Потом она окончательно поднялась. В то же мгновение очнулся и Мориц. Брат и сестра не успели еще хорошенько прийти в себя, как вдруг Гассан, заливаясь слезами, бросился к ногам девушки и вскричал:
- Ханум!.. ханум!.. а где Леила?. , где хозяин?.. Как случилось, что ты здесь одна, без Леилы, когда вы отправились вместе? И каким образом саиб Мориц, спустившись с Гуша-Нишином, остался один?
Катрин вновь провела рукой по лбу, видимо стараясь прийти в себя и собраться с мыслями.
- В самом деле, - медленно проговорила она, - Леила была возле меня, я держала ее за руку… Куда же она девалась?.. А маг! Ты что-нибудь припоминаешь, Мориц? Не был разве он здесь, не стоял перед нами?.. О, как он был мрачен и страшен!.. Его руки медленно и тяжело поднимались и опускались… И Леила также испугалась! Да, да, я помню! Она кричала: "Отец мой, довольно! довольно!.. ". Потом я потеряла сознание и дальше ничего не могу припомнить…
Доктор и лейтенант с живейшим вниманием слушали речь молодой девушки.
- Ага, значит, маг-то и усыпил вас! - заметил Арди.
- Усыпил? - повторили брат и сестра.
- Конечно… Вон ваш слуга еще и до сих пор не проснулся, - сказал доктор, указывая на Гаргариди.
Эти слова окончательно возвратили сознание Морицу. Он поспешно подошел к своему слуге, потряс его за руку, окликнул по имени, - но все было напрасно. Лишь когда доктор Арди снова начал свои пассы, грек вскочил на ноги. Первой его фразой было:
- Ох, как же я голоден!
Доктор вытащил из кармана предусмотрительно захваченную бутылку с коньяком и поднес добрую порцию его Аристомену. Потом он заставил выпить понемногу и Морица с Катрин, после чего они совершенно оправились и отчетливо поняли наконец что произошло с ними.
При мысли об измене старика молодая девушка не могла удержаться от слез.
- О, моя бедная Леила! - проговорила она, вытирая слезы. - Как будет она страдать, узнав о поступке деда! Как будет беспокоиться о нашей участи. Выйдем отсюда, господа, из этого ужасного подземелья. Я хочу как можно скорее вновь увидеть дневной свет и успокоить мою несчастную подругу.
- Разумеется, нам надо скорее убираться отсюда, - сказал доктор. - Но, мне кажется, сначала надо решить, что нам делать с этим сокровищем, не правда ли, Гюйон?
- По шахскому фирману, - отозвался лейтенант, - наш друг владеет отныне исключительным правом производить раскопки около Хамадана, но с одним условием: ничего не увозить с собой без разрешения шаха, ни одного кирпича, а тем более такого камушка, как этот, - указал офицер на алмаз, сверкавший в центре солнца.
- Ну, если так, - сказал Мориц, - то нам необходимо отправить сокровище в Тегеран.
- Что такое?! - громовым голосом прервал археолога молчавший доселе немец. - Отправить драгоценности в Тегеран?! Отдать их шаху?! Го-го! Никогда, господа, никогда!
- А кто нам может помешать? - спросил Мориц.
- Я, господин Кардик, - возразил Гассельфратц, ударяя себя в грудь. - Я, открывший этот храм, я, которого весь ученый мир уважает за глубокие познания. Я объявляю эти драгоценности своею собственностью! Они принадлежат мне по праву!
- Вы ошибаетесь, профессор, - произнес Мориц, - приписывая себе честь открытия храма. Не вы, а я со своим слугой открыл его…
Но Гассельфратц не хотел ничего и слышать.
- Убирайтесь, вы! - грубо кричал он. - Неужели вы думаете, легкомысленный юноша, что я, Ганс Гассельфратц, я, член двадцати ученых обществ, я, удостоенный титулов и званий, я позволю обойти себя мальчишке!.. Ну, нет, мы посмотрим еще, господин Кардик, мы посмотрим…
И профессор направился к алтарю. Но в эту минуту храбрый Аристомен, возбужденный коньяком, ринулся на ученого и схватил его сзади. Профессор закачался и едва не упал, однако успел удержаться, ловко повернулся и нанес Гаргариди страшный удар в грудь. Несчастный грек кубарем полетел от алтаря, а немец, обезумев от алчности, жадно схватил ларец с драгоценностями, затем протянул руку к блистающему солнцу…
В тот же момент страшный гул, подобно грому, пронесся под сводами подземелья, и прежде чем кто-нибудь из зрителей успел сделать малейшее движение, - под алтарем разверзлась бездонная пропасть, в один миг поглотившая профессора вместе со всеми драгоценностями: старый Гуша-Нишин, очевидно, предусмотрел возможность святотатственного покушения и принял свои меры…
Мориц и его спутники едва успели вскочить в корзину и подать сигнал к подъему… И счастье их, что они поспешили: через несколько мгновений стены и колонны храма стали с грохотом рушиться, а из поглотившей Гассельфратца расщелины с клокотанием ринулся поток подземных вод, быстро затопивший развалины святилища.
ГЛАВА XXII. Заключение
Луна все более и более бледнела пред светом нарождающегося дня, а Леила не открывала еще глаз. Уже несколько часов Гуша-Нишин, в страшном волнении склонившись над ней, применял все свои врачебные познания, чтобы пробудить девушку от гипноза, - и все напрасно. Казалось, юная жизнь Леилы была отозвана в ту таинственную страну, откуда нет возврата. Удрученный усталостью и скорбью, маг бессильно опустился у ложа, на котором неподвижно покоилось тело молодой девушки.
- Горе мне! - глухо стонал он. - Неужели, о Митра, душа ее отлетела навеки, и я, несчастный, причина этого?.. Леила, Леила!.. Последний нежный отпрыск священного рода! Неужели ты погибла из-за меня?!
Энергия, поддерживавшая старого мобеда в течение последних дней, как бы чудом не дававшая ему чувствовать ни голода, ни жажды, ни усталости, - эта нечеловеческая энергия вдруг оставила его, и старик упал духом. Отчаяние охватило его сердце, он как будто сразу постарел на несколько лет. Тяжелые мысли, одна другой печальнее, проносились в его голове.
Измученный, разбитый волнением, он не замечал, что глаза Леилы уже с минуту как открылись. Сначала еще без сознания молодая девушка осматривалась тусклым взглядом, потом постепенно она пришла в себя, приподнялась на локте и чуть слышно прошептала:
- Отец мой!..
Старик быстро обернулся.
- Леила, дочь моя, ты возвращена мне! О, стократ да будет благословен Митра! - радостно воскликнул он и, может быть, впервые в своей жизни дал волю счастливым слезам, с нежностью отца обнимая молодую девушку.
Еще не вполне оправившаяся от гипноза, Леила снова закрыла глаза. Но вдруг она широко открыла их, и на лице ее отразился ужас.
- Как я здесь очутилась? - спросила она. - Где Катрин и ее брат?
Гуша-Нишин не отвечал.
- Где они? - повторила Леила.
- В подземелье, - твердо сказал маг.
- О, Боже! - с ужасом вскричала Леила. - Не ослышалась ли я?!
И, схватившись обеими руками за голову, бедная девушка силилась собрать ускользавшие от нее мысли.
- Я спала, не правда ли, отец мой?.. Спала долго… - говорила она, смотря на старика помутившимся взором. - И другие также… Да, да, я теперь припоминаю!.. Мы упали один за другим… Ах, отец мой! - отчаянно зарыдала она. - И ты мог обречь их на страшную смерть, их, доверившихся нам!
- Дочь моя, - сказал старый жрец, - так было нужно. Не думаешь ли ты, что мне самому это ничего не стоило? Разве ты видала когда-нибудь прежде, чтобы дед твой обманул оказанное ему доверие?.. Но здесь высшие соображения заглушают во мне голос справедливости и человеколюбия… Я должен совершить жертву, которой требует Митра.
Леила продолжала рыдать, в отчаянии ломая руки.
- Пусть будет проклят тот, кто требует таких жертв! Пустой истукан, дух зла!.. - говорила она вся в слезах.
- Леила, не богохульствуй!
- Где же твои наставления, Гуша-Нишин? - продолжала девушка, не слушая. - К чему учил ты меня распознавать дерево по его плодам?.. Но не думай, - прибавила она, вскакивая, - не думай, что я допущу совершиться такому злодеянию! Раз уже сумела я найти дорогу в святилище, найду ее и теперь, лишь бы мне не опоздать.
- Леила, - сказал маг дрогнувшим голосом, - сердце мое разрывается при виде твоего горя! Но не от меня все это зависит, брось же нечестивые слова и безумные планы!.. До сих пор ты была послушна. Я запрещаю тебе возвращаться в святилище!
- Отец мой, - печально, но твердо сказала Леила. - Ты поступился справедливостью ради интересов религии, а я пожертвую послушанием ради справедливости.
- На что же ты надеешься? - спросил жрец тем же расстроенным голосом.
- Найти их, вернуть к жизни и вывести на свет!
- Без врачебной помощи они не могут прийти в себя, а помощи этой ты им не можешь оказать.
- Тогда я умру вместе с ними! Прощай, отец мой! - добавила она, укутываясь в плащ.
- Итак, я остаюсь один, - слабо простонал старик, - один с моими горькими думами, один на краю могилы!..
- О, нет, нет! - быстро подбегая и горячо обнимая его, воскликнула девушка. - Пусти меня туда, куда я должна идти, а потом я вернусь к тебе и обещаю быть по-прежнему послушной дочерью!
- Один! - не слушая ее, горько продолжал Гуша-Нишин, - один должен поддерживать священный огонь!..
Но вдруг голос его прервался, ужас и отчаяние исказили его лицо.
- Силы небесные! - воскликнул он раздирающим Душу голосом, - очаг погас!
Да, это была правда. Оставшись с уходом Леилы без присмотра, священное пламя, с такой заботой поддерживаемое в течение веков, погасло навсегда.
Это несчастье окончательно сломило силы мага.
- О, Митра, померкла наша слава! - простонал он и как подкошенный упал на землю.
Со стоном отчаяния Леила припала к нему, став на колени.
- Отец мой, отец мой, очнись! - молила она.