Ела аккуратно, одергивая себя поминутно: "Жуй медленнее… медленнее!"
Но голодный желудок не желал слушать уговоров.
Она скушала все и осоловела. Захотелось прилечь и подремать. Она делала усилия чтобы держать глаза открытыми. "Это от вина? Как смешно!"
- Наша птичка клюет носом!
- Пойдем мы уложим тебя на постельку.
"Какие они добрые!"
Лиз прослезилась. Тетки заботились о ней как о родной!
- Как вас зовут? Меня - Лиз.
- Хорошо, хорошо! Пойдем.
- Но спать еще рано! - запротестовала Лиз и зевнула.
Тетки отвели ее по лестнице из дуба на второй этаж в комнату без окон. Вдоль стены на скамье стояло множество зажженных свечей. От этого в комнате было светло почти как днем. Кровать, широкая, как луг, стояла напротив у стены, белея простынями.
- Это для меня? Вы ошиблись!
- Не спорь деточка, ложись, отдохни.
Лиз усадили на постель, размотали полотенце с головы, сняли с ног туфли.
Глаза слипались. Растроганная Лиз смотрела на служанок через пелену благодарных слез.
- Большое вам спасибо за вашу доброту!
Она легла и ее прикрыли мягким легким одеялом.
Тетки стояли рядом пока по ровному дыханию не убедились что девчонка заснула.
Тогда они вышли вон. Одна из них, та что мужеподобная с басом, постучала в соседнюю дверь.
- Господа, она спит.
- Замечательно, ступайте. - отозвался мужской голос из-за двери.
Через несколько минут потайная дверь в комнате без окон отворилась.
Вошли двое мужчин. Они сбросили роскошные халаты на пол и, оставшись нагими, приблизились к кровати со спящей девушкой.
Глава первая
Лиз быстренько сменила позу, как того хотел клиент.
Стоя на четвереньках, она стоически претерпела грубые ласки мэтра Годо.
Когда он устремился к финалу, она закусила губу от боли. Сильные, быстрые движения могучего "корня" мэтра, казалось пронзали ее насквозь.
Бурный финал мужчины она восприняла с облегчением. На сегодня все. Этот последний. На второй заход мэтр Годо не способен.
Торговец шлепнул Лиз по голому заду и сполз с кровати.
- Милашка, сегодня ты вялая.
- Извините, мэтр… ень был очень напряженным, а сейчас уже звонят к вечере.
- Сколько у тебя сегодня перебывало?
- Вы самый сильный и крепкий!
- Плутовка! - торговец осклабился.
Лесть всякая к месту…
Серебряный талер блеснул рыбкой и замер на простыне.
Лиз накрыла его ладонью и сжала в кулаке.
За девушек клиенты расплачивались внизу при выходе с Гюнтером, прочее же можно оставлять себе.
Лиз в укромном местечке уже собрала три десятка талеров и ужасно боялась за их сохранность.
Когда торговец вышел, она скользнула за штору и подмылась над тазиком.
"Последний на сегодня… десятый? Нет, одиннадцатый…"
После того как колокола на церкви святого Матвея звонили к вечере двери "веселого дома" на Гнутой улочке Неймегена закрывались для всех клиентов.
Можно поужинать в компании девчонок из соседних комнат и заснуть на постели пропахшей потом и семенем разных мужчин.
В город вползла украдкой осень. Ушла влажная жара от которой даже кудри развивались.
За два года Лиз обжилась в "веселом доме". Скромная и послушная девочка, отзывчивая и готовая придти на помощь по первому слову пришлась по душе шлюхам.
"Я - шлюха…"
Лиз произносила эти два слова теперь совершенно спокойно, они больше не жгли грудь и не звучали в ушах набатом.
Может это и к лучшему?
У нее своя комната, ее вкусно кормят и врач приходит чтобы осмотреть, каждую неделю. Зато не нужно трудиться, согнув спину на поле или по хозяйству. Раздвигай только ноги!
В воскресенье и по церковным праздникам, по правилам города Неймегена "веселые дома" не принимали клиентов и девочки, одевшись не хуже купеческих дочек в сопровождении Гюнтера или его помощников могли прогуляться по городу. В церковь вход им был строго запрещен. Тем не менее, отец Мартин из монастыря Святой Бригитты каждое воскресенье посещал заведение Гюнтера чтобы проповедовать слово божье шлюхам, исповедовать и отпускать грехи.
"А ведь завтра воскресенье! Ох, как хорошо!"
Лиз отоспится вволю. Потом отец Мартин отпустит ей грехи, накопившиеся за неделю.
В дверь постучали. Лиз удивленно замерла.
Гюнтер в дверь не стучал, а заходил когда хотел.
- Кто вы?
- Я человек ищущий дорогу в рай. Это комната Элизы?
Мужской явно пьяный голос.
"Ишь через губу не переплюнет!"
- Уже звонили к вечере…
- Господин Гюнтер любезно позволил мне вас посетить. Ну, открывай-же, не бойся!
- Так и не закрыто!
"Двенадцатый! Чтоб ты провалился!"
Лиз завернулась в чистую простыню и вышла из-за шторы.
Скрипнула дверь. В щели появился любопытствующий круглый глаз.
- Входите, господин…
Глаз прищурился.
- Любопытный ракурс… перспектива…
В раздражении Лиз сбросила простыню на пол и подбоченилась. Пусть смотрит. Быстрее войдет-быстрее уйдет!
Обладатель глаза немедленно материализовался в комнате.
Среднего роста, плешивый мужичок лет пятидесяти с благостно-изумленным выражением на пьяной морде. Бородка с проседью растрепана. На расстегнутом зеленом камзоле жирные и темные пятна. Ноздри крупного носа хищно раздуваются…
"Накушался и напился. Потянуло к бабам! Хорош, нечего сказать!"
Клиент зажмурил левый глаз и посмотрел на Лиз через дырку в сжатом кулаке правой руки.
- То, что надо!
- Господину помочь раздеться?
Господин махнул свободной рукой, продолжая разглядывать девушку через щель.
Лиз усмехнулась.
- Что вы там увидели, господин?
Пьяненький клиент, наконец, убрал кулак от глаза и по дуге обошел Лиз, разглядывая странно, словно не на голую женщину смотрел, а на статую!
Девушка выпятила грудь. Пусть небольшая, да ладная!
Клиент поморщился. Сел на постель и откинулся на спину, раскинув широко руки раскрытыми ладонями вверх.
Лиз ждала продолжения и дождалась лишь сочные рулады храпа. Она не поверила своим ушам.
"Уснул!!?"
Быстро натянув нижнюю рубашку и юбку, она сунула ножки в растоптанные туфли и быстро спустилась вниз.
Входная дверь заложена брусом. Ставни закрыты. За столом Гюнтер считает деньги, раскладывая столбиками перед собой. Сухие, тонкие губы беззвучно шевелятся.
- Господин Гюнтер…
- Уснул?
- Да. Но…
- Пусть спит до утра.
- А кто он?
- Живописец герцога Умбрийского, из Италики. Епископ переманил к себе. Фрески будет малевать в соборе.
- О-о!
- Будь понежнее с ним, моя птичка, денег у лысого куры не клюют!
Перехватив на кухне у кухарки Магды пару бутербродов и кружку с молоком, Лиз вернулась в свою комнату.
Живописец епископа все также храпел смачно, лежа на спине. Пальцы правой руки еле-еле шевелились, будто чего искали…
Лиз прикорнула рядом, но под храп заснуть не смогла. Пошла к соседке, рыжей Монике.
- Храпит? Вот козел!
- Позволь мне у тебя ночевать. Пожалуйста, миленькая!
- Вот еще! Сейчас мы этого…
- Гюнтер сказал что клиент живописец епископа.
- А хоть и сам епископ!
Лиз перекрестилась.
Моника деловито отправилась в комнату Лиз и сразу приступила к делу-зажала двумя пальцами ноздри клиента.
Важный живописец поперхнулся храпом, зачмокал губами и улегся на правый бок.
- Вот так! Усекла?
- Ага.
- Ложись, спи, Элиза-подлиза!
Закрыв за соседкой дверь, Лиз легла на постель спиной к клиенту, обиженно подумала: "Вовсе не подлиза!"
Сон медленно уходил. Растворялся как ложка меда в бокале чая…
Приснилось что-то хорошее, светлое…
Она пыталась ухватить воспоминание о сне, как мышку за хвостик. Но, сон как мышка, юркнул в норку и не оставил ничего…
Она открыла глаза и замерла.
На расстоянии двух шагов от постели сидел на табурете вчерашний клиент закинув ногу на ногу. На коленях господина квадратный кусок тонкой доски. Левая рука держит доску за край. Правая рука в бесконечном дерганном движении.
Клиент поднял голову. Уже утро пришло. Свет из окна обтекал его голову и Лиз не видела выражения лица.
- Проснулась? А теперь закрой глаза и не двигайся-дай мне закончить.
Лиз закрыла глаза послушно. "Что же он там делает?"
Текли минуты в тишине.
- Господин, мне вскоре потребуется встать…
- Пописать? Еще пару минут терпения, моя красавица.
- Вы рисуете меня?
- Ну ни твой же ночной горшок! Не шевелись!
Лиз тихонько вздохнула.
- Давно ты у Гюнтера?
- Почти два года…
- Дети есть?
- Что вы!
- Ах, да, заклинание бесплодия! На это Гюнтер денег не пожалел, надо полагать. Судя по выговору не местная?
- Наша деревня возле Грюнштадта…
- Ага, беженка! Ну вот, готово!
Лиз открыла глаза. Живописец повернул доску от себя.
На белом шероховатом листе бумаги темно-серые линии сложились в рисунок обнаженной девушки. Безмятежно спящая красавица, длинноногая, с выгнутым дугой бедром и тонкой талией…
- Это я?!
Живописец засмеялся.
- Ты хорошая модель. Я возьму тебя натурщицей. Хочешь?
- А вы не будете со мной…
- Нет, сегодня же воскресенье. Не будем грешить в святой день! - торопливо буркнул живописец.
Он ушел, оставив на табурете золотой дублон.