Национальный характер - это что?
Что за невезенье! Всю жизнь общаюсь с иностранцами, отработал несколько совместных проектов, побывал в двух десятках стран, знаком, дружен и даже пребываю в родстве с иностранными гражданами, при этом не встретил среди них ни одного типичного носителя национальных черт.
Где эти чопорные англичане? Из "болтливого" итальянца, с которым мне довелось играть в карты в городе Ливорно, слово не выдавишь. Готов свидетельствовать под присягой, что "скупые, прижимистые" немцы осыпали меня подарками. А кто видел девственно-нравственного француза - однолюба и семьянина? - я других не встречал. Скажу больше: я коротко знаком с молодым американцем, который регулярно ходит в филармонию, - хотите верьте, хотите нет.
Не встречал, не видел, не знаю… Или мне как-то особенно везет, но с моей колокольни земля видится заселенной прекрасными, радушными, добрыми и милыми людьми. Подозреваю, что на самом деле это не так, и тем не менее… И вот еще - с возрастом дрянные людишки встречаются все реже. Объяснить эту аномалию не берусь - то ли сам становлюсь невзыскательным, то ли качество населения растет, однако все меньше повода для нелюбви, все больше - для жалости.
Братья-разбойники из Ловисы
На следующий день под рифленой генуей перешли в Ловису и ошвартовались у пирса с надписью "Вольво Пента". Хозяева станции - два брата. Внешне ничем не примечательные, если не считать рук, размер которых превосходил все мыслимые представления о пропорциях. Ладонь такой величины свободно покрывает три октавы на фортепиано, им бы музицировать, но судьба распорядилась иначе - братья заправляли большой ремонтной базой с подъемниками, станками, электронной диагностикой, а также магазином запчастей. В роли переводчика выступала жена старшего, она же мойщик, бухгалтер и кассир. И всё.
Началось с того, что "старшой" запустил двигатель и стал ощупывать его своими нечеловеческими клешнями. Понимая, что именно сейчас решается судьба путешествия, я с замиранием сердца заглядывал в глаза финского Голиафа, пытаясь прочесть в них хоть какую-нибудь мысль, но глаза не выражали ничего, кроме сосредоточенности.
"Господи! - думал я. - Неужели этот туповатый с виду финн, ни слова не понимающий по-русски, способен разобраться в двигателе, с которым не смогли справиться продвинутые "дуэтовцы" Толя и Коля в фирменных комбинезонах?"
"Старшой" размышлял не больше минуты, потом через жену сообщил, что помпа в порядке, двигатель тоже. Просто надо его помыть.
- То есть как "помыть"? - не понял я.
- Изнутри помыть, - объяснили мне и назвали цену, немалую, с учетом срочности. Я согласился, и тогда за дело взялся "младший". Он разложил инструмент, склонился над "вольвой" и выпрямился лишь через час, когда, разобрав половину двигателя, снял головку блока. Ничего особенного, но как он это делал! Ни одного слова, ни одного лишнего движения… Я внимательно наблюдал и точно видел: "младший" даже на секунду не приостанавливался, переходя от одной операции к другой. Потрясало именно это отсутствие остановок в работе, во время которых мастер говорит себе: "Это я сделал, теперь возьмусь за это…" Ничего подобного. Казалось, что действует робот, которому вместо манипуляторов приделали живые человеческие руки. Мы с Президентом глазели на работу "младшего", как змеи на дудочку заклинателя, не в силах оторваться от потрясающего аттракциона. Так и просидели весь час, даже в город не пошли.
Потом братья водой под давлением промывали каналы охлаждения, вытряхнув большое количество ржавчины и грязи. А через день, когда привезли новую прокладку головки блока, операция повторилась в обратном порядке с той же виртуозностью. Двигатель собрали, и я счастливый помчался в город за продуктами для перехода в Таллин.
О планах на следующую жизнь
На яхту возвращался груженный рюкзаком, полиэтиленовыми пакетами и неподъемной сумкой с продуктами, но все равно в отличном настроении. Город - картинка, магазин отличный, продавщица приветливая, продукты - супер, Финляндия - восторг! И автобус подошел точно по расписанию. Расплатившись с водителем, я принялся устраиваться на задней площадке, но раздутая сумка никак не влезала под сиденье.
"Спереди лучше", - решил я и начал переселяться вперед.
Рюкзак долго не хотел влезать между спинками сидений. С трудом устроил сумку и полиэтиленовые пакеты вначале внизу, потом переложил на верхнюю полку. Наконец сел, вытянул гудящие от усталости ноги, разогнул спину, перевел дыхание, и… автобус тронулся. И только теперь я сообразил, что водитель не начинал движение из-за меня. Чтобы не причинить неудобство, терпеливо ждал, пока я растрясу свои манатки и усядусь. И пассажиры по моей милости безропотно ждали минут десять, не меньше! И никто не вякнул! И не возмутился! И не пробурчал: "Понаехало тут".
Бросаю взгляд на попутчиков: "Как же они должны были возненавидеть меня?!"
Однако чухонцы невозмутимо сидели, уставившись в пространство безучастными взглядами, - ни тени раздражения или недовольства. Какой-то дед приветливо оскалился в мою сторону. И тут со мной случилась безмолвная истерика - комок в горле, защипало в глазах. Я вспомнил и услышал все гневные окрики и обличения, причитающиеся по такому случаю рассеянным недотепам, которых "все должны ждать", потому что они "совсем обнаглели", "только о себе думают", и по чьей вине, как известно, в России всегда терпят притеснение "простые люди". Финны же молчали, потому, видимо, что не было среди них "простых людей".
"Милые! Хорошие! Чухна моя ненаглядная! - зарыдала во мне европейская душа, сентиментальная и чувствительная, как стареющая девственница. - Я ваш на вечные времена, возьмите меня, не пожалеете! Я буду таким же честным, деликатным, незлобивым чудиком, как и вы! Никогда-никогда не буду залезать с ногами на унитаз! Не посмею топтаться по велосипедным дорожкам. Ни в коем случае не стану вытирать шторами ботинки и оставлять жвачку под столешницей. А каким я буду гражданином! О-о-о, я первым побегу на митинг в защиту гражданских прав тасманийских аборигенов!.."
Пока я таким образом клялся и рыдал, автобус подкатил к конечной остановке, и пассажиры потянулись к выходу. Вышел и я, без суеты, не теряя достоинства. В приступе европейства даже подал руку какой-то старушенции, сказал водителю "китос" и, вполне довольный собой, под усиливающимся дождем поспешил к станции "Вольво Пента", одиноко стоящей между лесом и заливом, на котором меня ждала готовая к отходу "Дафния".
Застрял у пешеходного перехода, совсем рядом со станцией. Милые моему сердцу попутчики в ожидании зеленого сигнала мокли тут же, при этом абсолютно пустая дорога уходила за горизонт, так что любому здравомыслящему человеку было ясно: никакой неожиданной опасности на проезжей части нет и быть не может. Финны между тем тупо стояли, уткнувшись взглядами в светофор.
Стою и я под струями дождя, накапливая раздражение: "Какого черта, из-за идиотского педантизма мокнуть на пустом перекрестке? А кто меня потом будет лечить, если рассопливлюсь? И где на яхте сушить шмотки?"
Упертые финны между тем, стоят как пришитые. Наконец, не выдержав, совершаю воображаемый плевок и решительно иду через дорогу.
"Куда?! - заверещала в душе европейская барышня. - Ты же только что обещал соответствовать!" - "Без фанатизма, девушка". - "Рыдал от умиления!" - "Ханжа! Целка-мазурка!" - "Клялся в законопослушании! - Клялся… Я и не отказываюсь, только не сейчас, потом, когда не будет дождя и тяжелых сумок, и вообще: потом, потом, потом, черт побери!"
Невозмутимые чухонцы провожали меня индифферентными взглядами.
"В следующий раз обязательно, друзья мои, - мысленно пообещал я финнам. - В следующей жизни!"
О везении
Во время перехода в Таллин я подсчитал собственный "коэффициент везучести": двигатель вышел из строя, но не безнадежно. Трубка порвалась, но вовремя обнаружена. Пароход наехал, но мы увернулись. Шторм загнал в шхеры, но именно в то место, где можно отремонтировать двигатель… В процентах получалось пятьдесят на пятьдесят.
В Таллине, куда мы, как и в Финляндию, зашли без визы, коэффициент подтвердился - нас впустили без паспортов, но не дальше ближайшего магазина и не больше чем на час. Те же пятьдесят на пятьдесят. Для такой затеи, как путешествие вокруг Европы, процент невелик. Следовало, как в картах, "ломать игру": в тот же день мы ушли в Дирхами, где без виз и паспортов благополучно отшвартовались у пустынного пирса - бдительные эстонские пограничники и таможенники до этой рыбацкой деревушки, видимо, еще не добрались. Увы, одно из величайших наслаждений, а именно удовольствие от безнаказанного нарушения закона, омрачилось нестерпимой болью в зубе.