Они последовали его совету. Хельмерс проводил их взглядом и, качая головой, произнес:
- Удивительных оригиналов ты привез с собой.
- Не сомневайся в них и успокойся. Для этого тебе достаточно будет узнать, что это хорошие знакомые Разящей Руки, его-то они здесь и ожидают.
- Неужели Разящая Рука едет сюда?
- Совершенно верно.
- Откуда ты это знаешь?
- От Толстого Джемми Пфефферкорна.
- И того ты видел? Я хотел бы еще раз с ним встретиться.
- Это удовольствие ты скоро получишь, так как он принадлежит к той компании, которую эти двое здесь будут поджидать.
Хельмерс закурил трубку, затянулся несколько раз и вскричал с сияющим от радости лицом:
- Вот приятное известие! И Толстый Джемми! Это и радость и честь, которую я сумею оценить!
- Теперь расскажи мне: что случилось там, в прерии?
- Конечно, преступление, - ответил Хельмерс. - Скажи, сколько времени ты не был у меня?
- Почти две недели.
- Значит, ты не видел у меня и четыре семьи, которые были у меня и хотели пройти в Льяно. По они оттуда не возвращались. Траппер Уэльс приехал оттуда, они должны были его встретить.
- Сваи были в порядке?
- В том-то и дело, что нет, и он наверняка погиб бы, если бы за двадцать лет не изучил хорошо пустыню.
- Где же он теперь?
- Он теперь отдыхает наверху, в маленькой комнате. Исхудал и страшно устал, даже ничего не ел, чтобы поскорее уснуть.
- К сожалению, я должен его разбудить и многое ему рассказать.
Молодой человек заторопился и исчез в дверях дома. Хельмерс опустился опять на свое место и продолжал курить трубку, бурча себе под нос:
- Толстый Джемми! Гм!.. И даже Олд - Разящая Рука! Гм… Приедет целое общество! Гм!.. Я хотел бы рассказать об этом моей Бербхен…
Он вскочил, чтобы пойти сообщить жене свою радость, но остался на месте, так как из-за угла показался Фрэнк.
- Что же, сударь, нашли вы негра? - спросил он.
- Да, - ответил Фрэнк. - С ним остался Боб, и я поручил им лошадей. Прежде всего, я должен вам сказать, что я счастлив встретить здесь коллегу.
- Коллегу? - переспросил Хельмерс. - Но где же?
- Здесь. Я говорю, собственно, лично о вас. Блади-Фор сказал мне, что вы были лесничим, а так как я тоже изучал лесоводство, то мы с вами коллеги. Моя родина - Саксония.
- Как? Следовательно, вы немец? Почему же вы говорите по-английски? (Разговор происходил все время на английском языке.)
Они перешли на свой родной язык, и Фрэнк заговорил о том, где он родился, о том, как хорошо на родине и какой прекрасный народ немцы. Он оживился, говорил много и быстро. И, что удивительно, как только он заговорил по-немецки, в нем проснулось сознание собственного достоинства, так что хозяину ничего не оставалось, как слушать и то и дело пожимать ему руку. Наконец он выбрал удобную минуту, чтобы остановить своего собеседника и принести из дома пиво и две кружки, которые он и поставил перед гостем.
- Пиво! Это восхитительно! - вскричал Фрэнк. - Это мне нравится. Я не знал, что здесь употребляют этот незаменимый напиток.
- Вы забываете - там, где появится немец, там будет и пиво, а нас здесь немало!
Он наполнил кружки и чокнулся с Фрэнком, приглашая его выпить. За пивом гость еще больше оживился и болтал без умолку. Наконец, он спросил:
- А куда же пропал добрейший Блади-Фор?
- Он пошел навестить моего гостя, чтобы узнать у него кое-что. Где же вы с ним встретились?
- Возле ручья, это примерно час езды отсюда.
- Я полагал, что вы были вместе гораздо дольше.
- Это совершенно лишнее. Видимо, есть во мне нечто привлекательное настолько, что я очень быстро приобретаю друзей. Молодой человек уже рассказал мне свою историю. Я ему весьма симпатизирую и думаю, что наша дружба будет для него залогом настоящего счастья. Между прочим, не знаете ли вы его ближе?
- Если он уже рассказал вам свою жизнь, то нет.
- Собственно, чем он живет?
Хельмерс отвечал уклончиво. Фрэнк опять перевел разговор на прежнюю тему, много говорил о своих знаниях и, наконец, поднявшись с места, стал декламировать стихи. И вероятно, еще долго продолжал бы это занятие, если бы не обратил внимание на хозяина. Тот едва сдерживался от смеха, хотя и старался этого не показывать.
- Кажется, стихи не производят на вас никакого впечатления, - огорченно заметил Фрэнк, - у вас совсем не поэтическая натура.
- Я все время удивляюсь, как вы можете так хорошо помнить стихи?
- Это не трудно: я запоминаю, что читаю, а если и забуду, то прибавлю свое.
- Вы сами поэт?
- Почти что так…
- Я вам бесконечно завидую. Однажды мне захотелось написать поздравительные стихи, я просидел два дня и так ничего и не придумал.
В это время возвратился от траппера сильно озабоченный Блади-Фор и сообщил, что в пути убито много народу.
- Как? Убиты люди? Когда же? - вскричал Фрэнк.
- Это неизвестно. Восемь дней тому назад они вышли отсюда и до сих пор еще не прибыли в пустыню. Вероятно, они утонули.
- Но может быть, они пошли в другую сторону?
- Этого-то я и опасаюсь. Здесь можно пройти только по одному пути, и он так же опасен, как в Сахаре или Гоби.
- В Льяно нет ни колодцев, ни оазисов, к тому же нет и верблюдов, хорошо переносящих жажду. Это и составляет всю опасность, в сущности, незначительного пути, который несравненно меньше азиатской или африканской пустыни. Здесь нет устроенных дорог, и единственный путь, по которому можно проехать; обозначен кольями. Кто потеряет из виду эти колья, обречен на голодную смерть…
- В таком случае не надо упускать из виду колья, - сказал Хельмерс.
- Да, но иногда злоумышленники специально переставляют колья, и путешественники погибают.
- Но разве нельзя возвратиться обратно, когда уже станет ясно, что путь, отмеченный кольями, ложный?
- Тогда уже поздно - они не в состоянии вынести обратного пути и погибают, а разбойники, выжидавшие их смерти, попросту обирают их трупы и скрываются.
Хельмерс хотел что-то возразить, но его внимание привлекло появление нового лица, вышедшего из-за дома. Это был высокий и очень худой человек с цилиндром на голове. Одет он был в черный суконный костюм. Бледное исхудалое лицо вместе с темным одеянием говорили о его духовном происхождении. Он не спеша подошел, дотронулся рукой до шляпы и поклонился присутствующим:
- Если я не ошибаюсь, то попал к господину Хельмерсу?
- Если вам известно мое имя, то позвольте узнать и ваше, - сказал Хельмерс.
- Я Тобиас Буртон, миссионер святых последних дней.
- Следовательно, мормон? Они именно так себя называют. Вы слишком заносчивы и горды, а так как я скромный человек и с вашим образом мыслей ничего общего не имею, то будет самое лучшее, если вы ваши скромные миссионерские шаги направите в другую сторону - и прямо сейчас!
Это были довольно резкие и оскорбительные слова, однако миссионер невозмутимо возразил:
- Вы ошибаетесь, если предполагаете, что я намерен обращать здешнего хозяина в свою веру. Я хотел бы только просить у вас разрешения отдохнуть и утолить свой голод и жажду.
- В таком случае вы можете получить все, что вам нужно, причем, конечно, за все заплатите. Надеюсь, у вас есть с собой деньги?
И он окинул незнакомца строгим, презрительным взглядом.
Мормон поднял глаза к небу, вздохнул и произнес:
- Правда, я не награжден богатствами этого грешного мира, но заплатить за еду, питье и ночлег я могу. Конечно, я не предвидел подобного расхода, так как слышал, что Хельмерс в высшей степени гостеприимен.
- Да? Это кто же вам сообщил?
- Я прямо из Тэйлорсвилла.
- Вам сказали правду, но забыли сказать, что я оказываю бесплатное гостеприимство лишь приятным мне людям.
- Значит, ко мне это не относится?
- Ни в коем случае.
- Но ведь я вам ничего дурного не сделал!
- Все может быть! Но простите меня, сударь, при взгляде на вашу физиономию мне уже делается противно.
Мормон и тут не смутился и со смиренным видом произнес:
- В этом мире участь всех праведников остается неоцененною. Не моя вина, что мой вид вам не нравится. Это уже дело ваше.
- Признаюсь, если бы кто-нибудь сказал мне то, что выслушали вы, он бы неизбежно испробовал силу моей руки. Надо иметь слишком мало самолюбия, чтобы оставаться при этом совершенно спокойным. Собственно говоря, я ничего не имею против вашего лица, но уверен - сами с собой вы совершенно иной, и лицемерие ваше очень противно. Кроме того, мне еще и другое в вас не нравится.
- Могу я полюбопытствовать, что именно?
- Я и сам вам это скажу. Мне очень неприятно то обстоятельство, что вы явились именно из Тэйлорсвилла.
- Разве у вас есть там враги?
- Ни единого. Однако, скажите, куда вы направляетесь?
- В Престон.
- Насколько мне известно, ближайшая дорога туда идет вовсе не мимо меня.
- Да, но я слышал о вас столько хорошего, что жаждал с вами познакомиться.
- Где же ваша лошадь?
- У меня нет лошади.
- Вот как? Не думаете ли вы, что я вам поверил? Вы где-нибудь поблизости спрятали лошадь. Вряд ли причины такой таинственности благовидны.
Пришелец уверял, что он никогда в жизни не сидел в седле и идет пешком, но Хельмерс продолжал настаивать на своем.