Вот оно, начинается. Я помнил симптомы из учебника. Гипоксия может начинаться с ощущения прекрасного самочувствия, даже эйфории, так что вы и не заметите, что зрение ваше теряет остроту, а сами вы становитесь всё неповоротливее и слабее. Вы можете даже не ощущать нехватки воздуха, до тех пор пока вдруг не упадете без сознания, потому что вашему мозгу и телу не хватает кислорода. Если у вас хорошее здоровье, вы сможете продержаться немножко дольше, но у капитана Тритуса и его экипажа здоровье не из лучших. Все они грузные и курят, и им не продержаться до двадцати тысяч футов. Я обеспокоенно обернулся к мистеру Домвилю. Его здоровье было самым никудышным. Он щурился и дышал неровно и трудно, как после бега.
- Мистер Домвиль?
- Мне надо сесть, - выдохнул он.
Я подтащил к нему табурет и поддерживал, пока он не умостился на краешке, навалившись верхней половиной тела на стол. Казалось, что ему трудно держать голову. Я стащил с себя куртку и накинул ему на плечи.
- Четырнадцать тысяч футов, сэр!
Было уже минус три градуса. По окнам расползались красивые ледяные узоры.
- Сэр, - обратился я к капитану, - мистеру Домвилю нехорошо.
Капитан не услышал, а если и услышал, то проигнорировал мои слова.
- Вот он, джентльмены, - указал он в иллюминатор.
Теперь нас разделяло около мили, и я мог рассмотреть "Гиперион" куда лучше. Это был огромный старый корабль, я такие видел только на фотографиях, и походил он в равной мере и на морское судно, и на воздушное. Он выглядел словно испанский галеон, лишившийся мачт и парусов.
- Пятнадцать тысяч!
Слабое давление в висках усилилось. Сердце частило.
- Ещё всего несколько минут, - пообещал капитан команде, - и вы все будете богаты. В хвостовом конусе есть люди, мистер Куртис?
Мистер Куртис, казалось, смутился. Его восковое лицо лоснилось от пота.
- Нет, капитан.
- Я отдавал вам приказ! - вскричал Тритус, внезапно разъяряясь. - На корме нужны четверо, чтобы принять носовые лини "Гипериона"!
- Виноват, сэр, я, должно быть, запамятовал.
- Поживее, вы, чертов дурак! Это нужно проделать как можно быстрее!
Мистер Куртис потащился к судовому телефону. Он уже почти отключался, а мистер Беатти начал смеяться и не мог остановиться.
Эти идиоты опьянели от разреженного воздуха, и никто, похоже, этого не замечал.
- Шестнадцать тысяч футов, - невнятно произнес мистер Шульц.
Смех мистера Беатти перешел в кашель. Никто больше не улыбался. Я видел, что несколько человек сжимают щеки, виски и уши, которые распирает давление изнутри.
Давление. С тошнотворным ужасом я вдруг вспомнил о гидрии, о том, как он опасно расширяется, когда давление падает, и как растягивает пленочную оболочку, в которую заключен.
- Сэр, - воззвал я к капитану, - газовые отсеки нужно…
Страшный взрыв потряс корабль, швырнув половину команды на пол.
Капитан в бешенстве озирался по сторонам, словно кто-то ударил его по широкому красному лицу. Он-то мгновенно понял, что это было.
- Мы лишились девятого и десятого газовых отсеков, - вяло доложил старший помощник.
- Куртис! - Похоже, у одного лишь Тритуса хватало энергии повысить голос. - Вы были обязаны выпускать излишки газа, пока мы поднимаемся!
- Вы не отдавали приказа, сэр, - прохрипел тот.
- Отдавал, разумеется! Делайте это теперь, вы, идиот, пока всё не повзрывалось!
Мистер Куртис, словно во сне, побрел к пульту управления газовыми отсеками, и я не выдержал, глядя, как медленно он двигается. Все газовые отсеки могли разом взорваться в одно мгновение. Никто, похоже, не собирался помогать ему, и я кинулся к пульту и начал открывать вентили. Мистер Куртис добрался наконец до пульта, и совместными усилиями мы стравили достаточно гидрия, чтобы предотвратить следующий взрыв.
- Спасибо, мистер Круз, - устало сказал он.
Теперь меня уже по-настоящему трясло. Я худой, и у меня нет жировой прослойки для защиты от стихий. Кончики пальцев онемели. Поле зрения сузилось до узкого коридора. Когда в командной рубке заревел сигнал тревоги, мне понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что я такое слышу, как будто даже мысли начали замерзать и цепенеть.
- Двигатель номер… два… вышел из строя, - с трудом выдавил мистер Беатти между приступами кашля.
Моторы задыхались в разреженном воздухе, как и мы.
- Держите курс, - приказал капитан Тритус.
Новый тревожный сигнал принялся вторить первому.
- Сэр, - сказал мистер Куртис, - четвертый двигатель встал.
- Мы почти на месте, - ответил Тритус. - Нам осталось только завести на него несколько концов, и можем спускаться.
Я взглянул на мистера Куртиса: лицо его сделалось землистого цвета, губы посинели.
- Сэр, - прохрипел он, с трудом выдавливая из себя каждое слово, - у нас… осталась… половина двигателей. Мы наверняка… лишимся их всех… если будем продолжать. - Больше Куртис не мог сказать ничего, он опустился на корточки и свесил голову на грудь, тяжело дыша.
- Держите курс, всё отлично, - пробормотал Тритус. - Он уже рядом. Вообразите их лица…
В окна командной рубки я видел его, "Гиперион", угрожающе надвигающийся на нас. Сверкающие инеем огромные бока. Черные иллюминаторы. На миг в голове у меня словно помутилось. Что, если он и вправду набит сокровищами? Он так близко, и разве трудно забросить на него несколько линей и оттащить в порт? Какова будет моя доля? За одним из черных окон "Гипериона" возникло расплывчатое бледное лицо, и я потрясённо вздрогнул. Моргнул, и уже не видел ничего, кроме льда.
Я повернулся к столу. Мистер Домвиль скорчился на полу. Я двинулся к нему, и казалось, что я иду в воде, каждый шаг давался медленно и с усилием.
- Мистер Домвиль! - Я перевернул его на спину. Он не ответил. Лицо его было серым. Мои онемевшие пальцы едва смогли нащупать пульс на его горле.
- Капитан, мистер Домвиль потерял сознание!
Словно издалека, я услышал мощный хлопок, и внезапно меня окатило ледяной водой. Я выругался, но холод взбодрил меня. Должно быть, наверху лопнул резервуар для пресной воды, которая и хлынула в заднюю часть рубки. Стол и все аккуратные записи мистера Домвиля были испорчены.
- Кто-нибудь… займитесь этим, - невнятно пробурчал капитан Тритус, не отрывавший глаз от "Гипериона" за окнами рубки.
Никто не шевельнулся. Мистер Беатти перестал кашлять и повис на штурвале, и я не был уверен, что он в сознании. Мистер Шульц едва стоял на ногах. Я взглянул на воду, плещущуюся на полу, и увидел, что её поверхность уже подергивается корочкой льда.
- Капитан! - закричал я. - Мы слишком высоко! Вы погубите корабль!
Капитан уже ничего не слышал. Он что-то довольно гудел себе под нос, уставившись на "Гиперион". Его пальцы неловко попытались вытащить сигарету из пачки, но не смогли. Вся пачка рассыпалась по полу рубки, и он засмеялся. Смех был похож на всхлипы. Капитан попытался нагнуться, чтобы собрать сигареты, и упал на колени. Как и у всей команды, его легкие были ослаблены годами курения. Перед глазами у меня всё плыло и качалось, но я ещё держался на ногах и достаточно соображал, чтобы понимать, что мы все умрем, если будем продолжать подниматься.
Я знал, что времени у меня почти нет. Ногти на пальцах рук посинели. По коже бегали мурашки, как бывает, когда отсидишь ногу. Ощущение было такое, словно я быстро куда-то погружаюсь, и я боялся, что скоро отключусь.
Я с трудом добрёл до руля высоты и отпихнул от него мистера Шульца. Он слабо заворчал, протестуя, но осел на пол, слишком ослабевший, чтобы стоять. Я круто повернул руль, направляя корабль вниз.
- Ах ты, щенок! - прохрипел Тритус.
Затуманенными глазами я следил, как "Гиперион" скрывается из виду, по мере того как мы начинаем снижаться.
- Я тебя за это в тюрьму упеку! - шипел Тритус, но не попытался остановить меня. Да и никто не шевельнулся, они все были слишком слабы.
Потом я дотащился до пульта управления газовыми отсеками и стравил ещё немного гидрия, ровно столько, чтобы нормально выровнять корабль и обеспечить плавный спуск. На грудь навалилась огромная тяжесть, выдавливая воздух из легких. Небо не хотело, чтобы я дышал.
Встав к штурвалу, я развернул нас на прежний курс, на запад, и уставился на альтиметр, чтобы удостовериться, что мы действительно снижаемся, потому что не доверял больше своим чувствам. Мы остались с двумя двигателями, минимумом гидрия и совсем без балласта, но, если повезет, всё это можно исправить в ближайшем порту.
2
"ЖЮЛЬ ВЕРН"
Персональный лифт, сверкающий зеркалами и медью, стремительно вознес меня к юго-восточному причалу Эйфелевой башни. Лифт завис над первой платформой и в следующую секунду грациозно скользнул вниз и замер. Хмурый служитель в черном со щелчком откинул сетчатый защитный экран, и я шагнул в водоворот и ароматы шумного ресторана. Болтали посетители, сновали вокруг официанты, словно исполняя замысловатый танец, лязгали ножи, звенели бокалы. Глаза мои сразу же обратились к окнам от пола до потолка. Отсюда, с высоты шестисот футов, из ресторана "Жюль Верн" открывалась панорама города, словно из иллюминатора воздушного корабля - картина, доступная обычно лишь богатым и знаменитым.
Положитесь на Кейт де Ври в выборе самого модного ресторана во всём Париже.
Наверное, она подумала, что мне будет приятно находиться на такой высоте.