- Номер 73, - улыбаясь, сказал Макар. - Терпсихора, муза танцевального искусства, Императорский фарфоровый завод, конец XVIII века…
Макар вытащил из другого ящика небольшой, свернутый в рулон холст. Макар развернул его, лицо его просветлело.
- Номер 67, "Мальчик в голубом". Художник Пинтуриккио. Так вот он какой, мальчик… Гляди, Кешка! - почти шепотом сказал он. - Ему почти пятьсот лет, а он как живой!
Кешка смотрел на портрет мальчика, на его чуть настороженные глаза, на его голубой костюмчик… В спустившихся сумерках портрет приобрел какую-то таинственность, краски заката причудливо видоизменили полотно…
И вдруг будто из-под земли появились какие-то люди.
- Не найдется ли закурить? - миролюбиво спросил один из них, подходя к Макару.
Макар полез за кисетом.
- Тебе не страшно? - лениво спросил другой.
- А чего бояться? - отшутился Макар.
- Чего везешь? Что за товар?
Кешка испуганно смотрел на подошедших.
- Вот вам табачок… а разговоры разговаривать мне некогда.
- Да и у нас времени в обрез, - сказал первый, принимая кисет у Макара и пряча его за пазуху.
В то же время второй вывернул руку Макара и бросил его на землю. Все трое накинулись на него и, связав, засунули в рот кляп.
- Лезь в фургон! - прикрикнул на Кешку первый.
Связанного Макара уложили на ящики, Кешку усадили рядом с ним, и первый снова распорядился:
- Ты, Родя, присмотри за ними, а мы спереди сядем.
И фургон мирно покатил по дороге…
Было уже совсем темно, когда Маркиз, потеряв следы Макара, наконец догнал фургон Тараканова. Приблизившись к нему почти вплотную, он увидел на дверце афиши с рисунком однорукого Вильгельма Телля и, убедившись, таким образом, что он не ошибся, крикнул:
- Илья Спиридонович, остановитесь!
- Дяденька Макар, это Маркиз, - прошептал Кешка.
А Маркиз, пришпорив коня, рванулся вперед и подскочил к сидевшим на облучке фургона бандитам.
- Илья Спиридонович, уж не думаете ли вы скрыться от меня? И где Иннокентий?!
- Никак обознался, любезный, - довольно миролюбиво отозвался один из бандитов.
- Езжай своей дорогой, - хрипло проворчал другой.
- Джентльмены, прошу вас остановиться, вы затеяли дурную игру! - крикнул Маркиз и снова рванулся вперед, поставив свою лошадь на пути упряжки, катившей фургон.
Лошади остановились, и Маркиз крикнул бандитам:
- Что вы сделали со стариком и ребенком?
- Слушай ты, жентильмен, - злобно сказал хриплый. - Убирайся ко всем чертям, если не хочешь получить пулю в лоб.
- Пулю? С кем имею честь, господа?!
Кешка отодвинул руку Макара от своего рта.
- Это Маркиз, - снова зашептал он. - Маркиз!
- Я тебе покажу Маркиза! Молчать! - прикрикнул охранявший внутри фургона Макара и Кешку бандит, которого называли Родей.
- С кем имею честь? - снова повторил свой вопрос Маркиз.
На этот раз вместо ответа последовал выстрел. Маркиз рванул лошадь.
- Вот это уже напрасно, господа! - крикнул он. - Вам следовало для начала хотя бы поинтересоваться, с кем вы имеете дело!
Один из бандитов хлестнул лошадь, и фургон покатился дальше.
Из-за туч показалась луна, и Маркиз, поскакавший вслед за фургоном, увидел, что лесная дорога внезапно оборвалась у стен Острогорского монастыря. Глухие, казалось, ворота надвратной церкви распахнулись, пропустили фургон и так же быстро захлопнулись. Маркиз понял, что невольно оказался у самого гнезда лагутинцев.
В просторной монастырской трапезной при тусклом свете изрядно коптившей керосиновой лампы лагутинцы за большим столом, сколоченным из массивных дубовых досок, угрюмо играли в лото. Посреди стола стояли опустошенные бутылки от самогона, рядом с картами лото валялись остатки сала, куски черствого хлеба.
Сидевший в торце стола бледный и очень худой человек неторопливо доставал из ситцевого мешочка бочата с цифрами и лениво называл номера, едва шевеля губами.
- Двадцать девять… Барабанные палочки…
За неимением фишек почти все играющие пользовались патронами от обрезов, которые лежали здесь же возле карточек лото.
- Пятьдесят четыре…
Двое дюжих бородачей втолкнули Макара через узкую сводчатую дверь в трапезную и подвели к столу. Макар оказался напротив худого, который так же тихо и невозмутимо продолжал называть номера.
- Сорок четыре… Шесть… - Он на какое-то мгновение взглянул на Макара и спросил: - Хотел бы я знать, мил человек, у кого вы столько добра награбили? - И тут же объявил: - Семьдесят пять.
- Я не грабил, - хмуро сказал Макар. - Я хотел вернуть республике… ее достояние.
- Какой республике, мил человек?
- Советской республике рабочих и крестьян, - твердо сказал Макар.
Лагутинцы оторвались от карт и уставились на Макара.
- Дед, - снова объявил худой, и играющие опять уткнулись в карты. - У меня, господа, квартира.
Худой отложил в сторону ситцевый мешочек и взял в руки наган.
- Комиссар? - тихо спросил у Макара.
- Нет.
- Большевик?
- Да.
Худой вздохнул.
- Я вычеркиваю вас из списков живущих на этом свете. Как члена партии коммунистов.
Он заложил в пустой барабан всего два патрона и повернул его. Потом поднял наган и прицелился в Макара.
Бородачи, охранявшие Макара, взяли его за плечи, но Макар резким движением скинул их руки.
- Стреляй!
Худой продолжал целиться.
- Попытаем судьбу, - сказал он и нажал спусковой крючок.
Выстрела не последовало - боек ударил в пустое гнездо, где не было патрона.
- Повезло, - все так же бесстрастно сказал худой и, отложив наган в сторону, снова взял ситцевый мешочек. - А ведь вам, не правда ли, хочется жить?
Макар не ответил.
- По глазам вижу - хочется. Вот ведь подумайте только, какая несправедливость, вам жить хочется, а вы жить не будете, мне же совсем не хочется, а я буду.
Лагутинцы захохотали.
- Но все равно считайте, что вам пока повезло, - продолжал худой. - Вас отведут в божий храм, и у вас будет достаточно времени, чтобы подумать о своей душе и помолиться господу богу, прежде чем отправиться в иной, лучший мир. - Он вытащил бочонок и объявил:
- Тридцать пять. У меня, господа, партия.
Лагутинцы зашумели, отодвигая от себя карты. Бородачи взяли Макара за плечи и повели к двери.
- Куда вести-то его? - спросил один из бородачей.
- Не слышал, что ли… Лагутин велел в церковь, - ответил другой.
Когда они вывели Макара на монастырский двор, к нему тут же бросился Кешка с валенками под мышкой.
- Дядя Макар!
Бородач оттолкнул его.
- Пустите мальчика, - попросил Макар.
- Пущай идет, - мирно сказал второй лагутинец.
- Пущай, - согласился первый и вырвал валенки у Кешки.
- Дяденька, отдайте валенки!
- Отдай! Отдай пацану валенки! - крикнул Макар.
- Отдай, на что они тебе, - сказал второй лагутинец.
Кешка схватил валенки и пошел вслед за бородачами, которые, скрутив руки Макару, повели его через залитый солнцем монастырский двор, через двор того самого Острогорского монастыря, из которого когда-то Мызников увез Кешку и теперь превратившегося во временную резиденцию Лагутина.
Лошади, повозки, костер посреди двора, пулеметы, ружья, составленные в пирамиды, разношерстное войско Лагутина - все это заполняло монастырский двор, который теперь больше напоминал военную крепость, чем божью обитель.
Монахи, напуганные лагутинцами, попрятались в своих кельях, и только изредка через двор, прижимаясь к степе, торопливо проскальзывали одинокие фигуры в рясах.
Макара и Кешку подвели к закрытым дверям церкви. Один из парней отодвинул засов, открыл массивную дверь, и Макар с Кешкой оказались в церкви.
У ворот монастыря безногий инвалид на тележке со скрипучими колесами развлекал часовых лагутинцев и толпившихся здесь же деревенских жителей частушками, которые он пел, подыгрывая себе на трехрядке. На голове у него была шапка-ушанка с оборванным ухом, на плечах - подвернутая шинель, подпоясанная веревкой, частушки он пел незамысловатые, но слушатели были в восторге.
- Ты его во двор допусти, пусть мужиков потешит! - сказала часовому молоденькая бабенка в плюшевой куртке.
- Кабы ты попросилась, может, и допустил бы… мужиков потешить, - под общий смех сказал часовой. - А балагуров у нас своих хватает.
- До чего дожили, - жалобно заныл инвалид. - Убогому человеку помолиться не дают. В церкву не пущают.
- Говорят тебе, дурья башка, нельзя в церкву, там арестанты содержатся. И вы, люди добрые, расходитесь, нечего тут околачиваться, кругозор застилаете.
И часовой прикладом винтовки стал разгонять толпу.
Инвалид на своей тележке, закинув за плечи гармошку, быстро покатился вдоль стены и скрылся за угловой башней. Оглядевшись по сторонам и убедившись в том, что за ним не следят, он проворно отвязал ремни и, освободившись от тележки, поднялся на ноги. Достав из-за пазухи веревку с камнем, он ловко забросил ее на стену, веревка зацепилась за зубец, и инвалид, оказавшийся Маркизом, быстро полез на стену…