Роомассааре
…потрясли новой шикарной мариной, на уровне международных стандартов.
В том месте, где в недалекие застойные времена шумели камышовые заросли, теперь красовались новенькие тиковые ризалиты со всеми прибабахами - швартовные утки, вода, электричество… Офис харбор-мастера - аккуратный домик-пряник.
- Чистая Европа, - вздохнули мы с Президентом. - Как будто и не бывало тут советской власти никогда.
Под стать марине молодой бравый эстонский пограничник в новой хрустящей форме. В сопровождении двух таможенных девушек он пожаловал к нам на борт, чтобы отметить "убытие", но тут случился облом - отмечать "убытие" из страны оказалось невозможным, поскольку в документах отсутствовало "прибытие".
Уяснив, что яхта "Дафния" давно и безнаказанно бороздит территориальные воды суверенной Эстонии, не имея на то никаких прав, щеголеватый пограничник задумался.
Я с любопытством наблюдал за тем, как добросовестный страж закона преодолеет абсурдную ситуацию. От напряжения он покраснел и принялся куда-то названивать. Выход задерживался, и тогда в помощь бедолаге-пограничнику из стратегических запасов "Дафнии" была извлечена бутылка водки.
После третьей "за прекрасных дам" в голове пограничника наконец произошло ожидаемое просветление: он рубанул рукой, как бы отмахиваясь от назойливой мухи, сказал непонятно кому: "Да пошли они все!..", ляпнул печатью в кру листе, и мы благополучно отвалили.
Ну вот, а то: "Европа, Европа". Велико и безбрежно отечество наше и кончается лишь там, где кончается магическое действие… бутылки водки.
Осколок империи
К латышам в Венспилс зашли ночью. Пустая марина и склочный старик-охранник, поведавший нам о нарушениях и произволе, чинимом местным клубным начальством. Сутяжный старик по старой памяти к России относился как к руководящему центру, меня с Президентом, соответственно, принимая за лиц, приближенных к власть имущим. Очень просил принять меры и радовался, что своими разоблачениями насолил руководству марины. Мы записали показания и обещали содействие.
Рядом с "Дафнией" стояла пятидесятифутовая "Бавария", забитая немецкими туристами, истинными хозяевами Латвии, но объяснить это диссиденту-охраннику не представлялось возможным.
В город вышли буквально на полчаса, затоварились продуктами в ближайшем магазине и в тот же день ушли на Готланд. Ближнее зарубежье кончилось, впереди - Швеция.
Смерть матроса
Честное слово, я относился к нему как к живому существу. Нарек именем Федор, холил и лелеял. На вахту выносил буквально на руках, а отдыхал матрос Федя в отдельном рундуке, и был это очень старый и громоздкий авторулевой фирмы "Аутохелм", какие давно уже не встречаются в современных каталогах. Достался мне Федя от прежнего хозяина "Дафнии", был размером с хорошее полено и почему-то розового цвета. Впрочем, несмотря на старость, службу Федя нес исправно, рулил безупречно, что в условиях малого экипажа имело огромное значение. Пока Федя рулил, можно было заниматься парусами, навигацией, есть, пить и обмениваться колкостями с Президентом.
На переходе к Готланду Федя скончался. Тихо, без стона и жалоб: в одну прекрасную минуту перестал поворачивать румпель - и всё. Попытки реанимировать лучшего матроса увенчались полным провалом. Мы остались без рулевого. Следовало что-то делать. Я позвонил в Питер товарищу Мишке, у которого был подобный прибор.
Спонсор Мишка
Мишка - очаровательный раздолбай. Весельчак и балагур… С него свободно можно писать портрет мифологического персонажа - какого-нибудь Сатира, тем более что с головы до пят Мишка покрыт рыжим пухом. Живет пушистый Мишка в условиях постоянного дефицита времени и денег, поэтому всегда опаздывает и зашивается в долгах. Главное занятие - борьба за благосостояние всеми доступными способами. Корабел по образованию, он работал всем на свете: краснодеревщиком, портным, строителем. Торговал недвижимостью, металлом, продуктами, транспортными услугами… Несколько раз прогорал и снова поднимался. Ездит исключительно на "мерседесах", женится на длинноногих красавицах. В один прекрасный день, при значительном стечении друзей, весельчак Мишка вдруг объявил:
- Я был агентом КГБ.
Точно помню, что в тот момент мне стоило усилий сделать вид, что ничего из ряда вон выходящего в его сообщении я не услышал. Дескать, "был и был - не о чем особенно говорить". Но Мишка настаивал именно на том, чтобы "говорить", - хотел выговориться и закрыть тему. Рассказал, как прихватили, угрожая изгнанием из института. Какую кличку дали, как он уклонялся от доносов и как свалил…
- Как это "свалил"? - спросил я Мишку. - Разве оттуда можно свалить?
- Нельзя, - подтвердил Мишка. - Но я сказал, что не буду отчитываться, звонить и вообще… расскажу всем.
- А они?
- Им это не понравилось.
Я полюбил Мишку еще больше. Подлая советская система, заточенная на то, чтобы сделать негодяями как можно большее число людей, с весельчаком Мишкой не справилась.
"Соскочил, гад!.." - вероятно, негодуют на Мишку его бывшие "разработчики" в Большом доме.
Как же скверно, должно быть, чувствует себя совестливый человек в роли доносчика! Как мучился Мишка, прежде чем решил обрубить эту удавку! А сколько еще таких Мишек?! Я знаю нескольких, но они молчат, и я молчу, понимая, что они не подлецы, оттого что "состоят в агентах", ибо никто из них добровольно в доносчики не пошел. И я не герой, оттого что "не состою", - повезло, что не наехали по-настоящему. А как бы я себя повел, окажись под угрозой судьба детей или родителей?.. А если иголки под ногти? А если в лагерь на всю жизнь, со всеми твоими благими помыслами, высокими принципами и идеалами? Хочешь в парашный угол, к "петухам"? А если твою дочь?.. И так далее.
История помнит образцы сверхчеловеческого стоицизма, даже ценой жизни… Потому, может, и помнит, что "сверхчеловеки" наперечет, а просто "человеки" слабы, боятся смерти и боли и мечтают о счастье. Кто за это бросит в них камень? Больше, чем агентов КГБ, сторонюсь я этих камнеметателей. А совестливый грешник Мишка опоздает на два часа, потом приедет не в то место, о котором договорились, долг отдаст через месяц после назначенного срока, но и выручит в тяжелую минуту.
- Как я тебя выручу? - трещал в телефоне его голос. - Сам подумай, каким образом я тебе передам эту чертову рулилку за тысячу километров?
- Не знаю…
Мишка думал не больше минуты.
- Хорошо, - сказал он. - Я пришлю на твой счет деньги. Устраивает? Когда до Киля дойдешь, деньги будут на месте, - пообещал он. - В Киле купишь рулевого и считай, что это мой спонсорский вклад в твое мероприятие.
Я прослезился. Так у меня, как у всякого нормального путешественника, появился спонсор. Президент тоже одобрил Мишкин план, уверяя, что в Киле всё есть.
- А когда мы там будем?
- Этот вопрос не ко мне, - философски заметил Президент, показывая на небо, покрытое тяжелыми тучами.
О горькой судьбе начальников
Кстати, о небе. Европейское лето 2000 года, по свидетельству синоптиков, было на редкость холодным и дождливым. Два первых месяца похода мы не открывали тряпочный тент-"домик" и не снимали теплые куртки. Солярная печь, отремонтированная накануне отплытия очередным Редьковым, отказала на вторые сутки плавания, поэтому на стоянках я первым делом отправлялся на поиски розетки, чтобы включить электропечь. Но подключиться к берегу удавалось далеко не всегда, и тогда особенно страдал Президент, поскольку спал в шикарной, но холодной кают-компании. В моей же конуре под диваном находился водогрей, работающий от дизеля и сохранявший тепло почти сутки. Теплый диван и сухая постель - такова была компенсация за тесноту жизни в ахтерпике.
Страдающий от холода и сырости Президент несколько раз подъезжал ко мне с предложением обогреть кают-компанию спиртовой печью, на которой мы готовили еду, но я отказывал, не будучи уверен, что спирт можно будет свободно купить в южных странах. Впоследствии оказалось, что мои опасения были напрасны: технический спирт продавался везде в изобилии.
Описываю эти подробности для того, чтобы поделиться наблюдениями за самим собой в роли начальника, в чьей зависимости, хоть и в малой, оказался другой человек. Как незаметно и совершенно естественно у меня, спящего в тепле, появились "высшие соображения", младшему товарищу недоступные. Он-де "легкомысленно печется лишь о том, как согреть собственную задницу, в то время как неизвестно, что еще нас ждет впереди".
Если развить эту начальственную логику, то следующий текст выглядит так: "Дай волю этому легкомысленному человеку, он весь спирт изведет, не думая о последствиях, а что потом? Увы, ни на кого нельзя положиться…" Таким естественным образом, мы плавно подходим к мысли о полной неспособности народа обходиться без нас, поводырей. Вот они, страдания руководителя, вот оно, бремя ответственности!
Нет-нет, никогда больше не брошу я косой взгляд в сторону этих черных лимузинов, несущихся с бешеной скоростью по осевой. Теперь-то я знаю, каково это - решать чужие судьбы, лежа на теплой койке.
Восьмиметровый встречный ветер, температура одиннадцать градусов, мелкий дождь, ночь. Печь сломана, авторулевой умер, глючит GPS. В трюме постоянно плещется лужа забортной воды, причина попадания которой в яхту остается загадкой. Курс на Готланд.