Этого Олег больше всего боялся, но тут выручил Славка:
- Ты же говорил, что там дворняги! Неужели Рекс двор… няг испу… г-гается? - крикнул он.
- Никого он не испугается, - задетый за живое, отозвался Виталька. - Ладно, так и быть, давайте.
- Смотрите, чтобы не отступать! Потом скажете: мама не пустила или дедушка заболел!
В САДУ
Славка решил не ложиться спать. Опасался, что проспит. В двенадцать надо быть на месте. Уйти ему будет нетрудно: дед в десять засыпает и, хоть из пушки пали, - не разбудишь. Тем более, сегодня он наработался, устал: вон ещё только девять, а он то и дело зевает. Сейчас он, как всегда, возьмёт свою газету, почитает пять минут и захрапит. Но Славке ложиться нельзя. Он спит ещё крепче деда. Мать говорила не раз: "Если мой Славка спит, то свинья ему может пятку отгрызть, он все равно не проснется!"
А здорово же придумал этот ленинградец, восхищается Славка. Не то что он: вздумал в милицию идти. Эх, голова, только деньги на яблоки зря потратил! Будет тебе милиция всякими пустяками заниматься. "Займёмся на досуге"… Будто у них досуг есть! Днём и ночью на посту стоят, откуда у них досуг. Жаль трех рублей… Вот бы Граммофониха посмеялась, если бы узнала, как он её разоблачить хотел. Главное, никому говорить нельзя, даже Витальке. Тот и то высмеет.
Да, а как же Виталька из дома уйдет? У него мать чуткая. Должен уйти, раз обещал ленинградцу. За того-то беспокоиться нечего, тот откуда хочешь уйдет!
- А-а-а, - протяжно зевнул дед. - Ты что же спать не собираешься?
- Сейчас, сейчас. Только жу… журналы погляжу.
- Ну, посиди. Утром подольше поспишь. А я лягу. - Он снова зевнул. - Дай-ка мне, милый, "Известия".
Он лег на свою койку, укрылся солдатским одеялом; Славка подал ему "Известия", подвинул настольную лампу. Дед зашелестел газетой и почти сразу же воскликнул:
- Смотри-ка! Ну просто точь-в-точь! Мать солдатская пишет!
Славка из-за его головы увидел заголовок: "Сад солдата".
- Прочитай вслух, дед, - заинтересовался он.
- "Садик у меня - тридцать сотых гектара. С сыном еще до войны заложили", - читал дед, и голос его задрожал. - Как мы с Андреем…
Дядю Андрея Славка знает только по фотографии, что у деда над койкой. Он был старше Славкиного отца и пошел в армию в первый же день войны. Погиб он в сорок третьем году, здесь, в Смоленске. Но где его могила, никто не знает.
Дед продолжал: "Сад вырос, а сын так и не попробовал спелых черешен. Он не вернулся с фронта…"
- Дед! - закричал Славка. - Не смей плакать! Ну дед… не… не… - У него самого защемило в горле, и он больно закусил губу, чтобы не зареветь.
- Ничего, ничего, Славик. Ну-ка: "Прошу вас помочь сохранить этот садик до конца дней моих… - стал читать он, - как светлую память моему сыну. Ему не поставили памятника. Всем не поставишь. Так пусть же этот сад и станет ему памятником".
Славка сидел на краю койки и, как мог, успокаивал деда.
- Ладно, ладно, - вздыхал тот, - ничего… Двадцать лет прошло, а боль всё та же. Чуть затянуло, словно пеплом подернуло, а тронь - там огонь живой, красный. Но я хочу, чтобы мой памятник не только до конца дней моих остался… сколько мне жить-то ещё… пусть память будет всегда! Отдам я сад, слышишь, Славка? Передам в школу, а сам, пока силы есть, буду ухаживать, ребят учить. Ребята будут всегда-всегда жить…
- И на… написать: "Сад имени А-андрея Вихрова"!
- Не обязательно. Не один он погиб. Память, она сама по себе живёт, её только уважать надо. А такие, как Граммофониха, этого никогда не поймут! На какой земле живут, а? Тьфу!
- А почему она та… такая жадная?
- От лени, внук. От страха. Всю жизнь не работала и теперь боится старости. Мне ничего не страшно, я, пока жив, не пропаду, - работа прокормит! Я после войны сюда на голое место пришёл, а вон, какой сад шумит. А у неё, видишь ли, там осколки да ямы еще! Эх, поглядеть бы, что там делается!
- Посмотрим сегодня, - вырвалось у Славки.
- Что, что? - удивился дед. - Сегодня?
- То есть я хо… хотел сказать, посмотрим когда-нибудь, - покраснел Славка. - Ты спи, дед, я све… свет отверну. А то ты расстроенный очень.
- И ты давай ложись, - отвернулся дед к стенке. Он пошептал ещё что-то про себя и вскоре громко захрапел.
Славку тоже неумолимо клонило ко сну. Он листал "Крокодил", но не видел картинок. Голова стала тяжёлой и все время норовила упасть на стол. Еще немного - и он так и уснул бы сидя.
"Пойду сейчас, - подумал Славка. - На улице подожду".
Он погасил свет и впотьмах потихоньку выбрался за дверь.
Олег лежал в постели с открытыми глазами. Скоро надо выходить. Тётя Таня спала в комнате соседки. Та уехала на юг и оставила ключ. Олег ещё и ещё раз проверял себя, всё ли учтено. Кажется, всё. Если не подведут смоленские - а они дали клятву, - попасть в сад будет нетрудно.
Надо ещё выйти из дома так, чтобы тётя Таня не проснулась. А вдруг проснётся? Придется ей рассказать всё. Она-то поймет. Но лучше не рассказывать. Вообще лучше всё делать самому. Вот теперь гадай: придут смоленские или нет?
А тётя Таня, конечно, поймёт. Мировой она человек! Как он её разыграл в тот день, когда она из похода вернулась! И ничего. Не обиделась, - наоборот, смеялась, а потом сказала: "Даю тебе, Кисличкин, полную свободу".
Смешно тогда получилось. Он прождал до вечера, уже собирался ложиться, думая, что она не приёдет, и вдруг звонок. Открыл, вошла какая-то коротышка с огромнейшим рюкзаком за плечами. Рюкзак был выше её головы, и казалось, вот-вот опрокинет коротышку.
- Помоги, не видишь? - недовольным голосом приказала она. - Мог бы догадаться. Рыцарь!
Олег снял с нее тяжеленный рюкзак.
- Ты что, беспомощный? - спросила она все тем же недовольным тоном. - Не можешь хлеба купить, да? Татьяна Сергеевна должна из похода по булочным бегать! Мы есть хотим, умираем, а у него даже хлеба, наверное, нет.
- Есть у меня хлеб, чего кричишь. Пришла в чужой дом и кричит!
Коротышка обвела его медленным взглядом, нос её презрительно сморщился.
- В чужой, - передразнила она. - Да мы здесь, когда тебя не было, всем классом раз ночевали. Прямо на полу. Мы и сегодня хотели, да ты помешал.
- Ну и дрыхли бы, - пожал плечами Олег. - Подумаешь. Значит, вы есть хотите?
- Мог бы и догадаться! - снова фыркнула коротышка.
- Я и догадался!
Он бросился в кухню, снял с полки кастрюлю с "витаминизированной" и чашку с кипяченым молоком.
- Обождите, - пробормотал он. - Я вас угощу!
Пришла тетя Таня.
- Ничего не купила, - сегодня же воскресенье, и магазины уже закрыты. А есть хочется! Кисличкин, покажись! Как! - всплеснула сна руками. - Царапин не прибавилось, и коленки целы? Паинька! Питался в столовой?
- Дома.
- Ну и ну, ты не болен? Шучу, шучу. Но есть хочется…
- Пожалуйста. Сейчас подам!
Тетя Таня изумилась:
- Неужели, а? Великанова, садись скорее.
- Великанова! - прыснул Олег. - Это ты Великанова?!
- Старо, - невозмутимо бросила коротышка Великанова, усаживаясь за стол, - скажи что-нибудь поновее.
Ох и давились же они его кашей! Тетя Таня пыталась тайком выкидывать брюкву и морковь, а молоко с толстой, похожей на мокрую желтую газету пенкой так и не стала пить.
- Ну Кисличкин, ох и Кисличкин! Я уверена, что ты специально подсунул нам это, а? Признавайся, - смеялась она. - Это непедагогично выбрасывать на стол брюкву, но я не такой герой, как ты! - весело продолжала тётя Таня. - Всё, Кисличкин, кладём крест на кашу! Разрешаю тебе пользоваться полной свободой.
- Полной-полной?
- Полной, - махнула она рукой. - Хоть на голове пляши!
Вот она какая, его тётка! Ей, конечно, можно бы доверить тайну, но самое лучшее, подумал он, самое лучшее - всё делать одному. Так сколько же сейчас времени? Может, уже пора?
Олег вскочил с кровати, стараясь потише шлепать, пробрался в комнату тети Тани и осторожно снял с буфета будильник. Ступая ещё тише, вернулся к себе. Половина двенадцатого. Ого! Через полчаса надо быть на месте. Фонарик с новенькой батарейкой уже лежал в кармане брюк. Во дворе под скамейкой припрятана лопата. Олег ловко оделся в темноте, но ботинки не стал обувать - потом! Снова подошел к двери, прислушался. Кажется, можно. Взяв ботинки, хотел тронуться в путь и вдруг услышал кашель. Кашляла тётя Таня. Олег притаился. Стала кашлять громче…
Что делать? Ждать ещё? А вдруг она увидит, что будильника нет на месте?
Прошло еще немного времени. Кашляла.
Попробовать в окно? И надо же тете Тане жить на втором этаже! Олег отодвинул занавеску. Справа водосточная труба. Под окном небольшой карниз. Если дотянуться до трубы, то спуститься на землю пара пустяков…
А если сорвёшься?
Тетя Таня всё кашляла. Олег подождал ещё и выбросил в открытое окно ботинки. Теперь уж надо лезть!
Он стоял на карнизе и держался за подоконник. До трубы два шага. Всего два. Но как их сделать?
Неожиданно в комнате тети Тани вспыхнул свет. Сейчас она увидит, что нет на месте будильника…
Олег прижался к стене, сделал шаг, еще шаг, а вот и труба! Через минуту он уже сидел на земле и обувал ботинки. Потом поглядел наверх. В его комнате тоже горел свет. Взяв лопату, он выбежал со двора.
На улице шумел дождь. На небе не было ни звездочки. Тусклые фонари еле светили. Олег не раз попал в лужу в темноте. Но дорогу он знал отлично и вскоре был у высохшего вяза. Здесь он обнаружил, что его никто не ждёт. Так он и думал! Натянув на голову курточку, Олег прижался к дереву.
Из темноты кто-то свистнул.