Капитан улыбнулся. С рыси он внезапно перевел лошадь в галоп. Феликс последовал его примеру. Его примеру последовали и все остальные, кроме Клааса, который свалился с седла. К тому времени Феликс и капитан уже перебрались вброд через ручей и взбирались на холм, не заметив неладного. Прочие всадники, несомненно это заметившие, также продолжили путь как ни в чем не бывало. Причем последний, которому пришлось объехать Клааса, нагнулся в седле, подхватил его лошадь под уздцы и увлек ее за собой.
Клаас, сидевший на траве, закричал ему вслед. Но всадник, уводивший его лошадь, не обратил на это ни малейшего внимания и, двигаясь в сторону, противоположную остальным, начал подниматься на холм. Клаас обхватил руками колени, вздохнул задумчиво и весело заулюлюкал ему вслед. Всадник принялся спускаться с другой стороны холма. Последнее, что видел Клаас, это уши его лошади, выделяющиеся на фоне горизонта.
Седло, упавшее вместе с ним, лежало, перевернутое, в нескольких шагах. А рядом торчала воткнутая в землю лопата, на которую, склонившись под каким-то неестественным углом, опирался человек. У него на ногах были разношенные залатанные сапоги, на голове - фетровая шапочка, а одет он был как обычный селянин, в короткую куртку и рубаху с закатанными рукавами. Когда он обернулся, Клаас увидел перед собой странное бугристое лицо, и рот без единого зуба.
- Ну-ка, посмотрим. Новый ястреб принес седло. - Он оторвал подбородок от сцепленных рук и медленно подался назад, подняв к небесам слезящиеся глаза.
Клаас продолжал сидеть на месте.
- В другой раз может принести и лошадь, - заметил он.
- Мне лучше быть поосторожнее.
Лопата вздрогнула. Пожевав беззубыми челюстями, старик раздвинул губы и в воздух устремился поток слюны.
- А может принести и человека, не удивлюсь, - заявил он.
- Так смерть себе поймаешь, сидя на траве. На чужой траве. На прошлой неделе повесили тут одного, вон на том дереве.
Клаас немного поразмыслил.
- А я хотел спросить, что вы тут сажаете.
Еще один плевок, блеснувший в солнечных лучах.
- Так ты голоден? - поинтересовался старик.
Клаас запрокинул голову и рассмеялся. Если кто-то подумает, что от облегчения - пусть. Он и вправду смеялся от облегчения.
- Я всегда голоден.
- Со здоровяками вечно так, - подтвердил старик. - Видал я таких во время урожая. Сколько наработает, столько и слопает за ужином. Вон они там. Я у тебя заберу меч и твой нож.
Клаас широко улыбнулся.
- А где я их потом найду?
Покрытые щетиной щеки задрожали.
- Если вернешься, они будут под лопатой.
- А мое седло?
Старик толкнул лопату на землю. Теперь, когда он повернулся, то на бедре у него обнаружился охотничий кинжал. Обоюдоострое лезвие выглядело совсем как новое. Он стряхнул грязь с ладоней, вытер их об рубаху и подождал, пока Клаас поднимется на ноги.
- Прежде седла тебе понадобится лошадь. К тому же там подпруга порвалась.
Подпруга, как он уже успел заметить, была перерезана. Но Клаас не стал спорить, расстегнул свой меч и вместе с ножом положил под лопату. Слезящиеся глаза смотрели на него в упор; от старика пахло потом и нестиранным бельем; такой же запах бывает в ломбарде, где хранят заложенную одежду.
- Иди по ручью до деревьев, - велел старик. - Ешь как следует. Ешь как следует, мой мальчик. Ты наверняка голоден.
* * *
Людовик, дофин Франции, обедал al fresco. Среди деревьев, к которым вел ручей, была возведена небольшая охотничья хижина с двумя крохотными комнатами. Небольшое общество расположилось на траве перед домом, в окружении плетеных корзин и фляг с вином Чуть подальше звон упряжи выдавал, где привязаны пасущиеся лошади.
Все они были одеты очень просто, хотя качество тканей и поясов, сапог и шпор сразу выдавали в них людей состоятельных. Удивительно, что они не взяли никого из челядинцев прислуживать за обедом.
Нет. Одному человеку, сидевшему ближе всех к хижине, всячески угождали остальные, поднося яства и всякий раз при этом опускаясь на одно колено.
Человек этот не обернулся при приближении Клааса. Только единственный сотрапезник показал, что заметил его, поднялся и двинулся навстречу. Все эти люди были Клаасу незнакомы, но он не сомневался, что мужчина у хижины - это сам дофин, а прочие - его приближенные. Стало быть, Арманьякский Бастард; и де Монтобан. Возможно, Жан д'Эстюэр, владетель ла Барды; Жан Бурре, секретарь, и еще телохранитель, также знатного происхождения… Вероятнее всего, тот самый человек, что сейчас направлялся к нему, при близком рассмотрении оказавшийся удивительно похожим на путешественника, встреченного в снегах Савойи.
- Месье Раймонд дю Лион? - обратился к нему Клаас. - Рад познакомиться с вами.
- Ляс вами, месье Николас, - отозвался тот. Волосы, видневшиеся из-под шляпы, были темными, как у Гастона, а плечи - крепкие, как у турнирного бойца. Раскованная широкая улыбка показывала три сломанных зуба. - Надеюсь, вы не пострадали от того способа, каким мы отделили вас от остальных? Мы не сумели придумать ничего помягче.
- Этот способ мне вполне привычен, - отозвался Клаас. - Несомненно, ваш брат это подтвердит.
Раймонд дю Лион вновь улыбнулся, но не стал продолжать эту тему. Вместо того он заметил:
- Милорд дофин желает поговорить с вами. Пойдемте. Принц, восседавший на подушке, вытянув перед собой широко расставленные ноги, как нельзя лучше подходил к тому описанию, которое давали сплетники. Из-под приплюснутой шляпы с узкими полями виднелся тонкий висячий нос, полные губы, маленький подбородок. Самый подозрительный человек на свете - так кто-то называл его. Очаровательная Маргарита Шотландская, которая вышла за него в одиннадцать лет, была избалована отцом дофина и в двадцать лет умерла, бунтующая, вызывающе бездетная, на диете из зеленых яблок и уксуса. Уродливая Шарлотта Савойская, которая вышла за него в двенадцать, к двадцати годам была уже дважды беременна, и не имела никакой надежды на то, что отец Людовика когда-нибудь вздумает баловать ее. В последний раз дофин виделся с отцом тринадцать лет назад. С тех пор он успел сбежать в Бургундию, и отец произнес свою знаменитую фразу: "Герцог Бургундский впустил к себе лису, которая сожрет его цыплят".
Он их ел и сейчас, разложив на коленях салфетку. Клаас приблизился и, вспомнив, что нельзя опозорить Феликса, опустился на колени положенные три раза, в то время как дофин отставил еду, вытер рот и руки. Клаас поцеловал его пальцы, от которых разом пахло и лисой, и цыплятами. Его усадили на траву, вручили хлеба и куриную ножку, облитую соусом. Появилась также деревянная кружка, до краев полная бордо.
Дофин заговорил по-французски. Некий недостаток неба, зубов или даже языка приводил к тому, что слова он произносил не слишком разборчиво, но это не мешало ему говорить помногу и быстро.
- У меня тут есть одна проблема, которая требует юного ума, мой славный Николас. Дайте-ка его сюда.
Один из вельмож безмолвно поднялся, открыл свой кошель и протянул дофину бумагу. Нет, пергамент, покрытый какими-то диаграммами. Дофин протянул его Клаасу.
- Разумеется, ты был в Лувене с твоим юным хозяином Феликсом. Я видел вас обоих, когда занятия вел славный тамошний ректор, месье Спиринкт. Он составил для меня этот чертеж, но порой, когда мой бедный разум изнемогает под бременем дел и забот, я не могу вспомнить ключ. Переведи это для меня.
Перед ним оказалась астрологическая проекция, подписанная по-латыни и по-гречески. Все знали, что дофин держит собственных астрологов. Один из них наверняка находился сейчас здесь.
Клаас или Николас?
Николас с серьезным видом уставился на дофина.
- Да, сударь, я разгадал шифр Медичи.
Какое-то движение за спиной. Острый взгляд, напомнивший охотничий нож старика.
- Ну что ж, - отозвался дофин. - Ты сделал ход конем, но ты тащишь меня за собой слишком быстро. Будем двигаться по шагу за раз. Можешь ли ты перевести это для меня?
- Простите, сударь, - Клаас взял пергамент, пробежался по нему глазами и спустя некоторое время заявил: - Вот до этого места я могу прочитать. После этого мне придется делать исправления по ходу дела Переписчик допустил ошибку.
Один из спутников дофина встал у Клааса за плечом.
Людовик обратился к нему:
- Вы слышали, сударь? Мой переписчик допустил ошибку. Покажи ему, Николас.
Это также было предсказуемо. Не переставая говорить, Клаас подвел итог последним вычислениям. Проверил их, затем поднял пергамент, используя куриную кость как указку.
- Вот эти цифры неправильные. Вместо них должно быть что-то вроде…
На середине его перебил стоящий рядом человек:
- Остановись! - вид у него был смущенный. - Сударь, он прав.
Наступило недолгое молчание.
Дофин явно был удивлен.
- Тогда дайте мальчику еще вина. И другую тарелку! Неужто он должен держать обглоданную кость, чтобы напомнить нам о долге гостеприимства? Мой друг Николас, я рад познакомиться с тобой. Мы на одной шахматной доске. Единственный вопрос в том, на одной ли мы стороне?
- Сударь, - отозвался Клаас. - Месье Гастон скажет вам: я нахожусь на службе у одной из негоцианток Брюгге. Ее воинский отряд был нанят герцогом Миланским для помощи Неапольскому королю Ферранте. Моими курьерскими услугами пользовался герцог, банк Медичи, а также и вы сами, чтобы передавать депеши и письма. Я доставил вам послание от месье Гастона и герцога Миланского. И через мессера Арнольфини нам хорошо за это заплатили.