Он захихикал в лицо Хэгмену, выискивая взглядом признаки возмущения. Хэгмен был стреляный воробей, и сержант двинулся дальше. Он блаженствовал. Стрелки давно раздражали его. Они были слишком наособе, слишком гордыми и слишком дружными. Ночная вылазка оказалась весьма кстати. Капитан Раймер охотно принял версию сержанта о неэффективности винтовок в бою и под эту марку заодно согласился привести роту к единообразию, переодев стрелков в обычные красные мундиры.
- Ты, ирландская свинья, кругом!
Помедлив, Харпер крутнулся на сто восемьдесят градусов. Хейксвелл, предвкушая забаву, обнажил штык:
- Как спина, рядовой?
- Отлично, сержант.
- Отлично, отлично… - забормотал Обадия, передразнивая акцент Харпера. Приложив лезвие плашмя к основанию шеи донегольца, урод сильно провёл им по спине вниз, прямо по заживающим ранам, обдирая струпы. Кровь проступила сквозь ткань.
- У тебя рубашка испачкалась, рядовой. Постирай.
- Так точно, сержант! - к разочарованию Хейксвелла, голос ирландца был ровен и безмятежен. Может, несколько чересчур безмятежен, как мог бы отметить Шарп или кто-то из людей, хорошо знавших Харпера.
Хейксвелл недовольно скривил рот и спрятал штык в ножны:
- Кругом!
Стрелки искоса поглядывали на сержанта. Он был не в себе, без сомнения. В последние дни у него появилось новое обыкновение: недоумок усаживался, скидывал кивер и, не стесняясь солдат, беседовал с головным убором, как с другом. Он выкладывал вслух свои планы относительно жены Шарпа, когда он отыщет дом с двумя апельсиновыми деревьями позади собора. При этом он хитро стрелял глазками, удостоверяясь, что рота его слышит и хихикал: "Я отымею эту красотку во все дыры… О, да, Обадия, ты отымеешь её!"
Подёргивая щекой, сержант объявил стрелкам:
- Забудьте зелёные тряпки и эти пукалки!
Он презрительно кивнул на винтовки, сваленные в кучу у оружейного ящика и засмеялся:
- Вы станете настоящими солдатами, в красных мундирах, с мушкетами, совсем как ваш обожаемый сержант Хейксвелл!
Он перестал веселиться и вдруг спросил:
- Что, ненавидите меня, бездельники?
Рожу его опять перекосила судорога.
- Это хорошо. Потому что я ненавижу вас!!!
Его безумие на миг явило себя в полном блеске. Глаза вылезли из орбит, рот источал слюну пополам с шипением: "Ненавижу сволочей, ненавижу…" Потом он взял себя в руки:
- По-вашему, я сбрендил? Нет, нет.
Хейксвелл хихикнул. Взгляды солдат устремились влево, он тоже повернул голову и застыл, как громом поражённый. Шарп! Шарп, которому полагалось петь лебединую песню в лазарете, приближался, припадая на одну ногу. Живучая скотина! Настроение у сержанта испортилось. Он отдал честь:
- Лейтенант, сэр!
Стрелок вернул приветствие:
- Сержант, скомандуйте "вольно".
- Но, сэр, лейтенант, сэр…
- Вольно, сержант.
Хейксвелл не мог ослушаться прямого приказа и повернулся к шеренге:
- Подразделение, вольно!
Шарп смотрел на стрелков. Каждого из них он знал, как облупленного. До Терезы и Антонии эти парни были много лет его семьёй. Сейчас на их лицах проступало недовольство. Их лишали зелёных курток, их лишали их нарезных винтовок - предметов гордости и отличия от остальных. Сейчас он их ещё огорчит. Шарп не любил речей и не умел их произносить. Собственное косноязычие бесило его. Офицер собрался с духом и открыл рот:
- Я только что от полковника. Меня переводят из полка. Сегодня.
Эти слова отнимали у людей последнюю надежду, и Шарп почувствовал угрызения совести:
- Напоследок ещё кое-что. Сержант!
Хейксвелл, вновь расцветший от такой новости, шагнул было вперёд, но, видя, что офицер обращается к Харперу, остановился. Смутная тревога заворочалась в его душе. Что-то назревало.
- Сэр? - напряжённо отозвался Харпер.
- Соберите и сложите куртки, - голос Шарпа звучал холодно и отстранённо. Влез Хейксвелл:
- Сэр, лейтенант, сэр?
- Что вам, сержант?
- У меня приказ по этим мундирам, сэр! Отдать артиллеристам, сэр! На тряпки, сэр!
- Не трудитесь, сержант, я сам позабочусь о них.
С Хейксвеллом Шарп говорил дружелюбно до оскомины.
Харпер с охапкой мундиров ждал распоряжений. Шарп указал себе под ноги:
- Положите их сюда.
Ирландец опустил куртки на траву. Надо было предупредить Шарпа о намерениях полоумного относительно испанки. Поднимаясь с колен, Патрик процедил сквозь зубы: "Мисс Тереза. Хейксвелл в курсе, где её искать." Шарп никак не отреагировал, и Харпер испугался, что говорил слишком тихо:
- Сэр?
- Я слышал вас, сержант. Благодарю вас. Вернитесь в строй, - Шарп набрал воздуха и продолжил, обращаясь ко всем стрелкам, - Семь лет мы с вами тянули лямку в одной упряжке, и я могу признаться, что вы - настоящие солдаты, отличные стрелки, вы - лучшие!
Их лица прояснились. Шарп нагнулся и взял одну из винтовок:
- Мне жаль, что вы потеряли своё оружие. Но я клянусь: вы получите его обратно, его и свои зелёные куртки.
Стрелки заулыбались. Хейксвелл хихикнул, но, подняв глаза на Шарпа, осёкся. Тот, нахмурившись, взирал на замок поднятой им винтовки:
- Сержант Хейксвелл?
- Лейтенант, сэр?
- Чьё это ружьё?
- Ружьё, сэр? Э-э… Не знаю, сэр! - Обадия чувствовал угрозу, но пока не понимал, в чём она заключается.
- Оно заряжено, сержант.
- Заряжено, сэр? Не может быть, сэр!
- Вы проверяли винтовки?
Хейксвелл замялся. Его власть держалась на скрупулёзном следовании букве устава, но, торжествуя победу, он увлёкся сдиранием зелёных тряпок со стрелков и совсем позабыл об оружии. Впрочем, оценив ситуацию, сержант решил, что ничем опасным она ему не грозит и приторно улыбнулся:
- Не успел, лейтенант, сэр! Но ведь они не в ящике, так? Дайте мне минуту, - сладкой улыбочки не получилось - её прервала серия подёргиваний.
Шарп нравоучительно произнёс:
- Очень плохо, Хейксвелл, что такой опытный сержант, как вы, допустил столь нелепую промашку. Но не расстраивайтесь, мы проверим их вместе.
Положив ружьё, которое держал в руках, отдельно, Шарп взялся за остальные. Поднимая очередную винтовку, он направлял дуло в жирное брюхо Хейксвелла, неторопливо оттягивал кремень и жал спусковой крючок, с наслаждением наблюдая, как после очередного сухого щелчка испарина крупными каплями покрывает жёлтую кожу. Даже меняя винтовки, Шарп не отрывал взгляда от врага, жадно впитывая и животный страх и волну бесконечного облегчения, прокатывавшуюся по судорожно гримасничающей роже. Стрелки откровенно радовались унижению сержанта. Когда кремень последнего ружья глухо ударился о пустую полку, Шарп бросил оружие в ящик и подобрал винтовку, что положил в стороне от других. Он медленно отвёл назад кремень. Хейксвелл облизал губы пересохшим языком. Держа сержанта на мушке, Шарп приблизился. Каждый шаг проворачивал в ране на один виток фантастический, усеянный зубцами бур.
- Молва твердит, что вас нельзя уничтожить. Это правда, сержант?
Хейксвелл неопределённо мотнул головой, не отводя глаз от чёрного кружка винтовочного дула.
- Болтают также, мол, однажды вас повесили, но даже сатана побрезговал вами. Да?
Хейксвелл вновь кивнул.
- Собираетесь жить вечно?
Сержант выглядел так жалко, что кто-то из стрелков громко прыснул. Обадия посмотрел на солдат, вычисляя весельчака, но Шарп качнул стволом, и взгляд сержанта мгновенно вернулся назад.
- Вы не ответили мне. Собираетесь жить вечно?
- Не знаю, сэр.
- Ух, ты! Не "лейтенант", просто "сэр"? Прикусили язык, сержант?
- Никак нет, сэр!
Мстительно скалясь, Шарп подступил вплотную к врагу и упёр дуло ему в кадык. Разглядывая струйки пота, стекающие из-под кивера, широко распахнутые страхом голубые буркалы, стрелок произнёс:
- Думаю, вы сдохнете, сержант. Знаете, когда?
Хейксвелла сковал ужас. Он не мог поверить в то, что это происходит на самом деле. Обадия ждал удара штыком или выстрела в ночи, он и сам поступил бы так. Но сейчас, при свете дня, на глазах у тысяч потенциальных свидетелей?! Этого не могло быть, но дульный срез, холодивший горло, убеждал в реальности происходящего.
- Сэр?
- Я открою вам секрет, Хейксвелл.
Шарп старался говорить отчётливо, чтобы его слышали стрелки:
- Конец вашему никчемному существованию положит человек, которого вы попытались убить, но облажались. Знаете такого?
Сержант побледнел, густо-жёлтая его шкура приобрела лимонный оттенок:
- Нет, сэр…
Шарп, глядя ему в глаза, яростно прошептал:
- Знаешь, мразь. Ты - труп, Обадия, вонючий разлагающийся труп. Волшебству конец, понял? - И вдруг выкрикнул, - БАХ!
Невероятным прыжком сержанта отнесло назад. Истошно визжа, он опрокинулся на траву. Шарп навёл на него винтовку и нажал курок. Механизм сработал вхолостую, это оружие тоже не было заряжено. Невменяемый Хейксвелл с воем вцепился в траву. Стрелок наступил на ремень семистволки, с которой Обадия не расставался:
- Отдай.
Ничего не соображающий сержант повиновался. Шарп повесил чудовищное оружие на плечо рядом со своей винтовкой, сгрёб зелёные куртки подмышку и повернулся к стрелкам:
- Смирно!
Те вытянулись.
- Я дал вам слово, что вы получите назад и свою зелёную форму, и свои винтовки. Я намерен и сам вернуться, чего бы это мне ни стоило.
Приходящий в себя Хейксвелл навострил уши. Шарп склонился к нему и тихо повторил: "Я вернусь, заруби себе на носу, гнида!"