- Выбираешь фотографию из выставленных у входа, но нередко оказывается, что снимки устарели или что девица вообще не имеет никакого отношения к этому фото! Отсюда протесты, споры, драки... А бывало, что на трех клиентов приходилась одна особа, которая переходила из рук в руки. В лучшем положении были только старые клиенты или такие, кто платил подороже.
Полдень
(Зал набит битком, а стриптиз так еще и не начался: женский голос тянет в сопровождении хора медленный романс.)
По словам Мату, японцы недолюбливают американцев. Я этого не почувствовал, не иначе как потому, что поначалу меня здесь принимали за американца, а потом не знали, как я отношусь к янки.
Слушая Мату, я вдруг ощутил, какая огромная разница между общественными отношениями во Франции и в Японии. Он сказал, что для нас просто непостижимо, с каким презрением японцы относятся к бедным. Здесь в богатстве не видят ничего зазорного, как у нас, наоборот, оно в почете, достаточно вспомнить, как крупные состояния выставляются напоказ, признаются "официально". Пресловутый дом Короля Покрышек, например, на всех картах Токио отмечен флажками...
12 часов 15 минут
(Парень, сидящий впереди меня, с закрытым ртом вторит мелодии, доносящейся из громкоговорителя, низким, гнусавым звукам, прерываемым дрожащим блеянием. Здесь, как и повсюду, из-за моих длинных ног страдают колени.)
По словам Мату, в деревне еще сохранились следы традиционной Японии. Он это знает: его новая жена родом из деревни. Когда я прощался, он разбудил ее, чтобы она проводила меня до дверей и подала обувь и рожок с длинной-предлинной ручкой, который следовало бы сделать эмблемой японского флага.
Иногда, когда мне приходится ожидать, я не достаю блокнот, а смотрю телевизор. Так было, например, у родственника мадам Мото, который шьет мне рубашки. По телевизору всегда показывают бейсбол. Мне непонятны правила этой игры, непонятно, почему она пользуется в этой стране такой популярностью. Целые батальоны болельщиков в форме, которые по команде главного барабанщика вскакивают, орут, размахивают руками, горланят в такт, меня по-настоящему тревожат.
(Три приятеля, сидящие впереди меня, показывают друг другу сделанные на каникулах фотоснимки.)
Вчера после обеда я пошел побродить по гигантскому универмагу Гиндзы. На каждом из восьми этажей у входа на эскалатор стоит очаровательная девушка, одетая в форму магазина, и благодарит клиента поклоном и "аригато" - этим заполнен весь ее рабочий день. В магазине толпа. У меня такое впечатление, что японцы много времени уделяют нарядам.
Мату сказал, что я приехал в хорошее время года: в сентябре здесь налетают знаменитые тайфуны, а в июне или июле начинается пора дождей.
Рисование мне очень помогает, например в разговоре с Ринго. У меня не осталось никаких иллюзий, я от всей души желаю ей сдать экзамен по французскому языку, но знает она только одно слово: "да". Еще она понимает несколько английских слов, если только они написаны печатными буквами. Увидел бы Арагон, как я переводил ей "Счастливой любви не бывает" одиннадцатью английскими словами и рисуночками: первый - мужчины, которые калечат своих женушек, обнимая их; второй - мужчина разводящий руки, чтобы спрятаться в тени креста. Тяжко мне!
12 часов 35 минут
(По-прежнему ничего не происходит. Никто не проявляет нетерпения... Один парень вышел по нужде. Чтобы место не заняли, он оставил на нем шарф: зал набит до отказа. В ложе за кондиционером Хитати пианист и скрипач настраивают инструменты. По помосту, приподнятому для парада девушек, идет старушка в белом пиджаке бармена и штанах зуава в белый горошек: она продает содовую, апельсины, шоколад, бриоши... К ней устремился мальчонка лет одиннадцати. Я наблюдаю за своими юными соседями: у них открытые лица, очень симпатичные, когда они смеются, в особенности пересмеиваются и не следят за собой, но стоит им принять серьезное или хотя бы бесстрастное выражение, как они внушают тревогу. Старуха имела успех, зал усиленно жует. Сосед сзади прислонился к моему плечу: его озадачило то, что я пишу мелко, слева направо, а строчки направлены сверху вниз. Скоро час дня, но по-прежнему ничего не происходит. Впрочем, в оркестровой яме труба выдувает вчерашнюю слюну. Громкоговоритель умолкает, слышится пронзительный звон...
Мой сосед, примерявший только что купленные ботинки, прикрыв глаза, снова переобувается.)
Среда, 3 апреля, 12 часов 30 минут
В вестибюле гостиницы
С шести вечера позавчерашнего дня о мадам Мото ни слуху ни духу. Я беспокоюсь... Сумею ли я заработать деньги на обратный проезд, если она меня бросила? Надо подумать, хотя бы мне, об этом фильме. А остается только начать и кончить...
Потребуется актер высоченного роста, который бы на все натыкался. В друзья ему выберу мима. Сыграю также на маниакальной опрятности японцев.
О вчерашнем музыкальном представлении в Асакусе: картины раздевания перемежались скетчами, диалогами, фокусами и исполнителями твиста в коже и блестках, с электрогитарой. Актеры несносно болтливы, сценки страшно растянуты...
(В вестибюле появились несколько здоровяков. Волосы падают на толстые покатые затылки, синие пиджаки с серебряными пуговицами. Они машинально делают такой жест, будто размахивают бейсбольной битой. Из машины высаживается целый выводок старых - и еще каких! - хрычовок, говорящих по-испански: это не американские вдовы!)
Почему же мадам Мото ушла из моей жизни - по скромности, рассеянности или в наказание?
В углу вестибюля есть непременный красный телефончик. За десять иен я звоню Дюбону, французу из Токио, милому другу моего милого друга, тому самому французу, который предостерег меня в отношении знаменитого продюсера. Он немного знаком с японским кино. При нашем втором телефонном разговоре, тоже кратком, он все же уточнил, как мне себя вести.
- Извини, сейчас я валюсь с ног от усталости, у меня нет ни минуты, чтобы с тобой повидаться, я дам тебе знать, когда буду свободнее, а пока прими добрый совет: будь немым, слепым, глухим и, если можно, безногим! Саёнара, иными словами, чао!
(Мне скучно сидеть в гостинице, но что поделаешь? Если мадам Мото объявится и не застанет меня, как я сней свяжусь? Я не уверен даже, что "говорящие по-английски" слуги принимают поручения.)
13 часов 10 минут
(Дует шквальный ветер; в воздухе носятся пыль исолома. Я слышу, как вдалеке громыхают мусорные контейнеры, а вслед за этим шипят тормоза. Сирена "скорой помощи" стонет так же жалобно, как год назад в Алжире.)
13 часов 40 минут
(Туристы, прибывающие волна за волной, загромождают весь холл и так галдят, что я решил отступить на часок в свой номер... Тут как раз убирала особа из обслуживающего персонала. Она так выразительно покосилась на дверь, проверяя, не запер ли я ее за собой, что я предпочел тут же выйти. Брр... И вот я вернулся на исходные позиции. Я просто не знаю, на какое сиденье опуститься...)
14 часов 25 минут
(Звонила мадемуазель Ринго - она идет в гостиницу. Теперь я знаю, чего жду. Телефон упрощает дело. Ринго звонит и разговаривает по-японски с бой-саном, стоящим за стойкой портье, бой-сан переводит ее слова мне на английский, а я сам себе перевожу на французский. Недоразумение исключается. Ринго быстро смекнула, как это удобно, и, когда ей надо сообщить мне что-нибудь важное, она, извинившись, исчезает. Две минуты спустя по всей гостинице разыскивают мистера Шаброля. Я лечу, и бой-сан мне переводит. Десять иен - деньги небольшие, а красный телефон рядом, в табачном ларьке через дорогу.)
14 часов 45 минут
(А у здоровяков с покатыми затылками японские физиономии! Им раздают белые флажки, на которых красным вышит гордый девиз: "Туристическая поездка Япония - Канада".)
Единственное поучительное в вестибюлях токийской гостиницы - это поведение японцев, которые назначили там свидание. Оба сгибаются пополам, застывают на месте и опускают головы настолько синхронно, что похоже, будто один человек репетирует поклоны перед зеркалом. Они выдерживают паузу, стоя под прямым углом, - хоть проверяй с угольником в руке! - и не шелохнутся... Потом, как бы невзначай, приподняв веко, украдкой бросают взгляд, чтобы обоим выпрямиться одновременно. При малейшем несовпадении они снова сгибаются пополам. Выдох! Вдох! - ничего себе работенка для брюшного пресса! Так и есть, просчитались на волосок - отставить! Еще небольшое усилие - ать! два! Казалось бы пустяк, но за день, жизнь, века это накладывает отпечаток на людей, на весь народ.