Прошу тебя, теперь
Внимание. Я, право, сам не знаю,
Как понял я, что я уже за гранью,
И все, что я любил, навеки ею стерто.
700 Но неспособна горевать аорта.
В конвульсиях зашло упругое светило.
Кроваво-черное ничто взмесило
Систему тел, спряженных в глуби тел,
Спряженных в глуби тел, спряженных в темноте
Единой темы. И сраженный страхом,
Я видел, как ударила из мрака
Фонтана мощного белесая струя.
То был поток (мгновенно понял я)
Не наших атомов, и смысл всей этой сцены
710 Не нашим смыслом был. Ведь разум неизменно
Распознает подлог природы: пестрой птицей
Становится камыш, личинкой пяденицы
Сучок корявый, голова змеи
Огромной бабочкой, но то, что заменил,
Перцептуально, белый мой фонтан,
Мог распознать лишь обитатель стран,
В которых я блуждал.
Но вот истаял он.
Еще в беспамятстве, уж был я возвращен
В земную жизнь. Мой сбивчивый рассказ720 Развеселил врача. Он говорил, смеясь,
Что он нашел меня повергнутым в затменье,
В котором медициною "виденья,
Галлюцинации, какие-либо сны
Всерьез и навсегда запрещены.
Возможно, после, но уж не в момент
Коллапса".
Но ведь я же умер! "Нет, -
Он улыбнулся ("как ему не лень?!"), -Тень смерти, мистер Шейд, и даже - полутень."
Но я не верил и в воображеньи
730 Прокручивал все заново. Со сцены
Опять сходил я, чувствуя озноб
И жар, и лед, и снова этот сноб
Вставал, а я валился, но виной
Тому была не трубка, - миг такой
Настал, чтоб ровный оборвало ход
Хромое сердце, робот, обормот.Виденье пахло правдой. В нем сияли
Затейливость и непреложность яви.
Виденье было. Времени поток
740 Сместить его отвесности не мог.
Наружным блеском городов и споров,
Как часто, утомлен, переводил я взоры
Вовнутрь и там, родник моей души, -
Сверкал бесценный друг! И в сладостной тиши
Я узнавал покой. И наконец, возник,
Казалось мне, его прямой двойник.То был журнал: статья о миссис Z.,
Чье сердце потеснил на этот свет
Хирург проворный крепкою рукой.
750 В беседе с автором "Страны за Пеленой"
Порхали ангелы, похрапывал орган
(Был список гимнов из Псалтыри дан),
И голос матери, чуть слышный, и узор
Церковных витражей, и под конец - простор
И сад, как бы в тумане, - "а за ним
(Тут я цитирую) неясно различим,
Возвысился, белея и клубя,
Фонтан. И я пришла в себя."Вот безымянный остров. Шкипер Шмидт
760 На нем находит неизвестный вид
Животного. Чуть позже шкипер Смит
Привозит шкуру. Всякий заключит:
Сей остров - не фантом. Фонтан наш точно так
Был верной метой на пути во мрак, -
Мощнее кости и прочнее зуба,
Почти вульгарный в истинности грубой.Статью писал Джим Коутс. Я Джиму позвонил,
Взял адрес и проехал триста миль
На запад. И приехал. И узрел
770 Веснушки на руках и подсиненный мел
На голове, услышал страстный всхлип
Притворной радости. И понял я, что влип."Ах, право, ну, кому бы не польстила
С таким поэтом встреча?" Ах, как мило,
Что я приехал. Я все норовил
Задать вопрос. Пустая трата сил.
"Ах, после как-нибудь." Дневник и все такое
Еще в редакции. И я махнул рукою.
Ел яблочный пирог - еще бы, я в гостях,
780 Уж так положено. Какая глупость! "Ах,
Неужто это вы, неужто я не сплю?
Я так люблю ваш стих из "Синего ревю", -
Ну тот, что про "Мон Блон". Племянница моя
Взбиралась на ледник. Другую пьеску я
Не очень поняла. Ну, то есть смысл стиха, -
Поскольку музыка… Я, впрочем, так глуха!"Да как еще! Я мог бы настоять
Я мог ее заставить рассказать
О том фонтане, что "за пеленой"
790 Мы оба видели. Но (думал я с тоской)
То и беда, что "оба", ведь она
Вопьется в это слово, словно в знак
Родства священного, в мистическую связь,
И души наши, трепетно слиясь,
Как брат с сестрой, замрут на самой грани
Инцеста нежного. "Ну-с, - молвил я, - пора мне.
Уж вечер…"
К Джиму я заехал по пути.
Ее записок он не смог найти,
Зато в стальном шкапу нашлась его статья.
800 "Все точно, даже слог ее оставил я.
Тут, правда, опечатка, - из пустых:
Вулкан, а не фонтан. Величественный штрих."Жизнь вечная, построенная впрок
На опечатке! Что ж принять урок
И не пытаться в бездну заглянуть?
И тут открылось мне, что истинная суть
Здесь, в контрапункте, - не в блажном виденьи,
Не в том наобортном совпаденьи,
Не в тексте, но в текстуре, - здесь нависла -
810 Нет не бессмыслица, но паутина смысла.
Да! Будет и того, что жизнь дарит
Язя и вяза связь, как некий вид
Соотнесенных странностей игры,
Узор художества, которым до поры
Мы тешимся, как те, кто здесь играет.Не важно, кто они. К нам свет не достигает
Их тайного жилья, но всякий день и час,
Безмолвные, снуют они меж нас:
В игре миров иль в пешками до срока
820 Рожденных фавнах и единорогах, -
А кто убил балканского царя?
Кто гасит жизнь одну, другую жжет зазря?
Кто глыбу льда сорвал с обмерзлого крыла,
Чтобы она башку крестьянину снесла?
Кто трубку и ключи мои ворует?
Кто вещи и дела невидимо связует
С делами дальними, с пропавшими вещами?
Все, все они, творящие пред нами
Орнамент, где сплелись возможности и быль.830 Я в дом влетел в плаще: Я убежден, Сибил…
"Прихлопни дверь. Как съездил?" Хорошо.
И сверх того, я, кажется, нашел,
Да нет, я убежден, что для меня забрезжил
Путь к некой… "Да дружок?" Путь к призрачной надежде.
Песнь четвертая
Теперь силки расставлю красоте,
Из коих не уйти. Теперь явлю протест,
Досель неслыханный. Теперь возьмусь за то,
С чем сладить и не пробовал никто.
И к слову, я понять не в состояньи
840 Как родились два способа писанья
В машине этой чудной: способ А,
Когда трудится только голова, -
Слова бесчинствуют, поэт их судит строго
И в третий раз намыливает ногу;
И способ Б: бумага, кабинет
И чинно водит перышком поэт.Тут мысль рукою правит, тут конкретен
Абстрактный бой, перо парит и в клети
Летит к луне зачеркнутой, в узду
850 Впрягая отлученную звезду.
Так мысль строку и тянет и манит
На свет через чернильный лабиринт.Но способ А - агония! Зажат
Стальною каской лоб. Слова построив в ряд
И нацепив мундир, муштрой их мучит Муза,
И как ни напрягайся, сей обузы
Избыть нельзя, а бедный автомат
Все чистит зубы (пятый раз подряд)
Иль на угол спешит, - купить журнал,
860 Который он давно уж прочитал.
Так в чем же дело? В том, что без пера
На три руки положена игра:
Чтоб рифму брать, чтобы держать в уме
Все строки прежние и чтобы в кутерьме
Строку готовую держать перед глазами?
Иль вглубь идет процесс, коль нету рядом с нами
Опоры промахов, пииты пьедестала -
Стола? Ведь сколько раз, бывало,
Устав черкать, я выходил из дома,
870 И скоро слово нужное, влекомо
Ко мне немой командой, засвистав,
Стремглав слетало прямо на рукав.Мне утро - лучший час и лето - лучший срок.
Однажды сам себя я подстерег
В просонках - так, что половина тела
Еще спала, душа еще летела.
Ее поймал я на лугу, топаз рассвета
Сверкал на листьях клевера, раздетый
Стоял средь луга Шейд в одном полуботинке,
880 Тут понял я, что спит и эта половинка,
И обе прыснули, я сел в своей постели,
Скорлупку утра день проклюнул еле-еле,
И на сырой траве, блистая ей под стать,
Стоял ботинок! Тайную печать
Оттиснул Шейд, таинственный дикарь,
Мираж, морока, эльфов летний царь.Коль мой биограф будет слишком сух
Или несведущ, чтобы ляпнуть вслух:
"Шейд брился в ванне", - заявляю впрок:
890 "На петлях и винтах шла ванны поперек
Стальная полоса, чтоб прямо пред собой
Он мог поставить зеркало, - ногой
Горячий кран крутя (он пользовался правой),
Сидел он, как король, весь, как Марат, кровавый."
Чем больше вешу я, тем ненадежней кожа.
Такие есть места! - хоть рот, положим:
Пространство от улыбки до гримасы
Истерзано порезами. Участок
Возьмем иной - удавку для богатых,
900 Подбрюдок, - весь в лохмотьях и заплатах.
Адамов плод колюч. Я расскажу теперь
О горестях, которых вам досель
Никто не сказывал. Пять-шесть-семь-восемь. Чую,
И десяти скребков не хватит, и вслепую
Проткнув перстами сливки и клубнику,
Опять наткнусь на куст щетины дикой.Меня смущает однорукий хват,
Что по щеке съезжает без преград
В один рекламный мах от уха до ключицы
910 И гладит кожу любящей десницей.
А я из класса пуганых двуруких,
И как эфеб, лелеющий подругу
В балетном па, так левая рука
За правой тянется, надежна и легка.