Читатели мои догадаются, что Леопольд говорил о Сидонии и разбитом сердце своего брата. Он вспомнил также о позоре, нанесенном Сидонией его матери, и о своей несчастной любви к Анне. При таком странном разговоре Ведель невольно сравнил Десдихаду со своей красноволосой сестрой, и воспоминания об Анне и отечестве сильно опечалили его.
Недалеко от палатки Харстенса Хада остановилась и протянула Леопольду руку.
- Спокойной ночи, господин!
Он вздрогнул.
- Я думал, вы останетесь у нас?
- У вас ночевать? Нет. Там, в степи, под открытым небом! Когда ударят в барабан, я возвращусь к вам. - Она вскочила на Гарапона и поспешно скрылась за палатками.
Задумчиво вошел Леопольд в палатку и уснул очень поздно.
На другой день император производил смотр. Под знаменем Вальдердорма собралось много солдат и офицеров, среди которых были новые товарищи Леопольда. Вскоре было отдано приказание, и полк собрался перед императорской палаткой. Харстенс особенно заботился о вооружении и осанке Леопольда. Император с другими генералами отметили его мужественную осанку и совершенно новое оружие, что не могло скрыть безбородое лицо. С радостью вел Харстенс новобранцев к палатке Вальдердорма. Начальник очень был доволен принятием Веделя, и действительно, сделал его помощником прапорщика и, шутя, заметил:
- Однако, сильно же вас любит Десдихада.
- Да, очень, мой начальник. Она скорее пожертвует собой, чем мной. Когда ударит барабан, Хада опять явится перед фронтом!
- Значит, она скоро приедет. Будьте каждый час готовы к походу, солдаты!
- Ура, да здравствует император!
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Против полумесяца!
Очевидное значение, которое сам Вальдердорм придавал присутствию черной старухи в своем отряде, еще более усилило любопытство Веделя относительно загадочной женщины. Он с нетерпением ожидал минуты, когда она хотела прийти к нему и более уже не удаляться.
Кроме того, приказание Вальдердорма быть наготове возбудило и обрадовало Леопольда не менее Харстенса, Феннера и всего первого отряда, возбуждение перешло ко всему полку.
Готовились к скорому походу. Багаж был уже готов. Восемьсот стрелков, бывших у Вальдердорма, получили на два дня военных снарядов. Во всем остальном лагере видно было также сильное волнение, только и говорили о предстоящем походе. К вечеру были убраны палатки придворного еврея, где находился базар, на нем продавали все необходимое как для офицеров, так и для солдат. Военный обоз также оживился, и часть его приготовилась к выступлению. Среди приготовлений и оживленных разговоров о войне прошел день. С наступлением сумерек движение усилилось. Офицеры, конные и пешие, солдаты с приказаниями все время осаждали палатку Вальдердорма! В лагере рыцарей уже гремели барабаны. Наконец явились под начальством фельдфебеля трубачи и барабанщики. У главного лагеря ударили генеральный поход.
- Вставайте, дети! В поход! - кричал Харстенс, выпил полный бокал вина и разбил его о землю. - Теперь я буду пить вино только из золотого бокала Бассы!
Он подошел к знамени, снял его со стены и прикрепил к своей перевязи. Через несколько минут знаменосец уже стоял впереди с Леопольдом и Феннером. Солдаты выбегали из палаток, и каждый становился у своего знамени. Барабаны били тревогу уже в другом отряде. Наконец полк собрался весь и представлял сплошной лес копий, впереди его разъезжал рыцарь фон Вальдердорм и Генрих фон Зиппен. Сзади войска палатки были все убраны. Около него собрался огромный обоз, тут были фуры с провиантом и военными припасами, различного рода экипажи со слугами и любовницами солдат. Это была настоящая картина военной жизни, совершенно новая для Леопольда. Оглянувшись назад, Ведель заметил во фронте первого отряда Николаса Юмница и весело кивнул ему.
- Сомкнитесь, товарищи, сомкнитесь, идет старик! - Вальдердорм обнажил шпагу и подъехал к первому знамени.
- Смирно! - закричал Зиппен. - Копья на плечи! Поворот направо! Марш!
Загремели барабаны, и полк выступил из лагеря.
- Старуха! - воскликнул Харстенс.
Действительно, она подъезжала к ним.
На этот раз Гарапон был совершенно без поклажи, как это было прежде.
Десдихада подъехала к Вальдердорму и опустила оружие.
- Ты приносишь нам счастье, старый дракон сражений! Здравствуй! - засмеялся Вальдердорм.
- Я приношу погибель нашим врагам, господин начальник!
- Десдихада! Ура! Погибель! - раздалось во всех отрядах.
Начальник, его лейтенант и музыканты прошли вперед. Десдихада подъехала к Леопольду. Полк уже шел полем по направлению к востоку.
Трудно описать, что происходило в душе нашего героя, он и сам не сознавал хорошенько этого чувства. К радостному возбуждению и самоуверенности примешивались чувства самолюбия и тщеславия.
Хотя необыкновенное безобразие старухи и смущало его, но в тоже время внутренний голос подсказывал ему, что Десдихада и Сара - одно лицо и что это удивительное создание питает к нему более глубокое чувство, чем простую дружбу. Леопольд находился при знамени и, кроме того, в качестве почетного юнкера, так как должен был защищать знамя с правой стороны Харстенса. Юноша испытывал то же чувство, которое посылает отважного человека на войну и рисует ему картину, как он сделается героем. Солдаты видели только горизонт, усыпанный звездами, и бесконечную темную степь. Вальдердорм и Зиппен, ехавшие впереди, походили на двух черных исчезающих призраков, а так как полку было приказано идти тихо и не топать, то все движение войска было призрачное, таинственное. Через полчаса Леопольд заметил, что далеко направо и налево от них двигаются какие-то большие, черные массы, которые стараются перегнать полк.
- Что это, Харстенс? - обратился Ведель к знаменосцу.
- Рыцари, они составят наши фланги.
- Это значит неожиданное нападение?
- Позади полка идет еще более народу.
- Слышите ли вы топот?
- Однако у вас солдатские уши! Сзади нас идут орудия и обоз, мой юноша!
- Стало быть, мы идем на осаду города.
- Должно быть, Дотиса, - вмешался в разговор Феннер.
- Верно, господин, - ответила тихо Десдихада, - теперь вам можно сказать это. Дотис и Аль-Мулюк принадлежат страшному Бассе, зятю султана. Вальдердорм идет к Дотису с четырьмя тысячами благородных панцирщиков, шестьюдесятью пушками, десятью таранами и всеми снарядами, нужными для осады. Да, прекрасная победа будет для того, кто переживет ее!
- А как ты думаешь, воротимся мы оттуда, матушка? - спросил серьезно Харстенс.
- Ты? Я? Или кто из нас? Это написано на небесах, Харстенс! Но Вальдердорм предводительствует, он одержит победу!
- Довольно и этого! Кто падет из нас, тот, значит исполнил свой долг! - сказал храбрый знаменосец.
- Ну, не так скоро, Харстенс. Другим людям предстоит горячая похлебка, мошенникам!
- Разве они впереди?! - воскликнул удивленно Леопольд.
- Да, на этот раз впереди, и вы увидите, почему. В полдень я отдала им приказание, и они, подобно куропаткам, рассыпались по полям. Аль-Мулюк, первый вельможа после султана, невообразимо богат. Это подогревает лагерную сволочь!
- Оедо сделался, наверное, еще голоднее после своего проигрыша? - спросил Ведель.
- Я его сделала голодным и приманила добычей! Скоро вы увидите дело искусных рук его, Катьки и остальной сволочи.
- Катька?
- Да, господин, та прелестнейшая Катя, которая вас вовлекла в игру. Она и Оедо умеют не только играть в фальшивые кости, но также хорошо подпускают красного петушка.
Однако начальник остановился. Десдихада поспешила к Вальдердорму.
- Стой! - сказал тихо Харстенс и поставил знамя на землю.
Приказ обошел всех солдат, и полк остановился, как вкопанный. Наступила глубокая тишина. Старуха поговорила с начальником и помчалась с приказанием, как ветер.
- Мы теперь не далее мили от Дотиса, - прошептал Харстенс.
- Кто эта Катька?
- Возлюбленная Оедо. Все войско знает о ней. За хорошие деньги вы всего добьетесь от нее. Она продает каждому свою любовь и так низко упала в кругу этих негодяев, несмотря на молодость, что ее в насмешку называют железной кобылой. Она - известнейшая убийца, и горе той стране, где она гостит. В войнах, чтобы вызвать страх у неприятеля, она поджигает деревни, которые ей попадаются под руку. Я знаю Катю с похода в Италию. Она говорит почти на всех языках, ходит по деревням в виде торговки, цыганки или нищей и сжигает все позади себя. Развратнее этого создания я не видывал, а между тем пользуются ею для таких дел, за которые не возьмется честный солдат.
- Значит, она страшнее Десдихады?
- Вы должны знать Хаду лучше меня!
- Я ее видел всего только в тот несчастный вечер. Поэтому вы можете судить, как велики мои познания о ней.
- Тем удивительнее, друг, что она ради вас оставила своего старого друга Оедо. Катя ничтожна, развратна, но вовсе не страшнее Десдихады! Катя опасна для нашего врага, а Десдихада для нас самих!
- Для нас самих? - воскликнул пораженный Леопольд.
- Да, Десдихада - вестник и лазутчик в войске, одним словом, делает все, чтобы доставить победу, и действительно, где работает она, мы всегда выигрываем! Но она ждет победы, чтобы грабить мертвых, и на кого она зла, тому непременно придется попасть в ее когти.
- Так она отвратительнее Кати! - сказал с презрением юноша.
- Вы - дурак! - засмеялся Харстенс. - Кто же из нас не думает о добыче? Что нам за дело, от кого эта добыча, от мертвых или живых, вдов или сирот? Жалованья нам едва хватает на хлеб, отчего же нам, бедным дьяволам, и не поживиться от врагов? Полководцу - слава, солдату - добыча, - это право войны!