вы, Ведель, исполняйте свои обязанности и слушайтесь моих советов! Я еще буду вам нужна, если вы только доверяете мне!
- Безусловно верю тебе, Хада! Один только вопрос я уже говорил с тобой сегодня утром? Сознайся, ты иногда бываешь не старой и безобразной, а молодой и красивой! Голос и…
- Господин фон Ведель! - остановила она его, взяла за руку и мрачно взглянула ему в глаза. - Вы говорите о Саре, еврейке, а не обо мне. Я не могу, конечно, заставить вас верить моим словам, но извините меня, только тщеславие и глупая фантазия могли в вас возбудить подобную нелепую догадку. Считайте меня какой угодно, но ради спасения вашей души верьте, что я самая несчастная женщина в мире, преданная с самой молодости разврату и несчастиям. Не думайте больше об этом! Вы сейчас увидите те мрачные пути, по которым я обыкновенно странствую. Но, умоляю вас, если вы заметите во мне что-нибудь позорное, то будьте милосердны хоть ради того, что я помогла вам.
Они подошли к подъемному мосту по которому бежали вчера вечером. У моста стоял поляк Царник, уже ожидавший старуху.
Хада сказала что-то страже и подошла к поляку.
- Каковы дела, Царник?
- Очень плохи! Он бесится как безумный волк!
- Отчего?
- Ничтожная толпа негодяев увидела у него вчера деньги, которые вы отдали ему. Они напоили его до бесчувствия и обыграли так же, как он молодого человека!
- Я знала это! - сказала Хада с ненавистью в голосе. - Он неисправим в разврате и глупостях.
- После вашего ухода он как будто помешался, у него что-то ужасное засело в уме и он не может никак освободиться от этого! Если вы снова придете, Хада…
- Это он сам сказал?
- Да, он говорил это раз десять.
- Скажи ему, что ты меня видел, и передай, что мне жалко его. Но он скоро пожнет плоды своих трудов! Впрочем, пусть успокоится: войско выступает в поход, и он получит свою добычу богаче прежней, богаче чем в Испании! Пусть только воспользуется ею хорошенько и сделается порядочным человеком! Если мы двинемся вперед, Царник, то ожидай меня перед штурмом на этом же месте. Тогда я сообщу много хорошего для Оедо!
- А потом?
- А потом Оедо убедится, что я по-прежнему его подруга.
Хада простилась с Царником и вернулась к Леопольду. Несколько минут поляк смотрел ей вслед и исчез между палатками.
- Дон опять проиграл все!
- И старые и новые наворованные деньги?
- Вы отомщены, скоро буду отомщена и я!
- Вы отомстите дону?
- Я и те, которые были лучше его, а теперь… они мертвы!! - простонала Хада. Грудь ее сильно волновалась.
Сильные чувства скрывались в словах этой женщины, тяжелая душевная скорбь отпечаталась на ее лице. Леопольд сочувствовал своей защитнице.
- Я не знаю, - сказал он задумчиво, - почему я сочувствую вам, хотя месть и противна христианству. Мне кажется, что основанием вашей ненависти и печали должно быть святое чувство! Три года тому назад я знал женщину, не низкого происхождения, а очень знатную, она с удовольствием и улыбкой отравляла и душу, и тело, счастье и мир людей. Ее красота служила погибели всех людей. Ты же - ангел!!
- Не вас ли прельстила эта женщина своим развратным телом и коварной душой? - воскликнула горячо черная женщина.
- Нет, но одного близкого мне, Хада. Мое сердце и сердце моей матери страдают от коварства этого существа, она дьявол для нашего старого дома!
- Я непременно узнаю женщину, по сравнению с которой я - ангел!
- Она раздавила бы тебя как червя, человеческие муки для нее ничто!