Эффект "Дуэта" - "Ренуара"
Напоминаю, что питерские "специалисты" по судовым дизелям именовались фирмой "Дуэт". Стоматологическая клиника, которую я посетил за две недели до похода, тоже тяготела к искусству - название ее было "Ренуар", и так же, как "Дуэт", она выступала на гребне моды и передовых технологий.
У входа в клинику меня встретил человек с лицом раскаявшегося убийцы, у которого на лацкане безупречного пиджака красовался жетон со странной надписью: "Даун-менеджер". Заботливо облачив мои ноги в полиэтиленовые бахилы, "убийца" передал меня девушке, чья должность значилась уже как "секонд-менеджер". Девица проводила меня в обширный вестибюль, сладчайшим голосом сказала: "Соблаговолите подождать одну минуту" - и испарилась.
Нет нужды описывать интерьер вестибюля с расписными потолками, кожаными диванами и грудами глянцевых журналов, рассыпанных по столам. Журналы призывали покупать эксклюзивные "бентли" и недорогие средневековые замки в Калабрии и французской Ривьере. Сидящие в креслах клиенты "Ренуара" чинно листали журналы, очевидно прицениваясь к средневековым замкам.
- Господин Тигай, вас ждут в приемной номер два, - сказал по трансляции медоточивый голос, после чего уже в сопровождении "фест-менеджера" я был препровожден в кабинет.
Тут меня положили в кресло, по всей видимости снятое с космического корабля, о чем свидетельствовало бесчисленное количество рычагов и манипуляторов. Сверху запеленали салфеткой. Затем раздался мелодичный звон, кресло приняло горизонтальное положение, и надо мной склонилось лицо, закрытое маской. Запахло тонкими духами.
- Добрый день, - произнесла маска. - Меня зовут Раиса Валентиновна. Откройте рот.
Осмотрев подозрительный зуб, Раиса Валентиновна сказала, что надо лечить, и назвала цену. Я бы упал, но космическое кресло не позволило. Улизнуть же из-под Раисы Валентиновны не было никакой возможности - мне уже протягивали договор с подробным описанием прав и обязанностей сторон: "Стоматологическая помощь на возмездной основе…", и так на четырех страницах. Сумма "возмездной основы" значилась в долларах. Отступать было поздно и некуда - космический трон мягко обволакивал тело.
"Черт с ними, с деньгами! - подумал я. - Зато не буду о зубах волноваться, одной проблемой меньше".
Подмахнул бумаги, и Раиса Валентиновна приступила.
Она с двумя ассистентами больше часа хлопотала вокруг моего зуба.
Мягко гудела машина, шипел слюноотсос. Раиса Валентиновна обменивалась с ассистентами таинственными репликами: "Дайкал… септонес… геркулайт". Особенно запомнилось мне слово "пьезон".
Потом, с толстой папкой истории моей болезни, я был представлен менеджеру по финансам. Потом платил деньги в расчетном узле, уставленном компьютерами…
Описывать дальнейшие подробности нет нужды - побывать на подобном спектакле может любой гражданин, имеющий в кармане три-четыре сотни долларов.
Вылеченный зуб заболел ровно через десять дней, за три дня до начала путешествия.
Потрясая договором, я помчался в "Ренуар", где меня встретили с удивлением.
- Во-первых, мы вас первый раз видим! - сказали мне.
- Что?
- А во-вторых, мы вам все сделали первоклассно. Вот и рентген подтверждает. - Раиса Валентиновна показала на экране монитора черно-белые разводы. - Видите, как прекрасно пройдены корневые каналы, до самого верха. И переодонт в норме, и корень чистый.
- Какой, к черту, корень! - завопил я. - Болит, а мне на полгода в море уходить.
- Плывите на здоровье!
- Так ведь болит!
- Просто после лечения у зуба повышенная чувствительность, - объяснила Раиса Валентиновна и сняла маску. Под маской оказалась прелестная молодая ведьма. - Не паникуйте, - нежно сказала она. - Надо полоскать, и все пройдет… - и проворковала еще несколько научных терминов типа "пьезон".
Дал себя уговорить, старый дурак.
И вот теперь, с бесполезным полосканием за щекой, с головой, раскалывающейся от боли, я спрашиваю себя: каким образом я, прожженный старый бобер, которого ни обмануть, ни объехать, не узнал во всех этих передовых "дуэтах" и "ренуарах" самодовольную ухмылку бессмертного Женьки Редькова? Тут тебе и "даун-менеджеры", и "геркулайты", и "полный пьезон"!
Синдром Редькова
Давным-давно в наших кинематографических палестинах служил администратором некто Женя Редьков, и слыл он человеком прогрессивных взглядов, по сегодняшней терминологии - "продвинутым". Себя продвинутый Женя называл почему-то Юджином, курил сигары, прикуривая от газовой зажигалки, что по тем временам считалось "круто", но администратором был, сказать по правде, никудышным: за какое бы дело ни брался, заваливал непременно по причине бездарности. Отличался, кроме прочего, вороватостью и брехливостью, но был на редкость деятелен, не ленив, бойкоязычен и весьма информирован, то есть производил впечатление не просто прогрессивного человека, но и допущенного к информации, остальным прочим смертным недоступной. Создавалось это впечатление при помощи двух десятков иностранных слов, которыми Женька густо сдабривал свою трескотню, и респектабельности вида - галстук-бабочка, неизменный портфель и шляпа. Приглядевшись внимательней, правда, можно было заметить, что бабочку Юджин соорудил из куска подкладочной тряпки, а шляпа "стетсон" произведена в городе Великие Луки. По этому самопалу ложная респектабельность и деловитость Редькова легко распознавались, и герой представал во всей своей никчемности, не вводя в заблуждение окружающих дешевым понтом. Потому-то кинематографическая карьера Юджина закончилась довольно быстро - со студии его поперли, после чего неунывающий Редьков благополучно перескочил вместе с бабочкой, сигарой и беглым английским куда-то на тарную базу. Но так было когда-то. Ныне же, когда эпоха тотального дефицита канула в Лету, узнать разодетых по фирме Редьковых, сидящих за компьютерами в евростандартных офисах, практически невозможно. Тут-то для них и начался настоящий ренессанс, и синдром Редькова накрыл страну, как пандемия гриппа.
Сегодня, пыля иностранными терминами, криворукие, бездарные Редьковы не только лечат зубы и ремонтируют двигатели, но и благополучно вредят во всех остальных областях человеческой деятельности. В последние годы Женькину фамилию я встречаю то в списке лиц, представленных к правительственным наградам, то вдруг физиономия Редькова мелькает на экране телевизора среди высокого начальства.
Последний раз я столкнулся с Юджином в самолете. Выступая уже в ранге академика, Редьков летел в Страсбург на какой-то симпозиум. Правда, что академия, действительным членом которой заделался Редьков, была сродни его прежней самопальной бабочке - что-то вроде "Академия общественных движений". Тем не менее звание свое продвинутый Женька-Юджин носил с достоинством.
- Занимаюсь консалтингом, - сообщил он мне.
- Батюшки, - охнул я. - Кого же ты консультируешь?
Юджин загадочно улыбнулся, намекая на неделикатность моего вопроса, и закурил сигару.
И так всю жизнь: Редьковы загадочно улыбаются, а я загибаюсь от боли. На переходе из Хапсалу в Роомассааре стало ясно, что дальше так продолжаться не может. Я поставил перед собой зеркало, прокалил на огне лезвие для художественных работ, прицелился, зажмурился и резанул поперек десны… Потом выполаскивал гной. Почти сразу же стало легко и хорошо, боль прошла, и наступило счастье. Но ненадолго - на следующий день у Президента начались головокружения.
Головокружение
- Как она кружится? - мучил я его вопросами.
- Так… - Президент покрутил рукой вокруг головы. Зрачки за стеклами его очков сделались неподвижными.
- Я спрашиваю, головокружение от чего - от напряжения или вообще?
- От успеха, - пошутил Президент.
Хотя здоровьем он не обделен, несмотря на восьмой десяток и чрезвычайную худобу, впереди еще несколько месяцев похода по заграницам и, разумеется, никакой медицинской страховки. Я расстроился, кажется, больше, чем от собственного зуба, но виду не подал, понаслышке зная, что главное в подобных ситуациях - не сеять панику.
В списке лекарств, составленном врачом, головокружение не значилось. Я перебрал бесполезные ампулы и таблетки с надписями: "голова", "понос", "ангина"… и решил, что нош-па точно не навредит. Что-то наплел товарищу о спазмах сосудов, про себя решив, что, если до Киля не рассосется, будем что-то решать. Рассосалось.